развязал войну против Сувейена. И победил, слава богу, но победа принесла
ему смерть, и его жена правила до тех пор, пока маленький лорд Тиен не
стал достаточно взрослым, чтобы занять место отца.
Старики сидели за игрой, томясь на солнцепеке, и самый почтенный
проговорил:
- Плохие наступают времена; когда в королевстве оказывается два принца и
только один трон, а старый принц не собирается уступать молодому выскочке,
будь он избранный наследник или нет. Каждый гнет свое, и, попомните мои
слова, не так долго нам осталось ждать удара.
- Я слышал, это уже произошло, - сказал самый молодой из стариков, кидая
костяной кубик для следующего хода в игре "короли и города". - Я слышал,
что новый пришел к старому с острым, как кошачьи когти, кинжалом, ударил
его по лицу, а потом обратился к магии, чтобы залечить его.
- От раскаяния?
- От презрения. А у старого принца в память об оскорблении остался шрам.
- Чужаки, - пробормотал старик. - Оба они чужаки. Если бы король имел
достаточно разума, чтобы взять жену на родине...
Какой-то зевака, наблюдавший за игрой, наклонился над доской.
- Я слышал, что оба они безродные. Молодой - чародей из Девяти Городов, он
покрасил себя, чтобы стать одним из нас, а благодаря магии он выглядит
похожим на умершую принцессу, старый же принадлежит к роду одного из
бунтовщиков с Западных Окраин. Я помню, как король привез сюда эту
женщину, и помню, как быстро он получил от нее щенка. Кто знает, может
быть, она уже носила его, когда король взял ее?
Мирейн не сразу отвел Вадина в сторону. Казалось, он сам испытывает только
удовольствие.
- Чародей, - сказал он. - Из Девяти Городов. - Он рассмеялся. - Вот,
значит, кто я! Что же мне делать с этим несчастным королевством, как
думаешь?
- Превратить его в страну ходячих мертвецов.
Мирейн сразу помрачнел.
- Не смей говорить такое!
Вадин замер, испуганный резкой переменой. Губы Мирейна стали серыми, глаза
расширились от бешенства.
Мало-помалу он успокоился и сказал очень ровно:
- Никогда не говори о том, что могло бы быть. Ты хочешь, чтобы тебя
услышали и обратили внимание?
- А ты сделал бы то, что я сказал?
- Богиня - сестра моего отца. Она готова отдать всю свою силу, чтобы
заполучить меня, потому что это ранило бы отца в самое сердце. И это... не
невозможно... может быть, даже нетрудно... Может быть... может быть...
почти легко. Позволить ей...
Вадин обхватил Мирейна за плечи и сильно встряхнул. Когда же тот кое-как
смог передвигаться, он усадил его в кресло и усердно принялся отпаивать
вином, пока мрак не начал рассеиваться. Наконец Мирейн сам схватил чашу и
сделал несколько жадных глотков; дышал он с трудом, но глаза его
прояснились.
- Благодарю, - сказал принц.
Вадин поднял было руку, но потом опустил ее. Он выполнил свой долг.
Мирейн вздохнул и налил себе вина. Если теперь он и был в состоянии
говорить, то опоздал: чистый ясный голос только что начал рассказывать
легенду.
- Конечно, господа, это было чудо: женщина, белая как кость, с глазами
цвета крови...
Это был сказочник в пестром тряпье, соответствовавшем его призванию; в
руке он держал чашу с вином, а на колене его сидела девушка. Прекрасное
темное вино и прекрасная темнокожая девушка. Он сделал паузу, чтобы
насладиться и тем и другим. Девушка хихикала; он смачно поцеловал ее и
сделал большой глоток вина.
- Ай, она была белой, что было и чудесно и ужасно. "Она принадлежит
богине", - говорили люди. Родичи держали ее в клетке, похожей на храм, и
кормили ее тем, что им жертвовали, - естественно, оставляя себе лучшие
куски. Она корчилась и бормотала; они называли это пророчеством и
разъясняли ее слова за вполне сносную цену. И получали даже золотые
солнца, если местные вожди обращались к ним, чтобы узнать исход
развязанных ими войн. Вожди всегда уходили удовлетворенные, потому что им
всегда обещали победу.
- И они добивались ее?
Говоривший повернулся к Мирейну, не выказав никакого удивления по поводу
того, что принц здесь.
- Некоторые добивались, принц, некоторые - нет, но они никогда не
возвращались, чтобы уличить пророчицу во лжи. Пока в один прекрасный день
к месту поклонения не пришел молодой человек. Он подал вещунье свое
приношение: немного черствого хлеба и пригоршню ягод. Вообще-то ее
стражникам надо было прогнать его, но им было любопытно, что он будет
делать дальше. А он сделал не так уж много. Он сел напротив клетки, а
вещунья принялась есть то, что он принес, весьма неопрятно, если говорить
честно, и все это время не сводила с него своих бесовских глаз. Он и не
думал отводить взгляд; он даже улыбался.
Стражники решили, что он рехнулся. Он выглядел как бедный странник, но им
показалось, что они заметили золотой блеск под его лохмотьями. Может быть,
в конце концов, это переодетый принц, решили они. "Задавай свой вопрос", -
сказали они, поскольку он все сидел и, по всей видимости, спрашивать не
собирался.
Он не обратил на них ни малейшего внимания. Тогда вещунья подошла к
прутьям своей клетки и протянула сквозь них руки. Эти руки были такими
тонкими и с такими острыми когтями, что напоминали лапы белого орла. Вид
се был отвратителен; от нее воняло. И тем не менее наш юный герой взял ее
за руку, улыбнулся и сказал: "Я освобожу тебя".
Ее родичи потянулись к своим кинжалам. Но тут обнаружилось, что они не
могут пошевелиться. Они оказались в клетке, точно так же как и их узница,
скованные невидимыми глазу цепями.
"Назовите мое имя, - сказал чужак, - и вы будете свободны".
Все родичи называли себя пророками, но никто не смог произнести ни слова.
А эта сумасшедшая, безумная, эта провидица, не умевшая говорить,
склонилась так низко, насколько ей мог позволить чужак, и отчетливо
произнесла: "Аварьян. Твое имя Аварьян".
Тут рассказчик сделал паузу. Тишина распространилась из винной лавки на
улицу. Слушатели ждали, тяжело дыша. Он хлопнул в ладоши со звуком,
похожим на удар грома.
- И что вы думаете? С небес упал огонь и сотряс клетку, сокрушив всех этих
притворных и продажных жрецов, а их жертва осталась жива и невредима. Но
она плакала. Потому что этот чужак, оказавшийся богом, этот чужак исчез...
В палатке раздались аплодисменты, на колени девушки обрушился дождь из
монет. Мирейн добавил свою собственную серебряную монетку из Хан-Гилена.
Каждого из слушателей девушка наградила поцелуем, но Мирейну достался
низкий поклон самого рассказчика.
- Моя история понравилась принцу?
- Это было хорошо рассказано, - произнес Мирейн, - хотя мне и жаль бедную
вещунью. Она еще жива?
- Ах, мой господин, это совсем другая история. Мирейн улыбнулся.
- И ты, конечно, расскажешь нам ее, если мы хорошенько попросим.
- Если мой принц прикажет, - сказал рассказчик.
- Ну? - спросил Мнрейн остальных. - Приказать?
- Да! - раздалось в ответ. Мирейн повернулся к рассказчику. - Тогда
начинай, а этот кусочек меди подсластит твой тяжкий труд.
- Ну и ну, что за блаженство - чтобы слушать рыночные байки.
Вадин видел, как он подходит. Мирейн скорее всего почувствовал. Он
спокойно обернулся. Моранден возвышался прямо над ним. Мирейн несколько
пренебрежительно улыбнулся.
- А, дядюшка! Уже вернулся с охоты?
Если удар и попал в цель, Моранден не подал и виду.
- Сегодня никакой охоты. Но ты об этом мог и не знать, правда? Ведь наши
неприятности еще не вошли в репертуар рассказчиков.
Люди смотрели и слушали, отвлеченные от легенды возможностью быть
свидетелями королевской ссоры. Но Моранден отрезал единственный путь к
отступлению.
- На рынке есть и более важные вещи, чем старые байки, - сказал Мирейн. -
Это правда, дядюшка, что народ с гор напал на Западные Окраины?
- Одно племя или три, - ответил Моранден.
- А остальные воспользовались удобным случаем, верно? Они спрятали семьи в
безопасных местах, а сами вооружились и объявили себя свободными от власти
своего лорда. Страшная вещь, и хуже всего, что лорд - королевской крови, к
тому же мой дядя. Естественно, люди лгут, когда обвиняют тебя в
чрезвычайной жестокости.
Глаза Морандена сузились и засверкали. Шрам под глазом побагровел, по лицу
пробежала гримаса, словно принца пронзила боль. Но гнев был сильнее, его
усугубляла ненависть.
- Не все из нас могут править под солнцем любящей доброты или чувствовать
себя как рыба в воде среди всякого сброда. Некоторым приходится бороться,
чтобы держать этот сброд в узде.
- Как это делаешь ты, дядюшка?
- Как я должен это делать. На заре я отправляюсь приводить в порядок твои
границы, коронованный принц Янона. Заслуживаю ли я твоего высочайшего
благословения?
Мирейн молчал, крепко сжав губы. Моранден улыбнулся.
- Помни, мой принц, помни об этом, пока тебе спокойно спится в этих
стенах. Еще ни разу сюда не ступала вражеская нога, и этого не случится,
пока я жив и защищаю тебя.
Мирейн поднял голову.
- Не стоит так стараться, защищая меня.
- Да ну? - Моранден с неприкрытой насмешкой смерил его взглядом. - А кто
же тогда будет это делать?
- Я сам защищу себя, - проскрежетал Мирейн. - Я неплохой воин.
- Конечно, неплохой, - согласился дядя. - Особенно это видно, когда ты
находишься среди парней помладше.
Тут Вадин двинулся с места. Уже давно надо было это сделать. Но каждый
выдох давался ему с трудом или сковывал его до боли. Он мог только стоять,
смотреть и слушать то, что скажет его хозяин. Скажет с великой
осторожностью, охваченный ледяным бешенством:
- Я рыцарь Хан-Гилена и к тому же мужчина, и за себя я сражаюсь сам. Пошли
за мной на заре, дядюшка. Я поеду по правую руку от тебя.
- На заре я выезжаю.
Певица протянула к нему руки.
- Мирейн, - произнесла Имин почти жалобно. - Если не ради собственного
спасения, то ради спасения твоего великого предка. Забудь об этом
ребячестве.
- Нет.
Он отвел ее руку и вышел, хлопнув дверью. В комнате остались только
певица, одинокая и впавшая в отчаяние, и Вадин, забытый у стены.
- Ты сошел с ума, - сказали все, и Вадин громче и настойчивее остальных,
но результатов это не принесло.
Имин повторила эти слова, глядя в лицо Мирейну без тени страха, хотя он
все еще скользил по красной тропе ненависти.
- Ты просто сошел с ума. Моранден представляет для тебя опасность даже в
этом замке, где ты находишься под покровительством короля. Если ты
отправишься с ним на войну, он получит все, о чем так страстно мечтает.
- Я сам могу защищаться.
- Да ну? - Она спустила рукава, спрятав руки до самых кончиков пальцев,
затвердевших от перебирания струн арфы. Ее голос выдавал беспокойство. -
Ты ведешь себя как избалованный ребенок. И он отлично понимает это. Они
позвал тебя только с той целью, чтобы ты оказался в том месте, в каком ему
хочется, а именно - у него в руках, опьяненный яростью и соперничеством до
такой степени, что тебе и дела не будет до того, что произойдет дальше.
Мирейн обернулся к арфистке.
- Он открыто бросил мне вызов. Если я отклоню его, у меня не будет права
претендовать на королевство.
- Если ты отклонишь его, то докажешь, что стал мужчиной и королем в
достаточной мере, чтобы не обращать внимания на его оскорбления.
Лицо Мирейна было непроницаемо, а воля непреклонна.
Вадин вздрогнул, с трудом прогоняя сон. Неподходящий это был час для того,
чтобы покидать постель: в это черное время чаще всего погибают люди и
бродят демоны, именно в этот час Уверьен бросает вызов своему
блистательному брату. Вадин страшно замерз, сидя в передней возле комнаты
короля в ожидании, когда понадобятся его услуги. С надменной нелогичностью
полусонного состояния он не боялся ни за свою душу, ни за тело. Он вновь и
вновь мысленно возвращался к своей поклаже. Может, упаковать еще один
теплый плащ? Или не надо? Не забыл ли он чего-нибудь жизненно важного?
Оружие Мирейна... оно...
- Мой господин хочет тебя видеть.
Эти простые слова заставили Вадина пошатнуться. Ноги отказывались
слушаться. Злобно, но терпеливо он разобрался с ними под холодным взглядом
