лась. Вероника сложила и связала в узелок все ненужные одежки.
- Значит, так: ты ему "здрасте", он тебе "здрасте", - напомнила Веро-
ника. - Ты говоришь: "Хотите, я вам спою?" Он говорит: "Хочу". Ты спо-
ешь, он влюбится...
- А вдруг не влюбится?
- Обязательно влюбится. Вон я на елке спела, так в меня сразу трое
влюбились. Ты споешь, он скажет: "Давайте с вами дружить".
- Знаешь что, - попросила Танька сестру. - Ты в кустах спрячься. А
если он полезет целоваться, выйди и скажи: "Таня, тебя папа зовет".
- Ага... а мне посмотреть интересно.
- Идет... - ахнула Танька. - Прячься.
Вероника ринулась в кусты, а Танька села на сваленное дерево и засты-
ла.
По полю с компасом в одной руке и с картой в другой шел летчик.
Приблизился к Таньке. Спросил:
- Девочка, это Сукино болото?
- Да... - пролепетала Танька.
Болото выглядело как романтический заросший пруд, и было непонятно,
почему оно называется болотом. И вообще ничего не понятно.
Летчик пожал плечами. Потом сунул компас в карман и стал прохажи-
ваться перед Танькой, не обращая на нее ни малейшего внимания.
Танька была так смущена и перепугана, что даже не могла понять: нра-
вится ей летчик или нет. Джинсы в обтяжку, а выражение такое, будто он
получил из дома плохое письмо. Стоит тут, возле Таньки, а думает о
чем-то другом.
От деревни по дороге на велосипеде ехал Вадим. К багажнику была при-
вязана пластмассовая канистра. Стало быть, его послали за керосином.
Вероника вылезла из кустов и стала так, чтобы Вадим ее заметил. Когда
Вероника чего-нибудь очень хотела, она обязательно добивалась. Так вышло
и на этот раз: Вадим ее заметил.
- Пришел? - спросил Вадим, притормаживая около Вероники. Он был в
курсе событий, поскольку через него доставали повестку из милиции.
- Пришел. Вон они.
Вадим слез с велосипеда и примкнул к наблюдательному пункту.
- Ничего, - определил Вадим. - Фирма.
- Он на трубе играет, - похвастала Вероника.
- Пойдем в клуб, - позвал Вадим. - На семь часов. Там кино привезли.
Индийское.
- Не могу, - отказалась Вероника. - Я тут должна сидеть.
- Зачем?
- Когда летчик полезет целоваться, надо выйти и сказать: "Таня, тебя
папа зовет".
- Он еще не скоро полезет, - убежденно сказал Вадим. - Можно посмот-
реть и вернуться.
Бабка Маланья несла ведра на коромысле, когда ее догнали на велосипе-
де Вадим и Вероника.
Вадим выжимал педали, а Вероника сидела на раме.
- Баба Маланья, будь другом, а? - обратился Вадим.
- Посиди в кустах у Сукина болота.
- Чего? - удивилась Маланья.
- Там Танька с летчиком. Гуляют, - объяснила Вероника. - Как летчик к
ней полезет целоваться, ты выходишь и говоришь: "Таня, иди домой, тебя
папа зовет".
- А что за летчик? - поинтересовалась Маланья.
- Из Верхних Ямок.
- Не пойду, - отказалась Маланья. - Вдруг он мне в лоб закатает...
- Не закатает, - сказал Вадим. - Он культурный.
- Музыкант, - добавила Вероника.
- Ну и что? Федька Федосеев тоже музыкант. На гармошке играет. А как
надерется, пять человек не свяжут.
Маланья поправила на плечах коромысло и пошла своей дорогой. Вадим
посмотрел ей вслед.
- Да черт с ними, - сказал он, имея в виду Таньку с летчиком. - Не
убьет же он ее, в конце концов. Ну, подумаешь, поцелует один раз. Что с
ней сделается...
- Нет, - не согласилась Вероника. - Это безответственно.
Вадим покрутил головой и вдруг увидел по другую сторону пруда Мишку
Синицына. Мишка мыл свой мотоцикл, загнав его в пруд.
- Миш! Будь другом, а? - громко, напрягая горло, крикнул Вадим.
- А чего надо? - громко крикнул Мишка.
- Посиди в кустах у Сукина болота.
- А зачем? - Мишка выпрямился и перестал мыть свою машину.
- Там Танька с летчиком. Гуляют! - крикнула Вероника.
- А мое какое дело!
- Как летчик к ней полезет целоваться, ты выходишь и говоришь: "Таня,
иди домой, тебя папа зовет".
А дальше действие развивалось следующим образом: летчик все прохажи-
вался взад-вперед, ожидая того, кто его вызвал повесткой, Танька смотре-
ла в спину летчика, а когда он оборачивался, тут же отводила глаза и
напряженно смотрела перед собой.
Летчику надоело ждать. Он остановился и спросил:
- Девочка, а где тут у вас милиция?
- Там... - Танька повела рукой.
- Где там?
- Возле колодца.
- Возле какого колодца?
- Возле клуба.
- Девочка, я тебя очень прошу: если сюда придет милиционер, ты ему
скажи, что я пошел прямо в милицию. Ладно?
- Ладно.
- Спасибо большое...
Летчик улыбнулся какой-то неопределенной, очень вежливой улыбкой и
пошел.
Танька встала. Смотрела, как он уходит.
- Товарищ летчик! - позвала она с отчаяньем.
Летчик остановился. Обернулся.
- Здрасте... - сказала Танька. Она действовала по программе Вероники.
- Здравствуй, - удивился летчик.
- Хотите, я вам спою?
- Зачем? - еще больше удивился летчик.
- Так просто...
- Ну спой, - разрешил летчик, подумав.
Танька в волнении сглотнула, набрала воздуха, выдохнула и сказала
сердито:
- Да не буду я! Еще чего!
И в это время из кустов вышел Мишка Синицын.
- Татьяна, тебя папа зовет, - небрежно бросил он Таньке. Глядел он,
однако, не на Таньку, а на летчика и медленно к нему направлялся.
Подошел к летчику, встал перед ним с грозным видом.
- А ну мотай отсюда! - приказал он.
- Ты это кому говоришь? - не испугался летчик.
- Тебе, - не испугался Мишка. - Иди, иди, гуляй! - и легонько толкнул
его ладошкой в грудь.
- А в чем, собственно говоря, дело? - начал обижаться летчик.
- А в том, - объяснил Мишка и толкнул летчика посильнее.
- Да отстань ты, в конце концов, - обозлился летчик и толкнул Мишку
так, что тот не устоял на ногах.
- Ах, так? - бесстрашно завопил Мишка. - Ну, держись!
Он вскочил на ноги и ринулся на летчика.
Летчик схватил Мишку, завел ему руки за спину, повалил на землю, а
сам сел сверху.
- Сдаешься? - спросил летчик.
- Вот фига тебе! - не сдавался Мишка и извивался под летчиком.
Летчик еще плотнее притиснул Мишку к земле.
- Товарищ летчик! Пустите его! Ему недавно аппендицит вырезали! Ему
нельзя! - Танька взволнованно бегала вокруг дерущихся. - Товарищ летчик!
Ну, пожалуйста!
Летчик не обращал на нее никакого внимания, сидел на поверженном Миш-
ке. Тогда Танька подняла с земли здоровенный сук, подошла сзади и стук-
нула летчика по макушке.
Летчик ухватился за голову обеими руками, поднялся с Мишки. Обернул-
ся, глядя на Таньку.
И небо, и Танька, и лес слегка поплыли перед его глазами.
- Ой! - смутилась Танька. - Извините, пожалуйста.
- Ненормальная, - сказал летчик.
Повернулся и пошел прочь, не глядя. Споткнулся о корягу и полетел в
болото.
Мишка вскочил на ноги и победно захохотал над посрамленным противни-
ком. Они подбежали к болоту и стали смотреть вниз. Внизу расходились
круги.
Круги разошлись. Стало гладко.
- Потонул! - в ужасе молвила Танька.
Мишка, не раздумывая, прыгнул в чем был. Танька - за Мишкой. Через
несколько секунд они вынырнули - все в болотной тине. Летчик вынырнул
метрах в десяти и пошел к противоположному берегу.
- Товарищ летчик! - крикнула Танька. Летчик обернулся. - Только вы в
милицию не ходите! Это я вам повестку прислала.
- Вот я сообщу в твою пионерскую организацию. Будешь знать... - приг-
розил летчик. - Хулиганка!
- Герой кверху дырой! - крикнул Мишка.
И разошлись по сторонам. Летчик в одну сторону. Танька с Мишкой в
другую.
- Зря ты влезла, - заметил Мишка, разводя коленями и руками кувшинки.
- Я б ему тройной суплес провел...
Выбрались из болота. Вода с обоих текла ручьями. Необходимо было вы-
жать одежду.
- Отвернись! - велела Танька и пошла в кусты.
Мишка отвернулся и пошел в соседние заросли. Сбросил с себя рубашку,
брюки, майку.
- Э! - вдруг спохватился он. - А какую ты ему повестку прислала?
- Свидание назначила! - крикнула Танька.
- Зачем?
- Влюбилась!
- Чего? - Мишка вышел из кустов, с недоумением уставился на коварную
Таньку.
В траве у самой воды лежала оборванная цепочка с камешком "куриный
бог".
Город спал.
Возле старинного лабаза, выстроенного когда-то купцами, а ныне имену-
емого "Универсам", дремал сторож с берданкой.
По дороге, прихрамывая, плелся летчик Валерий Иванович Журавлев.
- Дедушка, это какая деревня? - спросил он у сторожа.
- Это город, - отозвался сторож. - Нижние Ямки.
Летчик заглянул в карту.
- Сбился, - сказал он после молчания. - Надо было восточнее брать.
Первые лучи восходящего солнца освещали самолеты в крупных каплях ро-
сы.
Громов и Фрося обихаживали свой аэродром. Фрося посыпала дорожки жел-
тым песочком. А Громов подновлял свежими белилами посадочные квадраты.
- Вась, а Вась... Глянь, - позвала Фрося.
Громов выпрямился. Обернулся.
По дорожке к бараку общежития плелся летчик. Грязь и тина на нем вы-
сохли, он был весь серый и походил на памятник себе.
- Я ж говорила... А ты волновался, - заметила Фрося.
Летчик увидел начальство. Остановился и вежливо поздоровался:
- Здравствуйте...
- Здрасте, здрасте... - сказала Фрося.
Помолчали.
- Красивый рассвет, - поделился летчик, преданно глядя на Громова.
Громов не отреагировал.
- Очень красивый, - сказала Фрося.
Летчик оглядел себя. Потом сказал сконфуженно:
- Упал.
- Бывает... - отозвалась Фрося.
- Ну, я пойду посплю... А то заблудился вон... Петлял...
- Конечно, - ласково сказала Фрося.
Летчик улыбнулся сконфуженно и пошел своей дорогой.
Фрося и Громов провожали его глазами.
Летчик вдруг обернулся и произнес восторженно:
- Степью пахнет!
- Ага. Пахнет, - согласилась Фрося.
Опять помолчали.
- Ну, я пошел, - пообещал летчик.
- Конечно, - согласилась Фрося.
Летчик удалился.
- Алкаш к тому же, - заключил Громов. Коротко и ясно.
В деревне утро начинается рано.
Солнце только-только вернулось в Бересневку из Америки, а Танька уже
вышла, потягиваясь, на крыльцо.
Потянулась. Распахнула глаза и поздоровалась:
- Здравствуй, утро!
"Здравствуй, Танька!" - сказало бы утро, если бы умело говорить.
Потом Танька вошла в сарай и поставила ведро под корову.
- Здравствуй, Пальма! - сказала Танька.
"Здравствуй, Таня", - сказала бы корова, если бы умела говорить.
Струйки молока застучали о ведро. И вдруг утро наполнилось мяукающими
звуками электрогитары. Танька прекратила доить. Вышла из сарая. Выгляну-
ла через забор, и вот что она увидела: Мишка Синицын сидел против своего
дома с электрогитарой марки "Эврика". Рядом с ним сидела секретарша Ме-
щерякова Малашкина Валя, босая и с грязными пятками.
Мишка вопил песню про шикарный город Ялту, а Валя высокомерно поводи-
ла головой, будто имела прямое отношение и к Мишке, и к гитаре "Эврика",
и к шикарному городу на южном берегу.
Танька посмотрела на орущего Мишку, на разомлевшую от счастья сопер-
ницу. Метнулась в дом. Подскочила к проигрывателю. Поставила его на по-
доконник. Включила на полную мощность.
"Бам-бам-бам-бам-бам! Это поют миллионы!" - заорал певец на всю де-
ревню Бересневку.
Мишка поставил регулятор на максимум и завопил громче проигрывателя.
Шло состязание не на качество, а на громкость.
Из соседней комнаты вышел Николай Канарейкин, молча выключил проигры-
ватель и вытащил предохранитель. Николай был человеком замкнутым и пред-
почитал словам поступки.
У Таньки стало тихо, а Мишка ликующе вопил:
Я-лта! Где растет голубой виноград,
Ялта! Где цыгане ночами не спят.
Ялта! Там, где мы повстречались с тобой...
Танька закрыла окно и задернула занавески, но песня доставала ее са-
молюбие, и это было почти невыносимо.
Тогда Танька надела юбку-миди, босоножки на платформе и вышла из до-
