А Инна стояла - побежденная и глухая от навалившейся пустоты. И все
это происходило средь бела дня под радостным полуденным солнцем. И
где-то улепетывала от собаки несчастная мышь. Или крот.
Срок Инны заканчивался на неделю раньше, чем у Адама. Но Адам тоже
решил прервать отпуск и вернуться в Москву. У него была тысяча дел: раз-
водиться, расписываться, размениваться, разговаривать с начальством.
Предстоящий развод несколько тормозил его продвижение по престижной
лестнице. Но престижная лестница в его новой системе ценностей не стоила
ничего. Полторы копейки. Престиж - это то, что думают о тебе другие лю-
ди. А какая разница, что подумают, сидя у себя дома, Кравцов или Селез-
нев.
Служебные удостоверения, ордена, погоны, бриллианты, деньги - это то,
что человек снимает с себя на ночь и кладет на стол или вешает на стул -
в том случае, если это китель. А все, что можно снять и положить от-
дельно от себя, не имело больше для Адама никакого значения. Имело зна-
чение только то, с чем он ложился спать: здоровье, спокойная совесть и
душевное равновесие. И женщина. А точнее - Любовь. А еще точнее - это
дети. Много детей: трое, четверо, пятеро - сколько бог даст. Он будет
водить их в зоопарк, показывать носорога и покупать мороженое. Он пост-
роит им дом на зеленой траве, чтобы на участке стояли сосны и росла зем-
ляника. Он будет в жаркую погоду ходить босиком по душным сосновым игол-
кам и спокойно, счастливо стареть. Старость - это тоже большой кусок
жизни, и в нем есть свои преимущества, тем более что молодость и зре-
лость у Адама счастливыми не были, и он все время ждал перемен. В моло-
дости они с женой очень долго снимали углы, потом комнаты. Адам привык
считать себя временным жильцом, и это ощущение временности невольно ас-
социировалось со Светланой.
В Воркуте (Адам ездил туда в командировку) он встречал многих людей,
которые приехали заполярный круг, чтобы заработать деньги на лучшую
жизнь, а потом вернуться на материк и начать эту лучшую жизнь. Они жили
в полярной ночи, зевали от авитаминоза, жмурились от полярных ветров и
были по-своему счастливы, однако считали эту жизнь черновым вариантом.
Так проходили десять, двадцать и даже тридцать лет. А потом они возвра-
щались на материк и скоро умирали, потому что менять климат после опре-
деленного возраста уже нельзя. Организм не может адаптироваться.
Адам решил для себя не ждать больше ни одного дня, уехать на свой ма-
терик, обтянуть спальню ситцем и зачать детей, пока не стар. Нет и пяти-
десяти. Говорят, в этом возрасте создаются самые удачные дети. Еще ни
одного гения не произошло от молодого отца.
Поднимаясь по лестнице, Адам мечтал, чтобы Светланы не оказалось до-
ма. Он не представлял себе, как скажет ей о том, что уходит. Это все
равно что подойти к родному человеку и, глядя в глаза, сунуть под ребра
нож, как истопник из деревни Манино. И при этом приговаривать: "Ну
вот... все... уже не больно. Видишь? А ты боялась..."
Светлана оказалась дома, но у нее сидела подруга Райка. А при посто-
роннем человеке говорить было неудобно. Да и невозможно. Адам ненавидел
эту вымогательницу Райку, она вымогала из Светланы все, что ей удава-
лось, с искусством опытной попрошайки. Адам даже усвоил ее систему: сна-
чала Райка начинала жаловаться на свою жизнь и приводила такие убеди-
тельные доводы, что ее становилось жаль. Потом начинала извиняться за
предстоящую просьбу, и извинялась так тщательно, что хотелось тут же все
для нее сделать. Потом уже шла сама просьба, просьба ложилась на подго-
товленную почву, и эта дуреха Светлана готова была тут же стащить с себя
последнюю рубаху, и если надо - вместе с кожей. Может, и кожа пригодится
для пересадки.
- У тебя нет пятидесяти рублей? - шепотом спросила Светлана, огляды-
ваясь на комнату.
- Сначала надо сказать "здравствуй", - посоветовал Адам и подумал при
этом, что вот он бросит Светлану, и эта Райка растащит ее по частям,
унесет руки и ноги.
Заставит сбрить волосы себе на парик и поселит в квартире своих
родственников, а Светлану заставит жить в уборной, мыть руки в унитазе.
- Здравствуй, - Светлана осветилась лицом и прижала к себе морду Рад-
ды.
Радда постояла, заряжаясь от хозяйки теплом и любовью, а потом тихо
пошла на свое место и легла на тюфяк.
Она устала от дороги.
- Пятьдесят рублей, - напомнила Светлана.
- Есть, - сказал Адам. - Но я не дам.
- Тише... - Светлана сделала испуганные глаза.
Адам вошел в комнату. Райка сидела среди подушек.
Светлана купила в универмаге штук десять подушек и пошила на них си-
нив вельветовые чехлы. На вельвет липли собачьи волосы, которые не брал
пылесос, и надо было снимать каждую волосинку отдельно. Каждый раз, ког-
да Светлана пыталась навести уют, это оборачивалось в свою противополож-
ность.
- Вадим, ты прекрасно выглядишь! - искренне восхитилась Райка, вски-
нув на него крупные наглые глаза.
- Ты тоже, - сказал Вадим, чтобы быть вежливым.
Райка сидела в платье с низким декольте. Она всегда носила низкие де-
кольте, видимо, ей сказали, что у нее красивые шея и грудь. Может быть,
когда-то это было действительно красиво, но сейчас Райке шел сорок девя-
тый год, и эти сорок девять лет были заметны всем, кроме нее самой. На
вопрос: "Сколько тебе лет?" - она отвечала: "Уже тридцать семь", - и при
этом надевала выражение, которое она усвоила в детском саду, - выражение
счастливого, незамутненного детства. И такой же голос - под девочку, ед-
ва начавшую говорить. И Вадиму всегда хотелось ее спросить: "Девочка, ты
не хочешь пи-пи?"
- У него нет денег, - виновато сказала Светлана.
- Есть, - возразил Адам. - Но они мне нужны.
- Я сейчас у соседей попрошу, - смутилась Светлана и пошла из комна-
ты. Она шла, странно ступая, будто ее ноги были закованы в колодки.
- Что у тебя с ногами? - спросил Адам.
- Она мои туфли разнашивает, - ответила Райка. - Я купила, а они мне
малы.
- Так ей они тем более малы. У нее же нога больше.
- Потому она и разнашивает.
Адам решил не продолжать разговор. Они с Райкой существовали каждый
на своей колокольне и не понимали друг друга. Адам думал о Светлане, а
Райка - о туфлях.
- Как у тебя настроение? - участливо спросила Райка.
Адам глянул на нее, и ему показалось, что, если он пожалуется на
настроение, Райка тут же предложит его исправить. По отношению к Светла-
не она была не только вымогательница, но и предательница. Светлана со-
вершенно не разбиралась в людях, вернее, изо всех людей она предпочитала
тех, с кем бы можно было делиться собой и они бы в этом нуждались. Но
дружба - процесс двусторонний. Светлана мирилась с односторонностью и,
сталкиваясь со злом, только удивлялась и недоумевала. Как Радда. У них
были одинаковые характеры.
- У меня все в порядке, - сказал Адам, глядя на свои руки, чтобы не
смотреть на Райку. - А ты как?
- Я? Банкрот.
- То есть?
- Ждала у моря погоды и осталась у разбитого корыта.
- Почему?
- Потому что я всегда искала звезд. А их нет.
То есть "звезды" при ближайшем рассмотрении оказались обычными пьющи-
ми мужиками, но с фанабериями и дурным характером.
- Тебе сейчас сколько лет? - спросил Вадим.
- Тридцать семь уже. - Райка всхлопнула ресницами, и уголки ее губ
летуче вспорхнули вверх.
Вошла Светлана и тут же села, не в силах стоять на ногах. Ее ступни
вспухли и наплывали на туфли подушками. От всего ее облика исходило из-
нурение.
- Голодает, - сказала Райка. - Идиотка.
- Ты голодаешь? - спросил Адам.
Светлана начиталась переводной литературы о пользе голодания и время
от времени приносила своему организму реальную пользу.
- Сегодня на соках, - ответила Светлана.
- Она уже четыре дня на соках, - уточнила Райка. - Потом четыре дня
будет пить зеленый чай с медом. Потом четыре дня есть протертую пищу. А
потом ты отвезешь ее в крематорий.
- Вот деньги, - Светлана протянула деньги одной бумажкой.
- Я через неделю отдам, - пообещала Райка.
- Не думай об этом. В крайнем случае я отдам, а ты мне, когда смо-
жешь.
Адам поднялся и пошел на кухню. Светлана вышла следом.
- Сними туфли! - приказал он.
- Почему?
- Потому что тебе больно! Потому что у тебя будет гангрена!
- Это неудобно. Она уйдет, тогда я сниму.
- Я сейчас сам сниму и дам ей туфлей по морде.
- Но что же делать? Они ей малы...
- Пусть отнесет в растяжку, в обувную мастерскую.
- Да. Но там наливают воду, и обувь портится.
Светлана тоже стояла на Райкиной колокольне и думала не о своих но-
гах, а о ее туфлях. Адам смотрел на жену. Она исхудала, и ее глаза све-
тились одухотворенным фанатическим блеском. Лицо она намазала кремом,
смешанным с облепиховым маслом, от этого оно было желтым, как у больной.
Адам сел перед ней на корточки и с трудом стащил туфли, они были малы
размера на три.
- Прекрати голодать, - попросил Адам.
- Жаль прерывать. Столько мучилась. Только четыре дня осталось.
"Через четыре дня и скажу, - подумал Адам. - А то она просто не вы-
держит". Решив это, он успокоился, и даже Райка перестала казаться такой
зловещей фигурой. Просто несчастная баба со своими приспособлениями.
Адам вернулся в комнату и сказал Райке:
- В каждом проигрыше есть доля выигрыша. И наоборот.
- Ты о чем? - не поняла Райка.
- О разбитом корыте. Может быть, оно было гнилое, это корыто. Трид-
цать семь лет - еще не вечер.
Райка усмехнулась.
Адам сел на диван в вельветовые подушки. Райка и Светлана стали чири-
кать какие-то светские сплетни, хотя им правильнее было бы чирикать о
внуках. Сплетни Адама не интересовали. Он прикрыл глаза и, как в воду,
ухнул в воспоминания.
...Они вернулись после суда. Инна сказала: не уходи... и стала его
целовать, целовать, целовать будто сошла сума, - каждый палец, каждый
ноготь, каждый сустав, и он не мог ее остановить, и ему казалось, что он
попал под бешеную летнюю грозу, когда земля смешивается с небом...
Адам сидел, прикрыв глаза. Сердце его сильно стучало, а под ребрами,
как брошенная собака, выла тоска.
- Я пойду погуляю с Раддой.
Он взял собаку и пошел звонить в телефон-автомат.
Радда неуклюже полезла в телефонную будку, но Адам ее не пустил, от-
пихнул ногой и плотно прикрыл дверь. Он хотел быть наедине с Инной.
Заныли гудки. Потом он услышал ее голос.
- Это я, - сказал Адам, волнуясь. - Ну, как ты?
- Противно в городе, - сказала Инна.
- В городе очень противно. Я к тебе сейчас приеду. Но я не один.
- А с кем? - удивилась Инна.
- С собакой.
- Не надо.
- Почему?
- Она линяет.
Подошел человек и сильно постучал монетой по стеклу.
- Я тебе перезвоню, - пообещал Адам. Он не мог говорить с Инной, ког-
да ему мешали. Не мог раздваиваться, должен был принадлежать только ей.
Адам вышел из телефонной будки... Радды не было. "Придет, - подумал
он, - куда денется..." Он стоял и ждал, пока поговорит тот, с монетой.
Потом подошла женщина. Он переждал и ее, невольно прислушиваясь к разго-
вору. Женщина кричала, что ее муж совершенно не выходит на улицу, гуляет
на балконе пятнадцать минут в день. А если выходит из дома - только за
водкой, а прогулка сама по себе для него невыносима и вообще невыносимо
состояние здоровья. Здоровье он воспринимает как болезнь.
Радда не появлялась. Адам забеспокоился и пошел домой. Дома ее тоже
не было. Он снова спустился вниз и пошел к автомату, надеясь, что Радда
стоит там и ждет.
Но возле автомата ее не было.
Адам пошел дворами, приглядываясь к собакам-одиночкам и собачьим ком-
паниям. Вышел на площадь. Их дом стоял неподалеку от вокзала. Адам поду-
мал вдруг, что ее могли украсть приезжие и увезти на поезде. С тем, что-
бы охотиться. Шотландские сеттеры - это лучшие охотничьи собаки и на
