хал на несколько дней.
"Что-то с ним особенное, - подумала графиня Нордстон, вглядываясь в
его строгое, серьезное лицо, - что-то он не втягивается в свои рассужде-
ния. Но я уж выведу его. Ужасно люблю сделать его дураком пред Кити, и
сделаю".
- Константин Дмитрич, - сказала она ему, - растолкуйте мне, пожалуйс-
та, что такое значит, - вы все это знаете, - у нас в калужской деревне
все мужики и все бабы все пропили, что у них было, и теперь ничего нам
не платят. Что это значит? Вы так хвалите всегда мужиков.
В это время еще дама вошла в комнату, и Левин встал.
- Извините меня, графиня, но я, право, ничего этого не знаю и ничего
не могу вам сказать, - сказал он и оглянулся на входившего вслед за да-
мой военного.
"Это должен быть Вронский", - подумал Левин и, чтоб убедиться в этом,
взглянул на Кити. Она уже успела взглянуть на Вронского и оглянулась на
Левина. И по одному этому взгляду невольно просиявших глаз ее Левин по-
нял, что она любила этого человека, понял так же верно, как если б она
сказала ему это словами. Но что же это за человек?
Теперь, - хорошо ли это, дурно ли, - Левин не мог не остаться, ему
нужно было узнать, что за человек был тот, кого она любила.
Есть люди, которые, встречая своего счастливого в чем бы то ни было
соперника, готовы сейчас же отвернуться от всего хорошего, что есть в
нем, и видеть в нем одно дурное; есть люди, которые, напротив, более
всего желают найти в этом счастливом сопернике те качества, которыми он
победил их и ищут в нем со щемящею болью в сердце одного хорошего. Левин
принадлежал к таким людям. Но ему нетрудно было отыскать хорошее и прив-
лекательное во Вронском. Оно сразу бросилось ему в глаза. Вронский был
невысокий, плотно сложенный брюнет, с добродушно-красивым, чрезвычайно
спокойным и твердым лицом. В его лице и фигуре, от коротко обстриженных
черных волос и свежевыбритого подбородка до широкого с иголочки нового
мундира, все было просто и вместе изящно. Дав дорогу входившей даме,
Вронский подошел к княгине и потом к Кити.
В то время как он подходил к ней, красивые глаза его особенно нежно
заблестели, и с чуть заметною счастливою и скромно-торжествующею улыбкой
(так показалось Левину), почтительно и осторожно наклонясь над нею, он
протянул ей свою небольшую, но широкую руку.
Со всеми поздоровавшись и сказав несколько слов, он сел, ни разу не
взглянув на не спускавшего с него глаз Левина.
- Позвольте вас познакомить, - сказала княгиня, указывая на Левина. -
Константин Дмитрич Левин. Граф Алексей Кириллович Вронский.
Вронский встал и, дружелюбно глядя в глаза Левину, пожал ему руку.
- Я нынче зимой должен был, кажется, обедать с вами, - сказал он, улы-
баясь своею простою и открытою улыбкой, - но вы неожиданно уехали в де-
ревню.
- Константин Дмитрич презирает и ненавидит город и нас, горожан, -
сказала графиня Нордстон.
- Должно быть, мои слова на вас сильно действуют, что вы их так помни-
те, - сказал Левин и, вспомнив, что он уже сказал это прежде, покраснел.
Вронский взглянул на Левина и графиню Нордстон и улыбнулся.
- А вы всегда в деревне? - спросил он. - Я думаю, зимой скучно?
- Не скучно, если есть занятия, да и с самим собой не скучно, - резко
ответил Левин.
- Я люблю деревню, - сказал Вронский, замечая и делая вид, что не за-
мечает тона Левина.
- Но надеюсь, граф, что вы бы не согласились жить всегда в деревне, -
сказала графиня Нордстон.
- Не знаю, я не пробовал подолгу. Я испытывал странное чувство, - про-
должал он. - Я нигде так не скучал по деревне, русской деревне, с лаптя-
ми и мужиками, как прожив с матушкой зиму в Ницце. Ницца сама по себе
скучна, вы знаете. Да и Неаполь, Сорренто хорошо только на короткое вре-
мя. И именно там особенно живо вспоминается Россия, и именно деревня..
Они точно как...
Он говорил, обращаясь и к Кити и к Левину и переводя с одного на дру-
гого свой спокойный и дружелюбный взгляд, - говорил, очевидно, что при-
ходило в голову.
Заметив, что графиня Нордстон хотела что-то сказать, он остановился.
не досказав начатого, и стал внимательно слушать ее.
Разговор не умолкал ни на минуту, так что старой княгине, всегда имев-
шей про запас, на случай неимения темы, два тяжелые орудия: классическое
и реальное образование и общую воинскую повинность, не пришлось выдви-
гать их, а графине Нордстон не пришлось подразнить Левина.
Левин хотел и не мог вступить в общий разговор; ежеминутно говоря се-
бе: "теперь уйти", он не уходил, чего-то дожидаясь.
Разговор зашел о вертящихся столах и духах, и графиня Нордстон, верив-
шая в спиритизм, стала рассказывать чудеса, которые она видела.
- Ах, графиня, непременно свезите, ради бога, свезите меня к ним! Я
никогда ничего не видал необыкновенного, хотя везде отыскиваю, - улыба-
ясь, сказал Вронский.
- Хорошо, в будущую субботу, - отвечала графиня Нордстон. - Но вы,
Константин Дмитрич, верите? - спросила она Левина.
- Зачем вы меня спрашиваете? Ведь вы знаете, что я скажу.
- Но я хочу слышать ваше мнение.
- Мое мнение только то, - отвечал Левин, - что эти вертящиеся столы
доказывают, что так называемое образованное общество не выше мужиков.
Они верят в глаз, и в порчу, и в привороты, а мы...
- Что ж, вы не верите?
- Не могу верить, графиня.
- Но если я сама видела?
- И бабы рассказывают, как они сами видели домовых.
- Так вы думаете, что я говорю неправду?
И она невесело засмеялась.
- Да нет, Маша, Константин Дмитрич говорит, что он не может верить, -
сказала Кити, краснея за Левина, и Левин понял это и, еще более раздра-
жившись, хотел отвечать, но Вронский со своею открытою веселою улыбкой
сейчас же пришел на помощь разговору, угрожавшему сделаться неприятным.
- Вы совсем не допускаете возможности? - спросил он. - Почему же? Мы
допускаем существование электричества, которого мы не знаем; почему же
не может быть новая сила, еще нам неизвестная, которая...
- Когда найдено было электричество, - быстро перебил Левин, - то было
только открыто явление, и неизвестно было, откуда оно происходит и что
оно производит, и века прошли прежде, чем подумали о приложении его.
Спириты же, напротив, начали с того, что столики им пишут и духи к ним
приходят, а потом уже стали говорить, что это есть сила неизвестная.
Вронский внимательно слушал Левина, как он всегда слушал, очевидно ин-
тересуясь его словами.
- Да, но спириты говорят: теперь мы не знаем, что это за сила, но сила
есть, и вот при каких условиях она действует. А ученые пускай раскроют,
в чем состоит эта сила. Нет, я не вижу, почему это не может быть новая
сила, если она...
- А потому, - перебил Левин, - что при электричестве каждый раз, как
вы потрете смолу о шерсть, обнаруживается известное явление, а здесь не
каждый раз стало быть это не природное явление.
Вероятно, чувствуя, что разговор принимает слишком серьезный для гос-
тиной характер, Вронский не возражал, а, стараясь переменить предмет
разговора, весело улыбнулся и повернулся к дамам.
- Давайте сейчас попробуем, графиня, - начал он, но Левин хотел доска-
зать то, что он думал.
- Я думаю, - продолжал он, - что эта попытка спиритов объяснять свои
чудеса какою-то новою силой самая неудачная. Они прямо говорят о силе
духов и хотят ее подвергнуть материальному опыту.
Все ждали, когда он кончит, и он чувствовал это.
- А я думаю, что вы будете отличный медиум сказала графиня Нордстон, -
в вас есть что-то восторженное.
Левин открыл рот, хотел сказать что-то, покраснел и ничего не сказал.
- Давайте сейчас, княжна, испытаем столы, пожалуйста, - сказал Вронс-
кий. - Княгиня, вы позволите?
И Вронский встал, отыскивая глазами столик.
Кити встала за столиком и, проходя мимо, встретилась глазами с Леви-
ным. Ей всею душой было жалко его, тем более что она жалела его в нес-
частии, которого сама была причиною. "Если можно меня простить, то прос-
тите, - сказал ее взгляд, - я так счастлива".
"Всех ненавижу, и вас, и себя", - отвечал его взгляд, и он взялся за
шляпу. Но ему не судьба была уйти. Только что хотели устроиться около
столика, а Левин уйти, как вошел старый князь и, поздоровавшись с дама-
ми, обратился к Левину.
- А!- начал он радостно. - Давно ли? Я и не знал, что ты тут. Очень
рад вас видеть.
Старый князь иногда "ты", иногда "вы" говорил Левину. Он обнял Левина
и, говоря с ним, не замечал Вронского, который встал и спокойно дожидал-
ся, когда князь обратится к нему.
Кити чувствовала, как после того, что произошло, любезность отца была
тяжела Левину. Она видела также как холодно отец ее, наконец, ответил на
поклон Вронского и как Вронский с дружелюбным недоумением посмотрел на
ее отца, стараясь понять и не понимая, как и за что можно было быть к
нему недружелюбно расположенным, и она покраснела.
- Князь, отпустите нам Константина Дмитрича, - сказала графиня
Нордстон. - Мы хотим опыт делать.
- Какой опыт? столы вертеть? Ну, извините меня, дамы и господа, но,
по-моему, в колечко веселее играть, - сказал старый князь, глядя на
Вронского и догадываясь, что он затеял это. - В колечке еще есть смысл.
Вронский посмотрел с удивлением на князя своими твердыми глазами и,
чуть улыбнувшись, тотчас же заговорил с графиней Нордстон о предстоящем
на будущей неделе большом бале.
- Я надеюсь, что вы будете? - обратился он к Кити.
Как только старый князь отвернулся от него, Левин незаметно вышел, и
последнее впечатление, вынесенное им с этого вечера, было улыбающееся,
счастливое лицо Кити, отвечавшей Вронскому на его вопрос о бале.
XV
Когда вечер кончился, Кити рассказала матери о разговоре ее с Левиным,
и, несмотря на всю жалость, которую она испытала к Левину, ее радовала
мысль, что ей было сделано предложение. У нее не было сомнения, что она
поступила как следовало. Но в постели она долго не могла заснуть. Одно
впечатление неотступно преследовало ее. Это было лицо Левина с насуплен-
ными бровями и мрачно-уныло смотрящими из-под них добрыми глазами, как
он стоял, слушая отца и взглядывая на нее и на Вронского. И ей так жалко
стало его, что слезы навернулись на глаза. Но тотчас же она подумала о
том, на кого она променяла его. Она живо вспомнила это мужественное,
твердое лицо, это благородное спокойствие и светящуюся во всем доброту
ко всем; вспомнила любовь к себе того, кого она любила, и ей опять стало
радостно на душе, и она с улыбкой счастия легла на подушку. "Жалко, жал-
ко, но что же делать? Я не виновата", - говорила она себе; но внутренний
голос говорил ей другое. В том ли она раскаивалась, что завлекла Левина,
или в том, что отказала, - она не знала. Но счастье ее было отравлено
сомнениями. "Господи помилуй, господи помилуй, господи помилуй!" - гово-
рила она про себя, пока заснула.
В это время внизу, в маленьком кабинете князя, происходила одна из
часто повторявшихся между родителями сцен за любимую дочь.
- Что? Вот что! кричал князь, размахивая руками и тотчас же запахивая
свой беличий халат. - То, что в вас нет гордости, достоинства, что вы
срамите, губите дочь этим сватовством, подлым, дурацким!
- Да помилуй, ради самого бога, князь, что я сделала? - говорила кня-
гиня, чуть не плача.
Она, счастливая, довольная после разговора с дочерью, пришла к князю
проститься по обыкновению, хотя она не намерена была говорить ему о
предложении Левина и отказе Кити, но намекнула мужу на то, что ей кажет-
ся дело с Вронским совсем конченным, что оно решится, как только приедет
его мать. И тут-то, на эти слова, князь вдруг вспылил и начал выкрики-
вать неприличные слова.
- Что вы сделали? А вот что: во-первых, вы заманиваете жениха, и вся
Москва будет говорить, и резонно. Если вы делаете вечера, так зовите
