Будешь себе спокойно лежать мертвым и не увидишь, что будет дальше.
Это больно кольнуло Мирейна, но укол был недостаточно силен.
- Если такова воля бога, то пусть так и будет. Но я сделаю все что смогу,
чтобы предупредить это. Ты доволен?
Ничего другого не оставалось. Мирейн не согласится.
Парадный зал барона Устарена отличался пышным убранством. Его рыцари
обедали на белом дереве, капитаны - на бронзе, а сам он и наиболее знатные
гости пользовались тарелками и кубками из чеканного серебра.
Здесь, как и в любом другом месте Окраин, женщины не разделяли трапезу с
мужчинами, но дворянам прислуживали девушки с потупленными взглядами,
одетые в скромные платья с покрывалами. "Нескольких, - подумал Вадин, -
можно было бы назвать хорошенькими". Та, которая сновала вокруг Мирейна,
безусловно была смазливой - ласковые черные глаза и гибкое тело, вот
только она оказалась даже выше Вадина, так что рядом с Мирейном выглядела
просто великаншей. Вадин ненавязчиво попытался заглянуть под ее покрывало,
чтобы узнать, так ли прекрасно ее лицо, как глаза.
Мирейн тоже разглядывал ее с настойчивостью, которая уже начинала
граничить с оскорблением. Но все же он не переступил эту границу. Устарей
положил тяжелую руку на его плечо и осклабился.
- Дочь моей сестры, - сказал он, кивая головой в сторону девушки. -
Нравится?
Мирейн подбирал ответные слова с явной осторожностью.
- Она очень красива и хорошо мне прислуживает. Она делает честь вашему
дому.
- Не сделает ли она честь вашему дому, принц Я нона?
Девушка застыла, словно загнанная охотниками лань. Страх ее был вполне
осязаем. Его почувствовали и барон, и Моранден, который смотрел, слушал и
не произносил ни слова, и Мирейн. Мирейн сильнее других чувствовал этот
страх, смешанный с зачарованностью и странно-беспомощным и пронзительным
сожалением.
- Я слишком молод, - ответил Мирейн, - чтобы думать о подобных вещах.
Устарей рассмеялся, издав радостный рев.
- Слишком молод для этого, принц? Может быть, ростом ты и напоминаешь
ребенка, однако легенды приписывают тебе возраст мужчины. Неужели они
просто лгут?
Весь зал молниеносно затих. Туан с Джераном находились далеко, так же как
и остальные воины, доказавшие свою верность Мирейну. Вадин не мог их
отыскать. Каждый, чье лицо он узнавал, был солдатом Морандена, все они
смотрели на Мирейна напряженно и с ощутимой враждебностью.
Старая и действенная тактика. Отделить врага от его союзников, окружить и
победить.
Кубок Мирейна был полон крепкого сладкого вина. Он поднял его и выпил,
салютуя Устарену.
- Мужчина есть мужчина, какого бы роста он ни был.
- Или даже если он полубог, - не унимался Устарен. - Скажи мне, бог
приходил к твоей матери как мужчина? А может быть, как дух, в виде
золотого ливня или теплого дождя? Как бог овладел своей невестой?
Глаза Мирейна сверкнули, но голос прозвучал ровно.
- Все, что произошло, навсегда останется между нею и богом.
- Как бы он ни пришел, - сказал, ничуть не смутившись, Устарей, - он
оставил тебе свою метку. По крайней мере так говорят.
Мирейн стиснул свою золотую руку в кулак.
- С его стороны было очень милостиво оставить мне доказательство нашего
родства.
- Позволено ли простым смертным взглянуть на него?
Напряжение в зале возросло до такой степени, что стало почти видимым.
Мысли Вадина метались. Он сделал попытку заговорить.
- Метку! - кричал какой-то человек. - Покажи нам метку!
Неожиданно Мирейн поднялся, чуть не опрокинув свой стул. Один или двое
пирующих рассмеялись, думая, что он перебрал. Мирейн выбросил вверх кулак.
- Да, отец пометил меня. Он поставил клеймо, чтобы все могли его видеть.
Смотрите!
Золотым пламенем зажглась его ладонь. Кто-то вскрикнул.
Вадин почувствовал, что позади него притаилась опасность. Он напрягся для
прыжка, но было слишком поздно. Сильные руки схватили его и потащили назад.
Черное лезвие рассекло воздух около груди Мирейна. Девушка, прислуживавшая
ему, кружилась, широко открыв застывшие глаза.
Моранден вскочил на ноги. Воины Умиджана сгрудились вокруг него. Двое
держали сопротивлявшегося изо всех сил Вадина. Но Мирейн был свободен.
Люди в зале отступили назад, убрав столы. Вокруг центрального очага
образовалось свободное пространство, и люди по его краям стояли в строгом
ритуальном порядке: мужчины - снаружи, женщины - внутри круга, а в самом
его центре находились Мирейн и родственница барона. Она отбросила
покрывало и оказалась еще более красивой, чем предполагал Вадин. И гораздо
более опасной. В каждой руке она держала по кинжалу: один был черным и
прямым, другой - бронзово-коричневым, с изогнутым лезвием. Она двигалась
медленно, легко, словно в танце, постепенно приближаясь к своей цели.
Вадин укусил державшую его руку. Ее владелец почти бессознательно ударил
его, но не выпустил. Пока Вадин собирался с силами, чтобы возобновить
борьбу, Моранден выкрикнул яростно и грубо:
- Нет! Я запрещаю!
Ему ответил Мирейн, сбросивший свои парадные одежды и ни разу не сбившийся
с такта в этом смертельном танце. Голос его был пугающе мягок:
- Оставь это, родственник. Либо я умру, и ты получишь все, о чем так
страстно мечтал, либо я останусь жив, и тогда мы встретимся с тобой в
честной битве. Как ты можешь проиграть? - Он ослепительно улыбнулся. - А я
проигрывать не намерен.
Черной молнией блеснул кинжал. Мирейн увернулся в танце. Девушка
улыбнулась.
- О великодушный, - почти пропела она. - О храбрый мальчик, ты пришел
сюда, чтобы драться в войне, затеянной из-за тебя. Как жаль, что ты должен
умереть. Ты так молод.
- Черное лезвие, - хрипло произнес Моранден, перекрывая затихающее эхо ее
слов, - черное лезвие отравлено. Другое предназначено для твоего сердца.
После того как ты расстанешься со своим мужеством.
- Нежный яд, -сказала она. - Он заставляет жертву мечтать о том, чтобы
лечь и любить меня. Ты сделаешь это? Ты возлюбленный богини, и ты так
прекрасен.
- И так любим ее врагами.
Мирейн поклонился Морандену, который не мог или не хотел помочь ему, но
выполнил требования чести. Он двигался шаг в шаг с женщиной, повторяя ее
движения и сохраняя дистанцию, которую она никак не могла сократить.
Сначала Вадин думал, что слух изменяет ему. В зале, где ярко горел огонь,
было так тихо, как будто в него не набилось почти полтысячи человек,
следящих за тем, как два безумных создания скользят друг за другом. Но вот
в эту невообразимую тишину вплелась медленная нежная музыка. Темнота,
пронизанная золотом. Голос, одновременно глубокий и ясный. Это Мирейн
начал петь.
Женщина... нет, жрица, приверженка богини, никем другим она и не могла
быть, - жрица прыгнула, словно когти выставив вперед бронзу и черную
сталь. Пение оборвалось. Зазвучало вновь. Теперь оно слышалось отчетливо,
но слова были странными. Казалось, в них нет никакого смысла или по
крайней мере смысл этот выходил за рамки человеческого понимания.
Чья-то могучая фигура ворвалась в круг - Устарей с напряженным лицом, с
застывшими глазами, во власти чар. Мирейн исчез как тень. Жрица
обернулась, и кинжалы сверкнули в ее руках. Черный клинок ударил первым.
Барон стремительно налетел прямо на отравленное лезвие. Медленно, издав
звук не более громкий, чем вздох, он опустился на пол. Жрица звонко и дико
расхохоталась.
- Кровь! Кровь во имя богини!
Мирейн набросился на нее, быстрый и ловкий как кошка. Черный кинжал
глубоко вонзился в сердце Устарена. Бронзовый сверкнул так близко от щеки
Мирейна, что коснулся ее подобно бритве. Принц резко и яростно рассмеялся.
Его золотая рука сжалась вокруг запястья жрицы, и она взвыла от боли.
Нож упал, она тоже. Отпустив жрицу, Мирейн подхватил кинжал и обернулся.
Пламя взметнулось к кровле и рассыпалось на тысячи тлеющих угольков. Он
прошел прямо по ним. Через них. Стоявшие в круге расступились, в ужасе
отпрянув под его взглядом, охватившим их посеревшие лица. Божественная
сила наполняла его глаза, пламенела в них, поглощала их.
- Глупцы, - произнес он с ужасающей мягкостью. - Храбрые, безрассудные,
вероломные глупцы.
- Адское отродье! - взвыл самый смелый или самый безумный. Это могла быть
женщина. Это мог быть мужчина, визжащий от страха.
Мирейн не ответил. Он остановился перед братом своей матери и сказал:
- Я запомню, что ты помог мне. Запомнишь ли ты, что я ниспослал смерть на
главного бунтовщика, зачинщика беспорядков на Окраинах, вождя племен? Он
мог бы поймать в ловушку нас обоих: меня - убить, а тебя - сделать своей
марионеткой. Я оставляю тебе его владения и его людей. - Он швырнул к
ногам Морандена кинжал, звякнувший в тишине. - Делай с ними все что
хочешь, лорд Западных Окраин. Мой отец призывает меня в другие края.
11
С тех пор как Мирейн уехал, король снова стал выходить на зубчатую стену,
только теперь он смотрел не на юг, а на запад. Имин обычно сопровождала
его в эти часы ожидания. Спокойная и молчаливая, она смотрела на него так
же часто, как и в сторону горизонта. Он стар, думала она. Он всегда был
старым, но все же крепким, словно старое дерево. Теперь он стал совсем
хрупким. Когда ветер приносил обжигающе холодный воздух с гор, король
дрожал, кутаясь в плащ; когда палило солнце, он ежился под его лучами.
На четвертый день убывания Ясной Луны и на двадцатый со времени отъезда
Мирейна солнце скрылось за тяжелой пеленой облаков. Мелкий серый дождик
сделал стены замка серыми, но король не уходил. Даже Имин не удавалось
отговорить его. Он стоял, не скрываясь под навесом, который соорудили для
него слуги, и струи дождя заливали ему лицо, а ветер развевал волосы.
Дрожь то и дело сотрясала его, несмотря на богатый и теплый плащ из
расшитой кожи, подбитый овчиной.
Те, кто приезжал и уезжал по делам королевства, - ибо король правил со
стены так же уверенно, как и сидя на троне, - переглядывались друг с
другом, делая знаки, которых, по их мнению, он не замечал. Очевидно, он
окончательно впал в детство.
Король не снисходил до всего этого, а Имин, потерпев неудачу и не уговорив
его покинуть бойницы, заставила себя успокоиться. Иногда она пела в
одиночестве старые песни и новые, песни о дожде и гимны Солнцу.
Внезапно она замолчала. Король напрягся и шагнул навстречу яростному
порыву ветра.
Дол Янона был окутан легким туманом. В этом тумане двигались тени, то
полностью скрытые, то ясно различимые: крестьяне, посланные по поручениям,
не терпевшим отлагательства до того, как распогодится; путешественники,
бредущие к теплу и уюту замка; гонец с почтой; женский паланкин.
На этот раз появилась кавалькада из четырех всадников, не отличимых друг
от друга в струях дождя. Никакой флаг не реял над ними, а эмблемы, если
они и были, оказались скрыты под темными плащами. Сенели путников
двигались еще достаточно проворно, но шеи их уже согнулись от усталости.
Передний сенель вороной масти, лоснящийся под дождем, единственный, бежал
легко и свободно. Без узды.
Король уже был на ступенях лестницы, ведущей к воротам.
Кованые копыта прозвенели под сводами изогнутой арки. Один за другим
всадники устало спешились, чтобы почтительно приветствовать короля. Он не
обратил на них внимания. Мирейн медленнее других слез со спины Бешеного,
хотя он казался не таким утомленным, как остальные. Он даже улыбался,
подходя к ожидающему его с распростертыми объятиями деду. Когда король
разжал руки, принц отстранился со словами:
- Почему ты такой же мокрый, как я? Дедушка, ты поджидал меня?
- Да. - Король протянул руки, чтобы снова коснуться внука. - А где
Моранден?
Лицо Мирейна не изменилось.
- Он приедет после. Ему нужно еще кое-что уладить.
- Все эта война?
- Война окончена. - Мирейн вздрогнул и чихнул. - Дедушка, ты разрешишь
отпустить моих спутников?
Если король и ощутил в его ответе уклончивость, он понял его правоту.
- Иди и ты. Мы поговорим, когда ты обсохнешь и отдохнешь.
