таком; человеку, как Рене? Я не допускаю мысли, чтобы мой
друг Ноэ решился на подобную дерзость. Да и к чему ему это?
Поэтому мне кажется существенно необходимым сначала узнать
все подробно из уст ее величества, а потом уже составлять себе
окончательное мнение.
-Вы правы! - сухо сказал король Карл.- Где ее величество?
- опросил он у Рене.
-Ее величество, изнемогая от полученной раны, была
принуждена остановиться вблизи Парижа, в маленьком домике,
расположенном в Медонском лесу... Ее величество заклинает его
величество сейчас же отправиться к ней.
-И я поеду, клянусь небом! - крикнул король, а затем,
обращаясь к Пибраку, сказал: - Оседлать мою лошадь и собрать
гвардию! Скорее, Пибрак, я хочу выехать сейчас же. А вы,-
обратился он к Генриху Наваррскому,- вы последуете за мною, и
там, на месте, мы разберемся, где правда, где ложь... Но
берегитесь! Виновным нечего ждать пощады от меня!
-Мое искреннейшее желание, чтобы виновные в этом
преступлении понесли должное возмездие! - ответил Генрих.
-Там увидим! - мрачно сказал король Карл, нетерпеливо
расхаживая по комнате.
В скором времени он уже мчался по дороге в Медон, не
подозревая даже, что едет к герцогу Гизу, так как медонский
домик, о котором говорил Рене, был известным уже читателю
местопребыванием герцогини Монпансье.
XI
Когда Генрих Наваррский и Гектор бросились бежать с поля
сражения, герцог Гиз яростно кинулся вдогонку за ними. Но
Генрих хорошо знал эти края и, быстро свернув на малозаметную
лепную тропинку, вместе с Гектором скрылся по ней. Между тем
геэцог со своими людьми направился по ложному следу, и потоку
погоня не имела никакого успеха.
В то время как Гиз преследовал беглецов, Рене кинулся к
экипажу и отдернул завесу. В этот момент луна выплыла из-за
тучи, кинула в экипаж один из своих лучей, и перед глазами Рене
предстала окровавленная, недвижимая королева Екатерина. Рене
отчаянно зарычал и крикнул рейтаров, оставленных для охраны
пленных. С их помощью он вынес королеву и, положив на траву,
принялся осматривать рану. Хотя кровь лилась ручьем, рана была
неопасна, и Рене понял, что беспамятство королевы следует
отнести лишь за счет пережитых ею волнений.
Действительно, вскоре Екатерина Медичи застонала и
открыла глаза. Увидав Рене, она с облегчением перевела дух и
сказала:
-Это ты, милый Рене? Где же они?
-Кто "они", государыня?
-Похитители...
-Двое спаслись бегством, а двое захвачены живыми.
-Кто это такие?
-Одного из них зовут граф Амори де Ноэ!
Глаза королевы зажглись огнем мрачного торжества.
-Теперь я все понимаю,- сказала она,- теперь я знаю, кто
дерзнул поднять на меня руку! Ну берегись же, Генрих!..
теперь мы сведем с тобою счеты!
Тем временем Лагир и Ноэ лежали связанными на траве и
разговаривали между собой по-беарнски.
-Да, милый Ноэ, мы с тобой пропали,- сказал Лагир,- но
зато король спасся.
-Спасся ли? - печально ответил Ноэ.- Я очень боюсь, что
его погубит благородство и что ради попытки спасти нас, он
вернется в Лувр, а не скроется на родину.
-Во всяком случае, если ему удастся скрыться от
преследователей, то ведь никто не может доказать, что одним
из скрывшихся был именно он.
-По крайней мере я и под пыткой буду утверждать, что его
среди нас не было.
-Я тоже... Лишь бы он сам не признался! Пленные
помолчали; затем Ноэ сказал:
-Нас, конечно, будут допрашивать, так ты предоставь
говорить мне, а я уж сочиню какую-нибудь сказочку.
-Ладно! - согласился Лагир.
Вскоре их взвалили на лошадей, и кортеж двинулся обратно
к Парижу. Через сутки они уже въезжали в Медонский лес.
В домике они не застали никого, кроме пажа Амори, так как
сама герцогиня Монпансье была в Париже. Герцог Гиз проводил
королеву-мать в комнату своей сестры, и тут Рене принялся
перевязывать раненую. Между тем сам герцог отправился к своим
людям, чтобы приказать запереть пленных в какое-нибудь верное
место. Это было поручено Гастону де Люкс и Льву д'Арнембургу,
причем последний с особенным рвением взялся за исполнение этой
приятной для него обязанности: ведь у него были еще не
погашенные счеты с Лагиром.
-Господа! - насмешливо сказал он, вводя пленников в
тесный погреб.- Здесь, быть может, и не очень уютно - в Лувре у
вас были комнаты получше, но что же делать? У нас нет лучшего
помещения для таких почетных гостей, как вы.
Ноэ хотел оборвать люксембуржца, но Лагир остановил
его,сказав:
-Оставь, милый мой! Ведь этот субъект просто ревнует. Он
знает, что я имел здесь когда-то более удобное помещение.
Арнембург вышел, с силой захлопнув дверь, после чего
приставил к выходу из погреба двух рейтаров.
-Теперь мы можем поговорить,- сказал товарищу Лагир.-
Знаешь ли ты, где мы находимся? Неужели нет? Да ведь мы в
медонском домике герцогини Монпансье!
-А, так это здесь она удостоила тебя...
-Вот-вот!
-Ну, так она, наверное, сделает что-нибудь для тебя!
-Я тоже так думаю. Например, она пришлет нам отравленную
еду, чтобы я не проговорился о своем знакомстве с нею.
-Не думаю, чтобы она сделала это. Да наконец, если даже и
так, то не все ли равно, как умирать? Лишь бы не от голода. А
ведь мы уже давно не ели, друг Лагир.
-Ты прав, и я сам голоден как волк!
Сказав это, Лагир кое-как подобрался к двери и принялся
стучать в нее.
На этот стук к двери подошел один из рейтаров, и
заключенные передали ему о своем желании.
Прошло около получаса. Наконец заскрипел ключ, дверь
открылась, и на пороге показался паж Амори, сопровождаемый
рейтаром.
-Ба, да ведь это вы, мой юный друг! - сказал Лагир.
-Я самый,- весело ответил паж.- Что вы наделали, господин
Лагир?
-Я замешался в политику, милый мой!
-О, это очень плохо для вас! Ведь это хуже, чем убивать и
грабить...
-Вы просто пугаете меня, господин Амори! - ответил Лагир
улыбаясь.
-Я принес вам еду, которую посылает вам герцог с
собственного стола, ну, а так как я узнал, что одним из
заключенных являетесь вы, господин Лагир, то я прихватил и
парочку бутылок старого вина.
-Вы - воплощенная любезность, господин Амори. Но как же
нам есть, если у нас связаны руки?
-А вот мы их сейчас развяжем! - и с этими словами паж,
достав кинжал, разрезал путы, связывавшие руки Лагиру и Ноэ.
-Вы - истинное Провидение!
-Я просто по христианскому учению воздаю добром за зло.
Еще недавно вы сыграли со мной злую шутку, но я не
злопамятен.
-Докажите это и поужинайте с нами!
-Охотно!
Амори принялся распаковывать принесенную корзину и достал
оттуда кусок дичи, паштеты и много другой снеди, равно как две
бутылки старого вина. Увидев всю эту благодать, Ноэ сказал:
-Право, я готов выпить за здоровье герцога!
-Ну, и за здоровье хозяйки этого дома тоже! - сказал паж,
бросая лукавый взор на Лагира.- Герцогини в данное время нет
дома; но, как только она приедет, я не премину сообщить ей о
постигшей вас злой судьбе.
Паж и оба узника сытно поужинали, а затем Амори ушел,
забыв, к слову сказать, свой кинжал. Однако пленники не
обратили на это внимания; стоило ли делать какие-нибудь попытки
к бегству, когда было видно по всему, что всякие попытки
окажутся бесполезными? Да и чем помог бы один кинжал? К тому же
усталость давала себя знать, и вскоре наши узники мирно храпели
на своем неудобном ложе.
Прошла значительная часть ночи. Вдруг шум в замке
разбудил Лагира. Пленник вскочил, и сейчас же его ослепил
свет, хлынувший из открытой двери. Перед ним была герцогиня
Монпансье в сопровождении Льва д'Арнембурга.
Герцогиня только что вернулась из Парижа, где от
Гертруды, прибежавшей к ней, узнала, что Лашеней арестован.
Герцогиня была очень взволнована этим известием, а когда,
примчавшись в медонский домик, узнала от Амори, что Лагир
привезен связанным, почувствовала такой укол в сердце, перед
которым совершенно отступили все политические тревоги. Она
поняла, что, несмотря ни на что, страстно любит Лагира и не
может дать ему погибнуть. Но как спасти его? Ведь Амори
сказал ей, что Лев сам сторожит пленников и поклялся не снимать
вооружения до тех пор, пока они не сложат голов на плахе!
Герцогиня в отчаянии ломала руки, но видела, что помимо
Арнембурга освободить Лагира невозможно. Конечно, будь этим
узником кто-нибудь другой, Лев охотно исполнил бы требование
герцогини и выпустил бы пленного; но здесь помимо всяких
других соображений фигурировали еще ревность, ненависть,
несведенные счеты... Хватит ли обаяния и власти ее -
герцогини - на то, чтобы заставить влюбленного люксембуржца
пойти наперекор чувству долга и личной склонности?
Однако медлить было нельзя, и, раз под рукой не было
другого средства, следовало попытаться использовать то,
которое имелось. Анна Лотарингская велела позвать к себе Льва
д'Арнембурга и неожиданно спросила:
-Лев, кому вы служите?
-Но... его высочеству герцогу Гизу,- ответил юноша,
удивленный странным вопросом.
-У вас плохая память, сир д'Арнембург! - холодно ответила
Анна.- Вы служите только мне одной; другие же лица, в том числе
и брат Генрих, распоряжаются вами лишь тогда, когда я хочу
этого. Однако по существу вы служите только мне, запомните это.
-Разве между вашими высочествами произошел разрыв? -
испуганно спросил Лев.
-Не говорите глупостей. Лев, и не задавайте ненужных
вопросов! Никакого разрыва между нами не произошло, а просто
o хочу напомнить вам о том, что вы клялись мне бе:условным
повиновением. Я хочу подвергнуть испытанию вашу преданность.
-О, герцогиня! Приказывайте только, и я...
-Без громких слов!.. Мне нужны дела, а не слова. Итак,
помните ли вы, что вы клялись мне беспрекословно
повиноваться?
-Помню и готов повторить свою клятву.
-Отлично! В таком случае мне нужно вот что: один из
узников должен быть освобожден, и вы поможете мне в этом.
Лев смертельно побледнел и в первую минуту не мог
выговорить ни слова. Наконец у него хрипло вырвалось:
-Никогда! Лучше умереть самому...
-Так вот каковы ваши клятвы преданности, вот каковы ваши
уверения в любви! О, я вижу, что ошиблась в вас!
-Герцогиня! - стоном вырвалось у пылкого люксембуржца.-
Но подумайте сами, чего вы требуете от меня!
-Я требую от вас только того, в чем вы добровольно
клялись мне, а именно - повиновения. Если же вам и трудно
сделат1 то, что я хочу, то ведь я и искала таких преданных
друзей, которые готовы все сделать для меня. Но на что мне
друг, способный только на легкое, а не на трудное? Нет, вы не
любите и никогда не любили меня!
Бледное лицо д'Арнембурга посерело, затем налилось
кровью, а после того вновь побледнело. Наконец молодой
человек глухо сказал:
-Хорошо, я готов даже и на это... Приказывайте,
герцогиня!
-Но помните, я требую, чтобы вы исполнили все, что я
захочу. Если же вы и впредь намерены капризничать, словно
упрямый ребенок, то лучше не будем начинать.
-Приказывайте, герцогиня! - повторил юноша.- Раз все мое
сердце принадлежит вам, не все ли равно, истечет ли оно
кровью по вашему желанию или нет?
-В таком случае, милый Лев, отпустите часовых, возьмите
факел и посветите мне! - сказала герцогиня.
Благодаря всему этому и случилось, что Лагир был разбужен