нулась и ушла.
Климов оглядел тарелки и оценил ситуацию: перед ним на столе стоял
его дневной рацион. Кашу следовало бы съесть утром, сосиски с капустой -
днем, а пончики - вечером. И этого вполне достаточно сорокалетнему чело-
веку с избыточным весом, ведущему малоподвижный образ жизни. Но у Климо-
ва с детства установилась привычка - раз плачено, надо есть. Привычка
осталась от голодного послевоенного детства, от нужды в семье, когда ед-
ва сводились концы с концами. Но детство и нужда давно кончились. Климов
пребывал в среднем возрасте и полном достатке. От возраста и достатка он
располнел и когда надевал модные вельветовые джинсы, то приходилось под-
тягивать живот, и только после этого застегивать "молнию". Живот полу-
чался плоский, но зато выпирал желудок, пуговицы на рубашке едва сходи-
лись, и получалось, что рубашка была плотно набита Климовым.
Отправляясь в санаторий, Климов поклялся себе, что будет худеть - ма-
ло есть и много двигаться. И сейчас, поглощая пончик, он испытывал про-
тиворечивые чувства: с одной стороны - неужели у него, мужчины с высоким
интеллектом, публикующего научные статьи в научных журналах, не хватает
силы воли отодвинуть пончик? Встать и уйти. А с другой стороны - что та-
кое пончик? Сначала люди сеют хлеб. Это называется посевная. Потом люди
убирают хлеб. Это называется уборочная. Потом свозят зерно на муко-
мольный завод и там производят муку. Но это полдела. Люди собирают ябло-
ки, круглый плод земли и солнца, грузят их в ящики и везут на консервный
завод, где из яблок делают повидло и сортируют его в банки. Далее мука и
повидло попадают к повару, и он все сегодняшнее утро лепил пончики с по-
видлом и кипятил их в растительном масле. Если разобраться, какое огром-
ное количество труда, и стоит ли пренебречь этим? И ради чего? Ну что
изменится, если Климов, скажем, похудеет за срок на три килограмма? Ни-
чего не изменится. Это будет тот же самый Климов, только без трех килог-
раммов. Никто даже не заметит. А если даже кто-то заметит и спросит:
"Толя, ты что похудел"?" - а он ответит: "Да, я был на диете, не ел муч-
ного и сладкого". Вот и все. Стоит ли затрачивать такое огромное коли-
чество труда во имя одной реплики одного полудурка. Или даже уважаемого
человека.
Пока Климов ел и размышлял, в столовую вошли его соседи по столу. Со-
седка справа была деликатная старушка, похожая на засушенного кузнечика.
Говорили, что в прошлом это была важная персона, не то знаменитая бале-
рина, не то жена какого-то крупного мыслителя. А может быть, и то, и
другое. И балерина, и жена. Но старушка сама ничего не рассказывала, а
Климов не спрашивал. Его не интересовала чужая жизнь, если она не могла
иметь к нему отношения. Старушка о себе ничего не рассказывала, хотя,
может быть, ей и хотелось бы рассказать.
Напротив и слева сидели Олег и Лена. Они были счастливы и поэтому
всегда опаздывали и к завтраку, и к обеду, и к ужину. Олег был здоровен-
ный, как бурый медведь, и такой же сутулый. У него была манера постоянно
острить и разговаривать форсированным звуком, как волк из "Ну погоди".
И, глядя на Олега, Климов спрашивал себя: неужели так трудно заинтересо-
вать просто собой? Неужели, для того чтобы вызвать к себе интерес, надо
говорить не своим голосом? Разве недостаточно быть только тем, что ты
есть? А может быть, Климов просто завидовал, но не отдавал себе отчета.
Лена была молодая, но не первой, а, пожалуй, второй молодостью, когда
все, что должно было расцвести, - расцвело, а кое-что даже чуть-чуть по-
вяло. Это было не майское, а июльское цветение красоты. На ее открытой
шее висели бусы, цепи и цепочки. Вообще это было некрасиво, но на ней
красиво. Лицо ее чуть поблескивало от крема. Было видно, что она бережет
кожу, а на Климова, скажем, ей плевать с высокой колокольни. И, глядя на
ее лицо без косметики, Климов представлял себе, что она - его жена и они
завтракают вместе у себя дома. Эта мысль смущала его и заставляла вспо-
минать то, о чем он так хотел бы забыть.
- А я все подмел, - сознался Климов соседям по столу.
- Утром это не страшно, - утешила старушка. - Главное, не есть на
ночь.
- Есть надо помногу, но часто! - сострил Олег и сам засмеялся своей
шутке.
Лена молчала, рассеянно глядя перед собой. Она пила чай и грела руки
о стакан. Потом отломила кусочек хлеба от куска Олега. Она бессозна-
тельно хотела иметь к нему отношение. Всегда и во всем.
После завтрака Климов отправился гулять, чтобы израсходовать лишние
калории. Гулять он не умел и не любил, потому что незанятый мозг устрем-
лялся в воспоминания, в додумывание ситуаций, которые он не хотел бы до-
думывать до конца. Есть ситуации, которые полезнее недодумывать.
Климов вышел с территории и отправился в лес. Изо всех явлений приро-
ды, а точнее, изо всего природного ассортимента, как-то: огонь, море,
горы, степь и так далее, Климов больше всего любил лес. Когда-то в
детстве друг Славка сказал, что деревья - это умершие люди, и может
статься, что в лесу среди деревьев присутствует какой-то очень дальний
родственник, живший еще во времена Ивана Грозного. Климов поверил. И ве-
рил по сегодняшний день. То есть он, конечно, знал, что это не так. Но
ведь никто не доказал обратного. Находясь в лесу, Климов чувствовал себя
спокойно и умиротворенно, как будто приехал домой на студенческие кани-
кулы. Лес мирил его с прошлым и настоящим. В лесу он не испытывал той
сиротливой заброшенности, какую он ощущал, скажем, в вагоне метро. Наи-
большее одиночество приходило к нему в скоплении людей, потому что этим
людям не было до него никакого дела. У них была своя жизнь, а у него -
своя.
Возле высокой сосны дорога разветвлялась на три рукава. Климов оста-
новился, как русский богатырь, раздумывая, какую из трех дорог ему выб-
рать, и в это время из-за деревьев вышла кошка. Она была такая тощая и
злая, что просто потеряла кошачий вид. За лесом стоял дачный поселок.
Может быть, эта кошка всю зиму просидела в пустой даче, ожидая хозяев, а
теперь обиделась и отчаялась и вышла на дорогу, прихватив все свое от-
чаяние и возмущение. Кошка подняла на Климова огромные глаза, еле умеща-
ющиеся на треугольнике морды, и принялась орать. Не мяукать, а именно -
орать, делая короткие передышки, чтобы набрать воздух и орать дальше.
Глаза у нее были желтые, цвета древесных опилок, с продолговатыми проре-
зями зрачков.
- Чего это она? - удивленно спросил Климов у проходящей мимо бабы.
- Жрать хочет, - спокойно пояснила баба, не останавливаясь.
- Что же мне с тобой делать?.. - вслух подумал Климов и вслух же ре-
шил: - Ну ладно. Пошли.
Климов повернулся и зашагал обратно, в сторону санатория. Кошка за-
молчала и двинулась следом. Не возле ноги, как собака, а следом. Она не
собиралась заискивать и шла там, где ей было удобнее.
Навстречу им вырулила машина с ручным управлением. В ней сидели инва-
лид с товарищем. Похоже, они выехали на воскресную прогулку. У них были
лица людей, настроенных на удовольствие. Климов сошел с дороги, пропус-
кая машину, и тут же провалился по колено. Кошка тоже сошла с дороги,
легко ступила на наст. Она была такая тощая, что практически ничего не
весила.
Машина проехала мимо, фыркнув фиолетовым облаком, и в чистом воздухе
сразу запахло городом.
Подошли к санаторию. Возле корпуса Климов обернулся к кошке и сказал:
- Подожди, я сейчас.
Кошка села и стала ждать.
Климов вошел в столовую и разыскал официантку Лиду.
- У вас нет объедков? - спросил он, обаятельно улыбаясь.
- Кому? - не поняла Лида.
- Там кошка, голодная как собака... - Климов достал из кармана рубль
и переместил его в карман Лидиного белого фартука.
- Ой, да ну что вы. Зачем? - мило возмутилась Лида, но настроение у
нее не ухудшилось.
Она качнула головой, как бы осуждая Климова за мелочность, и скрылась
в недрах своего хозяйства. Через минуту вернулась и принесла небольшую
кастрюлю с объедками. В кастрюле были каша, капуста, надкушенные пончики
и даже несколько целых сосисок. Значит, кто-то умел себя сдерживать, хо-
тя и платил за путевку полную стоимость. Без скидки.
Климов вернулся к кошке, поставил перед ней кастрюлю, волнуясь и од-
новременно ликуя от предстоящей кошкиной радости. Но кошка никакой ра-
дости не обнаружила. Она деловито опустила морду в кастрюлю и не подняла
ее до тех пор, пока все не съела и не вылизала кастрюлю до стерильной
чистоты. Живот у нее постепенно набухал, как у комара, севшего на руку и
пьющего кровь. Наконец кошка извлекла морду из кастрюли и посмотрела на
Климова. Зрачки ее из продолговатых стали круглыми.
- Еще? - спросил Климов.
Кошка промолчала. Продолжала глядеть.
Климов снова пошел к Лиде, и она снабдила объедками. На этот раз,
Климов заметил, в кастрюле была преимущественно каша. Кошка тоже обрати-
ла внимание на это обстоятельство, но все равно принялась есть - навер-
ное, впрок. Она была не уверена в завтрашнем дне и даже в сегодняшнем
вечере.
Из корпуса вышла старушка, соседка Климова. На ней была черная широ-
кая шуба с квадратными плечами, похожая на кавказскую бурку.
- Вторую кастрюлю ест, - насмешливо восхитился Климов.
- Она же лопнет... - старушка удивленно раскрыла свои полудетские
глаза. - Разве можно, так перегружать голодный желудок?
Климов отобрал у кошки котелок и отнес его на кухню. Когда он вернул-
ся, то увидел возле корпуса сестру-хозяйку Елену Дмитриевну. На ней был
ватник, надетый поверх белого халата. В руках она держала стопку махро-
вых полотенец, от этого ее спина была выпрямлена, а гордая осанка сооб-
щала гордость всему ее существу. Как правило, люди, занимающие низкую
ступеньку на престижной лестнице, любят показывать свою власть - это их
способ самоутверждения. И Климов, публикующий научные статьи в научных
журналах, был для сестры-хозяйки самый заурядный отдыхающий, даже хуже,
чем заурядный, потому что он нарушил правила внутреннего распорядка.
- Чья кошка? - строго спросила Елена Дмитриевна.
- Ничья.
- А как она сюда попала?
- Я принес, - сознался Климов и почему-то заробел.
- Значит, ваша?
- Ну, моя...
- Не вздумайте оставлять ее здесь. Ее собаки разорвут.
Климов вспомнил, что при санатории действительно пасутся две дворня-
ги, одна - без хвоста, и обе без гордости. Собаки-попрошайки. Каждый раз
после обеда отдыхающие выносили им куски и кусочки, и собаки преданно
смотрели людям в руки и глаза. Конкуренцию кошки они вряд ли потерпят.
- И не вздумайте брать ее себе в номер, - предупредила сестра-хозяй-
ка. - У нас в помещении животные запрещены.
Сестра-хозяйка повернулась и пошла, выпрямив, даже выгнув спину. Кли-
мов вспомнил почему-то, что летом она делает себе салат из трав, которые
растут под ногами: подорожник, крапива, стебли одуванчиков, корни лопу-
ха. Эти травы знают животные, а люди их не едят. Люди едят только то,
что сеют. И это большое заблуждение. В беспризорных травках есть жизнен-
ная сила, которая дает уверенность плоти, а плоть сообщает свою уверен-
ность духу, ибо, как известно, в здоровом теле - здоровый дух.
Климов вздохнул, поднял кошку с земли, посадил ее на плечо и пошел
обратно, на развилку трех дорог. На развилке он снял кошку с плеча, пос-
тавил ее на дорогу и пошел в глубину леса. Кошка зашагала следом. Климов
обернулся и сказал:
- Не ходи за мной. Ты же все слышала.
Он ускорил шаг, но кошка тоже ускорила шаг.
- А ну иди отсюда! - Климов сделал свирепое лицо и затопал ногами,
как бы побежал на кошку, хотя оставался на месте.
Климов прекратил бег на месте, повернулся и пошел.
Кошка подумала и тоже пошла в глубину леса, за Климовым, соблюдая,
однако, дистанцию.
Климов оглянулся и заключил:
- Ни стыда, ни совести... А еще кошка.
