раздражавшая ее, была только выражением его внутренней тревоги и беспо-
койства. Как убившийся ребенок, прыгая, приводит в движенье свои муску-
лы, чтобы заглушить боль, так для Алексея Александровича было необходимо
умственное движение чтобы заглушить те мысли о жене, которые в ее при-
сутствии и в присутствии Вронского и при постоянном повторении его имени
требовали к себе внимания. А как ребенку естественно прыгать, так и ему
было естественно хорошо и умно говорить. Он говорил:
- Опасность в скачках военных, кавалерийских, есть необходимое условие
скачек. Если Англия может указать в военной истории на самые блестящие
кавалерийские дела, то только благодаря тому, что она исторически разви-
вала в себе эту силу животных и людей. Спорт, по моему мнению, имеет
большое значение, и, как всегда мы видим только самое поверхностное.
- Не поверхностное, - сказала княгиня Тверская. Один офицер, говорят,
сломал два ребра.
Алексей Александрович улыбнулся своею улыбкой, только открывавшею зу-
бы, но ничего более не говорившею.
- Положим, княгиня, что это не поверхностное, сказал он, - но внутрен-
нее. Но не в том дело, - и он опять обратился к генералу, с которым го-
ворил серьезно, - не забудьте, что скачут военные, которые избрали эту
деятельность, и согласитесь, что всякое призвание имеет свою оборотную
сторону медали. Это прямо входит в обязанности военного. Безобразный
спорт кулачного боя или испанских тореадоров есть признак варварства. Но
специализированный спорт есть признак развития.
- Нет, я не поеду в другой раз; это меня слишко волнует, - сказала
княгиня Бетси. - Не правда ли, Анна?
- Волнует, но нельзя оторваться, - сказала другая дама. - Если б я бы-
ла римлянка, я бы не пропустила ни одного цирка.
Анна ничего не говорила и, не спуская бинокля, смотрела в одно место.
В это время через беседку проходил высокий генерал. Прервав речь,
Алексей Александрович поспешно, но достойно встал и низко поклонился
проходившему военному.
- Вы не скачете? - пошутил ему военный.
- Моя скачка труднее, - почтительно отвечал Алексей Александрович.
И хотя ответ ничего не значил, военный сделал вид, что получил умное
слово от умного человека и вполне понимает la pointe de la sauce.
- Есть две стороны, - продолжал снова Алексей Александрович, - испол-
нителей и зрителей; и любовь к этим зрелищам есть вернейший признак низ-
кого развития для зрителей, я согласен, но...
- Княгиня, пари! - послышался снизу голос Степана Аркадьича, обращав-
шегося к Бетси. - За кого вы держите?
- Мы с Анной за князя Кузовлева, - отвечала Бетси.
- Я за Вронского. Пара перчаток.
- Идет!
- А как красиво, не правда ли?
Алексей Александрович помолчал, пока говорили около него, но тотчас
опять начал.
- Я согласен, но мужественные игры... - продолжал было он.
Но в это время пускали ездоков, и все разговоры прекратились. Алексей
Александрович тоже замолк, и все поднялись и обратились к реке. Алексей
Александрович не интересовался скачками и потому не глядел на скакавших,
а рассеянно стал обводить зрителей усталыми глазами. Взгляд его остано-
вился на Анне.
Лицо ее было бледно и строго. Она, очевидно, ничего и никого не виде-
ла, кроме одного. Рука ее судорожно сжимала веер, и она не дышала. Он
посмотрел на нее и поспешно отвернулся, оглядывая другие лица.
"Да вот и эта дама и другие тоже очень взволнованы; это очень нату-
рально", - сказал себе Алексей Александрович. Он хотел не смотреть на
нее, но взгляд его невольно притягивался к ней. Он опять вглядывался в
это лицо, стараясь не читать того, что так ясно было на нем написано, и
против воли своей с ужасом читал на нем то, чего он не хотел знать.
Первое падение Кузовлева на реке взволновало всех, но Алексей Алек-
сандрович видел ясно на бледном, торжествующем лице Анны, что тот, на
кого она смотрела, не упал. Когда, после того как Махотин и Вронский пе-
рескочили большой барьер, следующий офицер упал тут же на голову и раз-
бился замертво и шорох ужаса пронесся по всей публике, Алексей Александ-
рович видел, что Анна даже не заметила этого и с трудом поняла, о чем
заговорили вокруг. Но он все чаще и чаще и с бо'льшим упорством вгляды-
вался в нее. Анна, вся поглощенная зрелищем скакавшего Вронского, по-
чувствовала сбоку устремленный на себя взгляд холодных глаз своего мужа.
Она оглянулась на мгновение, вопросительно посмотрела на него и, слег-
ка нахмурившись, опять отвернулась.
"Ах, мне все равно", - как будто сказала она ему и уже более ни разу
не взглядывала на него.
Скачки были несчастливы, и из семнадцати человек попадало и разбилось
больше половины. К концу скачек все были в волнении, которое еще более
увеличилось тем, что государь был недоволен.
XXIX
Все громко выражали свое неодобрение, все повторяли сказанную кем-то
фразу: "Недостает только цирка с львами", и ужас чувствовался всеми, так
что, когда Вронский упал и Анна громко ахнула, в этом не было ничего не-
обыкновенного. Но вслед за тем в лице Анны произошла перемена, которая
была уже положительно неприлична. Она совершенно потерялась. Она стала
биться как пойманная птица: то хотела встать и идти куда-то, то обраща-
лась к Бетси.
- Поедем, поедем, - говорила она.
Но Бетси не слыхала ее. Она говорила, перегнувшись вниз, с подошедшим
к ней генералом.
Алексей Александрович подошел к Анне и учтиво дал ей руку.
- Пойдемте, если вам угодно, - сказал он по-французски; но Анна прис-
лушивалась к тому, что говорил генерал, и не заметила мужа.
- Тоже сломал ногу, говорят, - говорил генерал. - Это ни на что не по-
хоже.
Анна, не отвечая мужу, подняла бинокль и смотрела на то место, где
упал Вронский; но было так далеко и там столпилось столько народа, что
ничего нельзя было разобрать. Она опустила бинокль и хотела идти; но в
это время подскакал офицер и что-то докладывал государю. Анна высунулась
вперед, слушая.
- Стива! Стива! - прокричала она брату.
Но брат не слыхал ее. Она опять хотела выходить.
- Я еще раз предлагаю вам свою руку, если вы хотите идти, - сказал
Алексей Александрович, дотрогиваясь до ее руки.
Она с отвращением отстранилась от него и, не взглянув ему в лицо, от-
вечала:
- Нет, нет, оставьте меня, я останусь.
Она видела теперь, что от места падения Вронского через круг бежал
офицер к беседке. Бетси махала ему платком.
Офицер принес известие, что ездок не убился, но лошадь сломала себе
спину.
Услыхав это, Анна быстро села и закрыла лицо веером. Алексей Александ-
рович видел, что она плакала и не могла удержать не только слез, но и
рыданий, которые поднимали ее грудь. Алексей Александрович загородил ее
собою, давая ей время оправиться.
- В третий раз предлагаю вам свою руку, - сказал он чрез несколько
времени, обращаясь к ней. Анна смотрела на него и не знала, что сказать.
Княгиня Бетси пришла ей на помощь.
- Нет, Алексей Александрович, я увезла Анну, и я обещалась отвезти ее,
- вмешалась Бетси.
- Извините меня, княгиня, - сказал он, учтиво улыбаясь, но твердо гля-
дя ей в глаза, - но я вижу, что Анна не совсем здорова, и желаю, чтоб
она ехала со мною.
Анна испуганно оглянулась, покорно встала и положила руку на руку му-
жа.
- Я пошлю к нему, узнаю и пришлю сказать, - прошептала ей Бетcи.
На выходе из беседки Алексей Александрович, так же как всегда, говорил
со встречавшимися, и Анна должна была, как и всегда, отвечать и гово-
рить; но она была сама не своя и как во сне шла под руку с мужем.
"Убился или нет? Правда ли? Придет или нет? Увижу ли я его нынче?" -
думала она.
Она молча села в карету Алексея Александровича и молча выехала из тол-
пы экипажей. Несмотря на все, что он видел, Алексей Александрович
все-таки не позволил себе думать о настоящем положении своей жены. Он
только видел внешние признаки. Он видел, что она ведет себя неприлично,
и считал своим долгом сказать ей это. Но ему очень трудно было не ска-
зать более, а сказать только это. Он открыл рот, чтобы сказать ей, как
она неприлично вела себя, но невольно сказал совершенно другое.
- Как, однако, мы все склонны к этим жестоким зрелищам, - сказал он. -
Я замечаю...
- Что? я не понимаю, - презрительно сказала Анна.
Он оскорбился и тотчас же начал говорить то, что хотел.
- Я должен сказать вам, - проговорил он.
"Вот оно, объяснение", - подумала она, и ей стало страшно.
- Я должен сказать вам, что вы неприлично ведете себя нынче, - сказал
он ей по-французски.
- Чем я неприлично вела себя? - громко сказала она, быстро поворачивая
к нему голову и глядя ему прямо в глаза, но совсем уже не с прежним
скрывающим что-то весельем, а с решительным видом, под которым она с
трудом скрывала испытываемый страх.
- Не забудьте, - сказал он ей, указывая на открытое окно против куче-
ра.
Он приподнялся и поднял стекло.
- Что вы нашли неприличным? - повторила она
- То отчаяние, которое вы не умели скрыть при падении одного из ездо-
ков.
Он ждал, что она возразит; но она молчала, глядя перед собою.
- Я уже просил вас держать себя в свете так, что злые языки не могли
ничего сказать против вас. Было время, когда я говорил о внутренних от-
ношениях; я ведь не говорю про них. Теперь я говорю о внешних отношени-
ях. Вы неприлично держали себя, и я желал бы, чтоб это не повторялось.
Она не слышала половины его слов, она испытывала страх к нему и думала
о том, правда ли то, что Вронский не убился. О нем ли говорили, что он
цел, а лошадь сломала спину? Она только притворно-насмешливо улыбнулась,
когда он кончил, и ничего не отвечала, потому что не слыхала того, что
он говорил. Алексей Александрович начал говорить смело, но, когда он яс-
но понял то, о чем он говорит, страх, который она испытывала, сообщился
ему. Он увидел эту улыбку, и странное заблуждение нашло на него.
"Она улыбается над моими подозрениями. Да, она скажет сейчас то, что
говорила мне тот раз: что нет оснований моим подозрениям, что это смеш-
но".
Теперь, когда над ним висело открытие всего, он ничего так не желал,
как того, чтоб она, так же как прежде, насмешливо ответила ему, что его
подозрения смешны и не имеют основания. Так страшно было то, что он
знал, что теперь он был готов поверить всему. Но выражение лица ее, ис-
пуганного и мрачного, теперь не обещало даже обмана.
- Может быть, я ошибаюсь, - сказал он. - В таком случае я прошу изви-
нить меня.
- Нет, вы не ошиблись, - сказала она медленно, отчаянно взглянув на
его холодное лицо. - Вы не ошиблись. Я была и не могу не быть в отчая-
нии. Я слушаю вас и думаю о нем. Я люблю его, я его любовница, я не могу
переносить, я боюсь, я ненавижу вас... Делайте со мной что хотите.
И, откинувшись в угол кареты, она зарыдала, закрываясь руками. Алексей
Александрович не пошевелился и не изменил прямого направления взгляда.
Но все лицо его вдруг приняло торжественную неподвижность мертвого, и
выражение это не изменилось во все время езды до дачи. Подъезжая к дому,
он повернул к ней голову все с тем же выражением.
- Так! Но я требую соблюдения внешних условий приличия до тех пор, -
голос его задрожал, - пока я приму меры, обеспечивающие мою честь, и со-
общу их вам.
Он вышел вперед и высадил ее. В виду прислуги он пожал ей молча руку,
сел в карету и уехал в Петербург.
Вслед за ним пришел лакей от княгини Бетси и принес Анне записку:
"Я послала к Алексею узнать об его здоровье, и он мне пишет, что здо-
ров и цел, но в отчаянии".
"Так он будет!- подумала она. - Как хорошо я сделала, что все сказала
ему".
Она взглянула на часы. Еще оставалось три часа, и воспоминания подроб-
ностей последнего свидания зажгли ей кровь.
"Боже мой, как светло! Это страшно, но я люблю видеть его лицо и люблю
