чать, стараться произвести впечатление".
Странно, сегодня я целый день только и старался быть таким, какой
есть, а меня никто не принял всерьез. Контролерша подумала, что я ее ра-
зыгрываю, Вера Петровна - что кокетничаю, старик решил, что я обижаюсь,
Нина уверена, что я острю, а Нинина мама - что "выдрючиваюсь".
Только дети поняли меня верно.
Родители ушли. Мы остались с Ниной вдвоем.
Нина, наверное, думала, что сейчас же, как только закроется дверь, я
брошусь ее обнимать, и даже приготовила на этот случай достойный отпор,
вроде: "Ты ведешь себя так, будто я горничная". Но дверь закрылась, а я
сидел на диване и молчал. И не бросался.
Это обидело Нину. Поджав губы, она стала убирать со стола, демонстра-
тивно гремя тарелками.
Я вспоминал, что у меня в портфеле лежат для нее цветы, достал их,
молча протянул.
Нина так растерялась, что у нее чуть не выпала из рук тарелка. Она
взяла цветы двумя руками, смотрела на них долго и серьезно, хотя там
смотреть было не на что. Потом подошла, села рядом, прижалась лицом к
моему плечу. Я чувствовал щекой ее мягкие, теплые волосы, и мне каза-
лось, что мог бы просидеть так всю свою жизнь.
Нина подняла голову, обняла меня, спросила таким тоном, будто читала
стихи:
- Пойдем в воскресенье к дяде Боре?
За пять лет я так и не научился понимать ход ее мыслей.
- Денег не будет - пойдем.
- Какой ты милый сегодня! Необычный.
- Не вру, вот и необычный.
Зазвонил телефон. Нинины руки лежали на моей шее, и я не хотел вста-
вать, Нина - тоже. Мы сидели и ждали, когда телефон замолчит.
Но ждать оказалось хуже. Я снял трубку.
- Простите, у вас случайно Вали нет? - робко спросили с того конца
провода. Я узнал голос Леньки Чекалина.
- Случайно есть, - сказал я.
- Скотина ты - вот кто! - донесся до меня моментально окрепший бари-
тон. Ленька тоже узнал меня.
Я вспомнил, что обещал быть у него вечером.
- Здравствуй, Леня, - поздоровался я.
- Чего-чего? - моему другу показалось, что он ослышался, потому что
такие слова, как "здравствуй", "до свидания", "пожалуйста", он позабыл
еще в школе.
- Здравствуй, - повторил я.
- Ты с ума сошел? - искренне поинтересовался Леня.
- Нет, просто я вежливый, - объяснил я.
- Он, оказывается, вежливый, - сказал Ленька, но не мне, а кому-то в
сторону, так как голос его отодвинулся. - Подожди, у меня трубку рвут, -
это было сказано мне.
В трубке щелкнуло, потом я услышал дыхание, и высокий женский голос
позвал:
- Валя!
Меня звали с другого конца Москвы, а я молчал. Врать не хотел, а го-
ворить правду - тем более.
Сказать правду - значило потерять Нину, которая сидит за моей спиной
и о которой я привык беспокоиться.
Я положил трубку.
- Кто это? - выдохнула Нина. У нее были такие глаза, как будто она
чуть не попала под грузовик.
- Женщина, - сказал я.
Нина встала, начала выносить на кухню посуду.
Она входила и выходила, а я сидел на диване и курил.
Настроение было плохое, я не понимал почему: я прожил день так, как
хотел, никого не боялся и говорил то, что думал. На меня, правда, все
смотрели с удивлением, но были со мной добры.
Я обнаружил сегодня, что людей добрых гораздо больше, чем злых, и как
было бы удобно, если бы все вдруг решили говорить друг другу правду, да-
же в мелочах.
Потому что, если врать в мелочах, по инерции соврешь и в главном.
Преимущества сегодняшнего дня были для меня очевидны, однако я пони-
мал, что если завтра захочу повторить сегодняшний день - контролерша
оштрафует меня, Вера Петровна выгонит с работы, старик - из очереди, Ни-
на - из дому.
Оказывается, говорить правду можно только в том случае, если живешь
по правде. А иначе - или ври, или клади трубку.
В комнату вошла Нина, стала собирать со стола чашки.
- Ты о чем думаешь? - поинтересовалась она.
- Я думаю, что жить без вранья лучше, чем врать.
Нина пожала плечами.
- Это и дураку ясно.
Оказывается, дураку ясно, а мне нет. Мне вообще многое неясно из то-
го, что очевидно Санде, Нининой маме.
Но где-то я недобрал того, что очевидно Леньке.
Ленька закончил институт вместе со мной и тоже нужен был в Москве
двум женщинам. Однако он поехал в свою степь, а я нет. Я только хотел.
Пройдет несколько лет, и я превращусь в человека, "который хотел". И
Нина уже не скажет, что я тонкая натура, а скажет, что я неудачник.
- Ты что собираешься завтра делать?
- Ломать всю свою жизнь.
Нина было засмеялась, но вдруг покраснела, опустила голову, быстро
понесла из комнаты чашки. Наверное, подумала, что завтра я собираюсь
сделать ей предложение.
САМЫЙ СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ (Рассказ акселератки)
Нам задали классное сочинение на тему: "Самый счастливый день в моей
жизни".
Я раскрыла тетрадь и стала думать - какой у меня был в жизни самый
счастливый день? Я выбрала воскресенье - четыре месяца назад, когда мы с
папой утром пошли в кино, а после этого сразу поехали к бабушке. Получи-
лось двойное развлечение. Но наша учительница Марья Ефремовна говорит:
человек бывает по-настоящему счастлив только в том случае, когда прино-
сит людям пользу. А какая польза людям от того, что я была в кино, а по-
том поехала к бабушке? Я могла бы не учитывать мнения Марьи Ефремовны,
но мне надо исправить оценку в четверти. Я могла бы иметь и тройку в
четверти, но тогда меня не переведут в девятый класс, а отправят в ПТУ.
Марья Ефремовна предупредила, что сейчас в стране переизбыток интеллиге-
нции и дефицит в рабочем классе, так что из нас будут создавать фонд
квалифицированной рабочей силы.
Я заглянула в тетрадь своей соседки Ленки Коноваловой. Ленка строчила
с невероятной скоростью и страстью. Ее самый счастливый день был тот,
когда ее принимали в пионеры.
Я стала вспоминать, как нас принимали в пионеры в Музее погранвойск,
и мне не хватило пионерского значка. Шефы и вожатые забегали, но значка
так и не нашли. Я сказала: "Да ладно, ничего..." Однако настроение у ме-
ня испортилось, и я потом была невнимательна. Нас повели по музею и ста-
ли рассказывать его историю, ноя ничего не запомнила, кроме того, что мы
когда-то делили с японцами какую-то речку и даже разодрались. Однако до
войны дело не дошло. А может, я что-то путаю. Я такие вещи вообще не за-
поминаю. Мне это совершенно не интересно.
Однажды мы с мамой отвели домой пьяного ханурика. Он потерял ботинок
и сидел на снегу в одном носке. Мама сказала: нельзя его бросать на ули-
це, может, у него несчастье. Мы спросили, где он живет, и отвели его по
адресу. От этого поступка была наверняка большая польза, потому что че-
ловек спал не на сугробе, а у себя дома и семья не волновалась. Но самым
счастливым днем это не назовешь: ну отвели и отвели...
Я перегнулась вправо и заглянула в тетрадь Машки Гвоздевой. Она сидит
впереди меня. Я там ничего не разобрала, но Машка наверняка пишет, что
самый счастливый день был тот, когда у них взорвался испорченный синхро-
фазотрон и им дали новый. Эта Машка просто помешана на схемах и форму-
лах. У нее выдающиеся математические способности, и она уже знает, куда
будет поступать. У нее есть смысл жизни. А у меня единственное, что
есть, как говорит Марья Ефремовна, - это большой словарный запас, и я
легко им орудую. Поэтому мне в музыкальной школе поручают доклады о жиз-
ни и творчестве композиторов. Доклад пишет учитель по музыке, а я его
зачитываю по бумажке. Например: "Бетховен - плебей, но все, что он дос-
тиг в жизни, он достиг своим трудом..." И еще я объявляю на концертах,
например: "Сонатина Клементи, играет Катя Шубина, класс педагога Россо-
ловского". И это звучит убедительно, потому что у меня рост, цвет лица и
фирменные вещи. Цвет лица и фирма мне перешли от мамаши, а рост - непо-
нятно откуда. Я где-то читала, что в современных панельно-блочных домах,
не пропускающих воздух, созданы условия, близкие к парниковым, и поэтому
дети растут, как парниковые огурцы.
Машка Гвоздева безусловно попадет в интеллигенцию, потому что от ее
мозгов гораздо больше пользы, чем от ее рук. А у меня ни рук, ни мозгов
- один словарный запас. Это даже не литературные способности, просто я
много знаю слов, потому что я много читаю. Это у меня от папы. Но знать
много слов совершенно не обязательно. Мальчишки в нашем классе вполне
обходятся шестью словами: точняк, нормалек, спокуха, не кисло, резко,
структура момента. А Ленка Коновалова любую беседу поддерживает двумя
предложениями: "Ну да, в общем-то..." и "Ну да, в общем-то, конечно..."
И этого оказывается вполне достаточно: во-первых, дает возможность гово-
рить собеседнику, а это всегда приятно. Во-вторых, поддерживает его сом-
нения. "Ну да, в общем-то...", "Ну, в общем, конечно".
Неделю назад я слышала по радио передачу о счастье. Там сказали:
счастье - это когда что-то хочешь и добиваешься. А очень большое счастье
- это когда что-то очень хочешь и добиваешься. Правда, потом, когда
добьешься, - счастье кончается, потому что счастье - это дорога к осу-
ществлению, а не само осуществление.
Что я хочу? Я хочу перейти в девятый класс и хочу дубленку вместо
своей шубы. Она мне велика, и я в ней как в деревянном квадратном ящике.
Хотя мальчишки у нас в раздевалке режут бритвой рукава и срезают пугови-
цы. Так что дубленку носить в школу рискованно, а больше я никуда не хо-
жу.
А что я очень хочу? Я очень хочу перейти в девятый класс, поступить в
МГУ на филологический и познакомиться с артистом К.К. Мама говорит, что
в моем возрасте свойственно влюбляться в артистов. Двадцать лет назад
она тоже была влюблена в одного артиста до потери пульса, и весь их
класс сходил с ума. А сейчас этот артист разжирел как свинья, и просто
диву даешься, что время делает с людьми.
Но мама меня не понимает, я вовсе не влюблена в К.К.
Просто он играет Д'Артаньяна, и так он замечательно играет, что ка-
жется, будто К.К. - это и есть сам Д'Артаньян - талантливый, неожидан-
ный, романтический. Не то что наши мальчишки: "точняк", "нормалек" и ни-
же меня на два сантиметра.
Я смотрела "Мушкетеров" шесть раз. А Рита Погосян - десять раз. Ее
мама работает при гостинице "Минск" и может доставать билеты куда угод-
но, не то что мои родители - ничего достать не могут, живут на общих ос-
нованиях.
Однажды мы с Ритой дождались К.К. после спектакля, отправились за ним
следом, сели в один вагон метро и стали его разглядывать. А когда он
смотрел в нашу сторону, мы тут же отводили глаза и фыркали. Рита через
знакомых выяснила: К.К. женат и у него есть маленький сын. Хорошо, что
сын, а не дочка, потому что девочек любят больше, а на мальчишек тратит-
ся меньше нежности, и, значит, часть души остается свободной для новой
любви.
У нас с К.К., правда, большая разница в возрасте - двадцать лет. Че-
рез пять лет мне будет восемнадцать, а ему тридцать восемь. На пусть это
будет его проблемой. А молодость еще никогда и никому не мешала.
Рита сказала, что К.К. - карьерист. В Америке из-за карьеры стреляют
в президентов. И ничего. То есть, конечно, "чего", но еще не такие дела
делаются из-за карьеры.
Неизвестно - отрицательная это черта или положительная. Мой папа,
например, не карьерист, но что-то большого счастья на его лице я не ви-
жу. У него нет жизненного стимула и маленькая зарплата. Недавно я на
классном часе докладывала о политической обстановке в Гондурасе.
Честно сказать, какое мне дело до Гондураса, а ему до меня, но Марья
Ефремовна сказала, что аполитичных не будут переводить в девятый класс.
Я подготовилась как миленькая и провела политинформацию. Буду я риско-
вать из-за Гондураса.
Ленка Коновалова перевернула страницу - исписала уже половину тетра-
