сказал:
-А ведь я так любил ее!
-Полно, ваше величество! - сказал Пибрак.- Теперь не
время думать о любви. У меня в голове составился полный план
спасения, и я расскажу вам его в Лувре. Идем!
Генрих, пошатываясь от усталости, встал и оперся на руку
Пибрака, который сказал Маликану:
-Побывай завтра у меня; ты, может быть, понадобишься мне.
Затем они направились к Лувру. Генрих так плотно
закутался в плащ, что часовой не узнал его и лишь почтительно
отдал честь капитану.
Последний, по прибытии в комнату наваррского короля,
сказал:
-Должно быть, вашему величеству очень хочется спать?
-Я умираю от усталости!
-Тем не менее вам придется пересилить ее, государь, и
просмотреть вместе со мной вот эти бумаги,- с этими словами
Пибрак выложил перед Генрихом бумаги, взятые у Патюро, и
прибавил: - На сто пистолей здесь достаточно, по крайней мере
для того, чтобы снести голову герцогу Гизу.
IX
Просмотрев бумаги, Генрих Наваррский убедился, что
некоторые из них были шифрованными - очевидно, самые важные;
кроме того, судя по цвету чернил, они принадлежали к самому
недавнему времени; следовательно, в них-то и крылась наиболее
опасная для Гизов тайна. В нее необходимо было проникнуть... но
как?
Хотя Генриху и очень хотелось спать, но он понимал, что
время не ждет и надо до утра привести себя в такое состояние,
чтобы быть во всеоружии. Единственно, кто мог открыть тайну
шифра был Лашеней; поэтому, преодолевая страшную усталость,
Генрих решил последовать предложению Пибрака и отправиъся в
камеру к Лашенею, чтобы постараться заставить агента герцога
Гиза открыть всю истину.
Они застали Лашенея сидящим в углу своей камеры. При
свете факелов узник вышел из охватившей его моральной
оцепенелости и вскочил на ноги. Узнав в спутнике Пибрака
наваррского кор"ля, он удивленно и испуганно посмотрел на
него, решив, что раз злейший враг герцога Гиза явился в тюрьму,
где заключен вернейший слуга герцога, то нечего ждать пощады.
Пибрак уловил этот испуганный взгляд и сказал:
-Не бойтесь ничего, милейший Лашеней! Стоит только вам
быть благоразумным, и вам ничего не грозит. Мы пришли, чтобы
покончить утренний разговор.
-Но ведь я все сказал! - упрямо ответил Лашеней.
-О, нет, милый мой Лашеней, вы сказали далеко не все! -
возразил Пибрак.- Вы не сказали, например, что у вас в доме
имеется потайной ящик, в котором хранятся очень интересные
документы.
-Вот этот, например! - прибавил Генрих Наваррский,
расстегивая камзол и доставая шифрованную бумагу.
-Какие странные значки! - сказал Лашеней, выдерживая
принятую на себя роль.
-Да, милый мой, они очень странны, и вы должны
удовлетворить наше любопытство, объяснив, что здесь написано! -
сказал Пибрак.
-Но откуда же мне знать это?
-Полно притворяться!
-Я не знаю, что здесь написано, и поэтому не могу ничего
объяснить вам! - упрямо повторил верный клеврет лотарингских
принцев.
-В таком случае придется пустить в ход решительные
средства! - сказал Генрих Наваррский.- Ну-ка, милейший
Пибрак, воткните свой факел в землю и помогите мне приподнять
этого молодца.
-Что вы хотите сделать со мной? - тревожно спросил
Лашевей.
-Мы хотим дать вам поближе полюбоваться той самой
ублиеттой, о которой я говорил вам сегодня утром! - ответил
Пибрак и, подхватив вместе с Генрихом под мышки старика,
посадил его у самого края каменной дыры, в глубине которой
слышался мрачный рокот Сены.- Ну-с,- сказал он затем,- у вас
только пять минут срока, милый мой господин Лашеней.
-На что?
-На то, чтобы прочесть поскорее этот документ.
-Я не знаю этого шифра.
-Да полно вам!
-Или - вернее - я не хочу открывать вам его тайну!
-Ну, так вам придется расстаться с жизнью.
-Значит, вы убийцы?
-Нет, мы просто очень любопытные люди! - насмешливо
ответил Генрих Наваррский.
Глаза Лашенея налились кровью, на губах показалась пена.
Кинув злобный взгляд на Генриха, он сказал:
-Ну, так убейте меня, я же ничего не скажу вам!
-Это ваше последнее слово? - крикнул Пибрак, теряя
терпение.
-Нет, мое последнее слово будет вот что: "Да здравствует
герцог Гиз. Смерть наваррскому королю!" - и, выкрикнув с дикой
энергией эти слова, Лашеней сам бросился в ублиетту.
Генрих и Пибрак вскрикнули и с изумлением переглянулись.
-Вот таковы-то они все, слуги герцога Гиза! - сказал
Генрих, когда прошла минута первого изумленья.- Что же нам
теперь делать и как объяснить королю исчезновение Лашенея?
-Ну, это-то совсем простое дело,- сказал Пибрак.- Мои
швейцарцы преданы мне и скорее сложат головы на плахе, чем
выдадут то, что я прикажу им скрыть в тайне. Часовые по моему
приказанию промолчат о нашем посещении темницы Лашенея, и дело
получит такой вид, что он с отчаяния сам бросился в ублиетту.
Гораздо важнее решить сейчас же, что делать, если король
потребует нас к себе завтра утром.
-Ну вот еще! Это меня тоже нисколько не затрудняет. Я
скажу ему, что, увидав письмо королевы Маргариты, бросился в
погоню за нею и вернулся в Лувр, ничего не достигнув, умирающим
от усталости, голода и жажды.
-Ну а бумаги?
-С ними надо подождать, Пибрак. В данный момент
королевы-матери еще нет в Лувре, и гнев короля Карла
направится в пустое пространство. Вы ведь знаете, что король
легко вспыхивает и легко остывает. Мы должны приберечь эти
бумаги до более благоприятного времени. Ну, а теперь до
свидания, милейший Пибрак, я умираю от усталости.
Генрих ушел к себе, а Пибрак тщательно запер опустевшую
камеру, отдал необходимые распоряжения часовому и тоже ушел в
свои комнаты. Но, в то время как Генрих Наваррский спал
крепчайшим сном, забыв о всех своих горестях, Пибрак
нетерпеливо ворочался с боку на бок, одолеваемый тревожными
мыслями. Он успокоился только под самое утро. Однако едва он
стал засыпать, как в дверь постучались, и вошедший паж позвал
его к королю.
-Здравствуйте, Пибрак,- сумрачно встретил его Карл, когда
капитан гвардии вошел в королевскую спальню,- знаешь ли, ведь я
глаз не сомкнул всю ночь! Я думал, что моя бедная мать, быть
может, томится теперь узницей лотарингских принцев, а мы-то
пользуемся здесь всеми удобствами. Поэтому я решил, что если
королеву Екатерину похитил действительно герцог Гиз с целью
получить крепость Дьелуар, то бог с нею, с этой крепостью!
"О, изменчивый монарх!" - подумал Пибрак.
Между тем король продолжал:
-Вообще, какое это бесчестье для моего царствования, что
у меня во дворце незаметно похищают родную мать, а я...
Король не договорил и мрачно задумался.
-Но ведь это бесчестье легко смыть, ваше величество,-
ответил Пибрак,- стоит только объявить войну лотарингским
принцам...
-Это невозможно! - ответил король.- Ведь у меня нет
других союзников, кроме них. Я окружен гугенотами, еретиками, а
лотарднгские принцы - твердая опора католицизма. Неужели мне
собственноручно разрушить эту опору? Кстати, что ты сделал с
этим... как его... ну, словом, агентом герцога Гиза, которого
ты вчера приводил ко мне?
-С Лашенеем? Согласно приказанию вашего величества я
запер его в При-Дье.
-Ну, так его надо отпустить... Распорядись сейчас же, и,
кстати, пошли ко мне наваррского короля.
Пибрак отправился к Генриху и, разбудив его, сказал:
-Государь, все-таки напрасно вы не скрылись в Наварру.
Король только что объяснил мне, что лотарингские принцы - его
вернейшие союзники и опора католицизма. Теперь король зовет вас
к себе и, судя по всему, хочет говорить с вами о своей
ненависти к еретикам-гугенотам!
Генрих поспешно оделся и отправился в королевские
апартаменты. В тот момент, когда он входил в переднюю, другая
дверь тоже открылась, и через нее в прихожую вошел человек,
которого Генрих никак не ожидал встретить здесь. Это был Рене
Флорентинец, покрытый пылью и кровью.
Х
Мы уже знаем, каким присутствием духа, находчивостью и
способностью к притворству обладал Генрих Наваррский, а
потому не будем удивляться, если увидев Рене, наваррский король
с удивлением воскликнул:
-Боже мой, господин Рене, в каком вы виде!
Если Генрих не ожидал встретить здесь Рене, то и Рене не
ожидал встретить Генриха; более того, присутствие наваррского
короля в прихожей короля Карла казалось ему совершенно
необъяснимым, странным, невозможным после всего того, что
только произошло. Поэтому он с трудом смог выговорить:
-Как?.. Вы здесь, ваше величество?
-Где же мне быть, как не здесь? - флегматично ответил
Генрих.
-Но... я не знаю...- пролепетал Флорентинец, теряясь все
больше в догадках.
-Да и вообще с вами что-то неладное! - продолжал Генрих.-
Вы говорите несуразные вещи, а про вид и говорить нечего.
-Мне пришлось выдержать ожесточенный бой.
-Вот как? Верно, вы хотели по привычке ткнуть кого-
нибудь сзади, а это было замечено и вас отделали как следует?
Эх, милейший господин Рене, пора бы вам оставить свою манеру! -
и с этими словами Генрих, отдернув портьеру, спокойно вошел к
королю.
Здесь он с первых же слов стал жаловаться королю, что
Маргарита жестоко поступила с ним, покинув его из-за пустой
шалости. Король, бывший в отвратительном настроении духа, стал
иронизировать над супружеским несчастьем зятя и уверять, что на
Маргариту вообще никогда нельзя было положиться, потому что еще
до брака...
Не успел король кинуть эти ядовитые слова, заставившие
Генриха вспыхнуть, как в комнату вошел Пибрак. Бросив
украдкой многозначительный взгляд на Генриха, он доложил:
-Ваше величество, Рене Флорентинец просит быть допущенным
к вашему величеству. Он в ужасном виде, но уверяет, что явился
с поручением от королевы-матери.
-Впустить его! - крикнул король, радуясь, что наконец- то
он может узнать что-либо об исчезновении матери.
Рене, войдя, поклонился чуть ли не до земли. Король
сказал ему:
-У тебя письмо? Дай его!
-Ее величество дала мне словесное поручение к вашему
величеству,- ответил Рене.
-Это почему? Что она писать разучилась, что ли?
-Ее величество опасно ранена... . - Ранена? Кем?
-Наглыми похитителями, государь!
Карл вскрикнул и вскочил со стула. Генрих и Пибрак тоже
вскрикнули, и на этот раз совершенно искренне: они ничего не
знали о покушении Гектора, который почему-то не сказал о нем
никому ни слова.
-Ранена? - с рычанием в голосе повторил король Карл. -
Негодяи! Они осмелились!.. Да я прикажу сжечь дотла все Нанси
вместе с герцогом Гизом!
-Простите, ваше величество, но герцог Гиз совершенно не
при чем в этом деле.
-Так кто же осмелился?
-Четыре неизвестных замаскированных всадника похитили
королеву-мать; двое из них бежали после сражения, когда я
напал на них с рейтарами, причем один из бежавших нанес
королеве опасную рану. Двое других взяты нами в плен и
связаны.
-Кто это такие?
-Два гасконца: одного зовут Лагир, другого - граф Амориде
Ноэ.
Последнее имя опять вызвало крик у короля, Генриха и
Пибрака.
Последние двое негодующе запротестовали:
-Это неправда! Этого не может быть!
-Но ведь граф де Ноэ - ваш друг! - с угрозой сказал
король Карл, обращаясь к Генриху.
-Ваше величество,- ответил тот,- разве можно верить
