Рами могла пробежать любое расстояние и обогнать любого жеребца, возможно,
даже самого Бешеного. Когда он пришел наполнить седельные сумки хлебом,
галетами и двойной порцией воды, Ракан, начальник снабжения, даже не
удостоил его взглядом. Он был частью Мирейна, как и Бешеный. Вадин сложил
у ног Ракана все ненужные ему в гонке вещи, даже щит и доспехи, даже свой
легкий шлем, оставив только меч и кинжал, потому что ни один дворянин не
должен был появляться без них. Ему было жаль оставлять свои доспехи, хотя
он знал, что получит их назад, когда остальная армия подойдет к Умиджану.
Килт и плащ - жалкая защита против наточенной бронзы наконечников
Но ведь они отправлялись не в бой: их целью было переманить лорда Окраин
на сторону Морандена.
Мирейн быстро подобрал себе людей, воспользовавшись правом, данным ему
дядей. По мнению Вадина, выбор оказался удачным, и Моранден тоже признал
это. Все были молоды, но достаточно крепки и сильны, легки в движениях,
высоки, как Вадин, или низкорослы, как Мирейн, и превосходные наездники.
Отряд собрался во главе армии, и сенели нетерпеливо и яростно били
копытами землю, пока Мирейн подъезжал к Морандену со словами:
- Пожелайте мне удачи, мой господин.
Моранден склонил голову. Его взор долгое время не отрывался от лица
Мирейна. Он не улыбнулся, но и не нахмурился. Лишь Вадин, который оказался
достаточно близко, смог расслышать то, что сказал принц.
- Во имя короля, незаконный сын жрицы. Во имя королевства, где будет
править один из нас. Скачи быстро и неутомимо, и пусть боги доставят тебя
туда скорее, чем врага.
Мирейн улыбнулся.
- Увидимся в Умиджане, дядюшка.
Бешеный, издав призывное ржание, рванулся вперед. Взмахом своей золотой
руки Мирейн приказал остальным следовать за ним. Сенели пустились в галоп.
Позднее, когда Вадин пытался вновь представить себе эту бешеную скачку,
яснее всего он вспоминал порывы ветра и грохот копыт, гриву Рами, хлещущую
его по рукам, ее длинные уши, прижатые к голове при быстром беге или
вскинутые, когда отряд замедлял темп, чтобы перевести дух, поесть и
немного отдохнуть. Они не сбавляли скорость великой скачки, изматывающей,
но не смертельной, если и всадник и конь были на высоте. Рами определенно
задавала тон, и Вадину приходилось соответствовать. Кобыла неслась вперед
без устали, ни на шаг не отставая от Бешеного. Один раз, когда он
споткнулся, она даже показала ему свои подковы. В какой-то неосторожный
миг камень попал в него; Бешеный оказался на узкой тропе рядом с Рами и
нацелился, чтобы ущипнуть кобылу за плечо, уличая ее тем самым в
самонадеянности. Она сделала вид, что не заметила его. Поверх его прижатых
ушей сверкнула улыбка Мирейна. Вадин в ответ обнажил зубы - это была
скорее гримаса, нежели улыбка.
На гребне горы они потеряли одного воина. Это место называлось Лезвием.
Здесь гора круто обрывалась вниз, в долину. Высокая чалая кобыла внезапно
потеряла равновесие. Неуклонно сползая в пропасть, она тщилась уцепиться
за что-нибудь, а потом с пронзительным отчаянным ржанием рухнула вниз.
Звук удара, от которого сломалась ее шея, был резким и ужасающим, но еще
более ужасающей была неподвижность всадника. Трое скакавших позади не
смогли бы помешать его падению, им оставалось лишь отклониться в сторону и
вознести молитвы. Первый из них чуть не погиб, когда его конь встал на
дыбы при виде сползающих с обрыва тел.
Наконец последний воин на задыхающемся сенеле, дрожа и ругаясь, спустился
к привалу на траве. Голос Мирейна прозвучал над ними.
- Боги взяли с нас положенную дань. Когда армия пройдет здесь, о телах
позаботятся. А теперь - вперед! Во имя любви к Янону - вперед!
Второго человека они потеряли на дороге, усыпанной валунами и галькой.
Пятнистый мерин споткнулся, упал и, поднявшись, захромал. Хотя юный
всадник плакал, припав к его шее, отряд был вынужден оставить их ковылять
далеко позади. Аварьян садился, вокруг становилось все мрачнее, и теперь
перед ними уже не было сияющего светила, которое вело бы их за собой, не
давая сбавлять скорость. Двоих они уже потеряли, ночь перед ними
сгущалась, а худшее ждало впереди.
Наконец им показалось, что боги этого сурового края пресытились. Отряд
перешел на уверенный, быстрый шаг; всадники держались близко друг к другу,
но не беспорядочно. Время от времени то один, то другой воин приотставал,
чтобы дать отдых животному. Лишь Бешеный ни разу не уступил своего места:
он скакал впереди всех, не зная устали, и лишь едва различимая испарина
поблескивала на его боках.
Аварьян закатился в потоке огня. На небе одна за другой зажглись звезды.
Полумесяц Ясной Луны должен был появиться позже; Великая Луна уже
поднялась в небо позади них, громадная и призрачно-бледная. Бешеный
скакал, словно тень среди теней, но Мирейн нес с собой последний отблеск
заката, который венчал его, слабый и тем не менее различимый; он пылал,
отбрасывая алые блики на плащ принца.
- Рожденный Солнцем, - сказал кто-то, скакавший далеко позади Вадина. -
Лорд Аварьяна. Ан-Ш'Эндор.
Голос был звонким и пропел эти слова, как песню, хотя все остальные
экономили дыхание, чтобы выжить. Вадин ощутил, как это имя эхом отдается в
его мозгу в такт ударам копыт Рами. В нем была сила, в нем была мощь и
магия истинных имен. Оно связало их всех с тем, кто вел их, кто
прокладывал им путь через сгущающуюся тьму. Рожденный Солнцем, лорд Ава'
рьяна, Ан-Ш'Эндор.
Лишь перед первым проблеском утренней зари Мирейн разрешил им сделать
остановку. Он обнаружил источник среди камней и клочок земли, покрытый
травой, потрепанной зимним ветром. Здесь они наконец дали остыть своим
изнуренным сенелям, накормили и напоили их, вытерли досуха и после этого
повалились на землю и уснули мертвым сном.
Вадин боролся с усталостью. Он должен смотреть... он должен быть уверен...
Мирейн...
Солнечный свет заставил его открыть глаза. Они лежали на склоне, словно
павшие в битве, разве что стервятники не спускались потревожить их. Они
кружили высоко в небе, надеясь на добычу, но не решаясь снизиться.
Мирейн стоял рядом, обратив лицо к солнцу, словно питаясь его живительным
сиянием. Вадин вспомнил обрывок своего сна, который вполне мог бы
оказаться реальностью: нежный и звонкий голос пел небу песнь об Аварьяне.
Принц повернул голову, чуть улыбаясь. Вадину и без вопросов было ясно, что
Мирейн не спал, на его лице не было ни тени усталости. Его улыбка стала
шире.
- Сан жреца, - сказал Мирейн. - Долгое бодрствование идет жрецу на пользу.
- Он наклонился и положил что-то возле руки Вадина. - Ешь, пей. Уже поздно.
Вадин тяжело вздохнул, но повиновался. Мирейн обошел весь отряд, переходя
от человека к человеку, к каждому прикоснулся и одарил словом, хлебом,
кусочком плода, показал на ручей. Никто не издал ни слова жалобы. Через
короткое время они поднялись, оседлали сенелей и вскочили в седла. Их
фляги были полны воды, кони отдохнули, хотя сперва двигались с
осторожностью, разминая утомленные мускулы. Солнце согревало их; ветер был
свежий и довольно сильный. Кони мало-помалу переходили на бег.
Черные пики возвышались перед ними, вздымаясь над долиной Умиджана; гребни
гор сменялись долинами, а скалы окружали озера, и где-то в этом хаосе
двигался враг. К закату он мог бы поспеть к воротам Умиджана. Поэтому они
должны встретить закат уже внутри, за этими воротами, и добиться того,
чтобы барон Ус-тарен присягнул им и стал их союзником.
- Молите богов, чтобы мы оказались в Горловине раньше предателей, - сказал
Джеран, который был родом из Окраин, - или они сожрут нас на глазах
Устарена.
Горловина - последний отрезок пути, длинное узкое ущелье меж каменных
стен, которое сначала медленно, а потом все круче поднималось к скалам и
замку. Восемь всадников и принц, вооруженные только мечами, верхом на
утомленных лошадях, никак не могли обрести здесь прикрытие и защиту.
Вадин не боялся. Он был полностью сосредоточен на том, чтобы не сбиваться
с общего аллюра. Поэтому, когда они начали подъем на очередной из
бесчисленных безымянных холмов, он так же безотчетно остановился,
удивляясь лишь тому, что седло Бешеного опустело, а Мирейн бежит,
пригнувшись, по склону к вершине. Все еще бессознательно Вадин почти
прижался к земле, стараясь следовать за принцем настолько бесшумно,
насколько позволяло измученное тело. Гребень горы спускался к берегу реки,
усеянному воинами вражеской армии. Всадники, пехотинцы, даже несколько
колесниц переправлялись через проток, словно волны прилива набегая на
противоположный берег, уверенно и непреклонно.
- Это Горловина? - прошептал Вадин, хотя ничего похожего на замок видно не
было.
- Пока еще нет, - ответил Мирейн. - Но это единственный путь туда.
Вадин уставился на скалы. Не такими уж крутыми казались они ему,
рожденному в горах, но сенелю было не под силу преодолеть их. Вся долина
кишела бунтовщиками. Не было ни рощицы, ни отдельных деревьев, чтобы
скрыть отряд, лишь трава, камни и яркая лента реки.
Джеран подполз к ним, отважился высунуться и, когда увидел то, что и
должен был увидеть, тихо присвистнул.
- Они идут медленнее, чем я думал: еще час галопа до Горловины. -
Изможденный, как и все остальные, Джеран был покрыт пылью, дрожал от
усталости, но улыбался. - Мы сделаем это, Рожденный Солнцем.
Мирейн никак не отреагировал на этот новый титул. Его занимала только
армия.
- Они самонадеянны, - пробормотал он, - идут без разведки, без авангарда.
И арьергарда нет. Все тут, в этой долине. Мы вышли на них с фланга. Это
удачно, но недостаточно. Если только... - Он замолчал, прищурившись. -
Смотрите, в их рядах порядок, но не такой строгий, как следовало бы. Они
не ждут неприятностей.
- А мы слегка испортим им жизнь, мой господин, - быстро сказал Джеран, не
в силах скрыть нетерпения.
Мирейн сверкнул на него глазами. Вадин отметил про себя, что Мирейн так
свеж, будто только что лениво встал с постели. Но его уравновешенность
была результатом волевого усилия: уверенное лицо короля перед подчиненным.
Мирейн дотронулся до плеча Джерана, и тот вспыхнул, охваченный новым
приступом энергии.
- Скажи людям, пусть немного отдохнут. Если кто-то не доверяет своему
сенелю или самому себе, пусть скажет честно. Мы должны добраться до
Умиджана прежде, чем это сделает та армия.
Никто не осмелился признаться в усталости. Никто не отступил под
пристальным взглядом Ми-рейна, хотя он не смягчал его силу, всматриваясь в
напряженные лица. Наконец принц склонил голову и глубоко вздохнул, словно
принимая решение. Он медленно поднял руки.
- Наше терпение достигло предела. Но нам придется гнать коней так, как
никогда в жизни, причем прямо через вражеские ряды, иначе мы пропали.
Та его рука, на которой не было божественной отметки, указала в сторону
сенелей. Даже гордо изогнутая шея Бешеного поникла, хотя он старался не
дрогнуть под властным взглядом хозяина; его бока были покрыты потом и
пеной, дыхание вырывалось с трудом. А ведь он был лучшим из всех! Мирейн
вытянул свою золотую ладонь, чтобы на нее упали солнечные лучи.
- У меня нет силы, чтобы хватило на всех вас, но все, что я имею, я отдам
вашим сенелям. Даете мне разрешение на это?
Воины уставились на него, силясь понять его слова. У Вадина было
преимущество: он уже видел однажды, что может сделать Мирейн.
- Магия, - громко произнес он, заставляя их очнуться, - Божья сила. Принц
просит разрешения наложить чары выносливости на ваших коней.
Один за другим, нерешительно, они наконец согласились. Теперь они
принадлежали Мирейну и телом и душой. Воины смотрели на него с
благоговением и несомненно с любовью, когда он прикасался рукой к крепким
лбам жеребцов, в основном к их рогам, или клал ладонь между глаз кобыл. В
измученные тела возвратилась жизнь. Свет зажегся в потухших глазах, ноздри
стали раздуваться, пробуя на вкус ветер. В последнюю очередь Мирейн
подошел к Бешеному. Тот едва ли нуждался в его прикосновении, чтобы
