воспрять и начать пританцовывать, топая копытами, однако Мирейн долго
стоял, положив обе руки на холку и прижавшись щекой к его спутанной гриве.
Внезапно, почти конвульсивно, он обернулся. И не у одного Вадина захватило
дух. За такое короткое время лицо Мирейна состарилось на многие годы. Но
он взлетел в седло, стройный и прямой как никогда, и Бешеный рванулся
вперед.
- За мной! - скомандовал Мирейн.
Они не скрываясь выехали на гребень холма, спустились по склону и
оказались прямо перед вражеской армией. То ли потому, что таково было
действие силы Мирейна, то ли бунтовщики считали, что их невозможно
застигнуть врасплох, но они не двинулись навстречу. Вероятно, солнце било
им в глаза и клубы пыли застилали им взор,, и они решили, что эти только
что прибывшие незнакомцы - новое подкрепление. Не было ни стягов, чтобы
заставить их думать по-другому, ни настораживающего блеска оружия.
Грязные, в лохмотьях, верхом на покрытых пеной всхрапывающих сене-лях, эти
чужаки вполне могли оказаться беглецами, ищущими спасения.
С левого фланга между рядами армии и скалой оставался узкий проход, и
Мирейн устремился туда, увлекая за собой весь отряд. Вадин услышал окрик,
прозвучавший как вопрос или как повеление. Он пригнулся к шее Рами.
- Скачи, - взмолился он. - Длинноухая моя умница, любовь моей жизни, скачи.
Его ослепил блеск оружия. Спина напряглась в судорожной мольбе избежать
смертельного удара. Все его существо сконцентрировалось на развевающемся
перед ним хвосте Бешеного. Он обязательно вынесет их всех из этого тупика.
Он обязательно выведет их к безопасности и дому.
Голосу вторило эхо, рожденное не только воздухом и горными стенами.
- Стоять, я сказал! Под чьим именем вы едете?
- Под своим собственным, - проревел через плечо Мирейн. - А позади вас, на
расстоянии дня пути, Моранден из Дола.
Бешеный изменил направление. Рука Мирейна взметнулась, повелевая остальным
следовать в прежнем направлении, но его жеребец остановился на расстоянии
полета стрелы от командира бунтовщиков, окликнувшего его. Вадин смертельно
устал, но все-таки он был еще жив; он понял, что пытается сделать Мирейн,
и так испугался, что силы оставили его. Он натянул поводья. Но Рами с ее
бархатной мордой, Рами, послушание которой всегда было безупречным,
закусила удила и не пожелала свернуть в сторону. Он услышал голос Мирейна,
не вполне отчетливый на таком расстоянии. Этот ненормальный рассказывал
врагам, где находится Моранден, и сколько у него людей, и что сказали его
шпионы; он только не сказал ничего о самом себе. И армия замедлила свой
ход, чтобы послушать все это. Ряды смешались. Послышались одобрительные
выкрики.
- А ты, - спросил капитан с металлом в голосе, - откуда ты все это знаешь?
И почему твои люди... - Он осекся, пришпорил сенеля и подъехал ближе к
Бешеному, который отпрыгнул в сторону, опустив рога. - Кто ты такой?
Мирейн рассмеялся, показал ожерелье на своей шее и развернул .своего
жеребца.
- Я - Мирейн! - выкрикнул он через плечо. - Мирейн, принц Янона!
Казалось, порыв ветра подхватил Бешеного - таким быстрым был его бег.
Позади него в беспорядке метались воины. Но некоторые из них оказались
быстры и мудры. Что-то пропело в воздухе, нежно, пронзительно, смертельно.
Бешеный поравнялся с Рами.
Заржал сенель. И упал перед ними со стрелой в сердце. Рами отклонилась в
сторону. Бешеный перепрыгнул через бьющееся тело.
Только теперь бунтовщики пришли в движение. И тут Вадина осенила
потрясающая мысль. Если Мирейну удалось удержать бунтовщиков одним лишь
голосом, то разве не под силу кому-то удержать их мечом, смешать ряды и
выиграть драгоценные минуты? Он потянул за поводья Рами, пытаясь
развернуть ее.
Но что-то невидимое стальной хваткой сжало его запястья. Кобыла летела
вперед. Глаза Бешеного на короткий миг встретились с глазами Вадина.
Обезумев от ярости, беспомощный, словно человек, закованный в цепи, Вадин
оглянулся через плечо. Шестеро. Их было всего шестеро. Над павшими
сгрудились враги.
Один из шестерых был свободен или освободился по собственному решению, и
он украл ту боевую славу, о которой мечтал Вадин. Словно смертоносная
молния, он полетел навстречу врагу, распевая какие-то грязные насмешливые
куплеты и размахивая сверкающим мечом. Стрелы не могли ранить его. Копья
падали вокруг, не задевая. Продолжая петь, он врубился в передние ряды,
сминая и убивая людей.
- Мирейн! - кричал Вадин этому непреклонному всаднику. - Мирейн!
Проход перед ними сузился. Без сомнения, это была наконец черная пасть
ущелья, а за ним - стены Умиджана, освещенные заходящим солнцем. Позади
них армия врага послала вперед своих лучших воинов - отряд конных лучников.
- Вперед! - вскричал Мирейн. - Доверьтесь богу и скачите вперед! Перед
нами Умиджан.
Да, словно преддверие самого ада, перед ними лежала черная Горловина,
высились черные скалы, вздымался черный замок. А последним отрезком
Горловины был Язык - тропа через отвесную стену, ведущая к другой стене,
которая падала в пропасть с мерцающей в ее глубине водой. Этот путь,
достойный горных орлов, круто обрывался возле мощных ворот. Умиджан
действительно был неприступной крепостью: на тропе не могли уместиться
даже три человека в ряд, а утес, нависший над тропой, служил фундаментом
замковых стен.
Оставайся у Вадина хоть крупица сил в запасе, он расхохотался бы. Он
понял, что боги посмеялись над ними. Как бы ужасна ни была вся их скачка,
впереди их ждало самое худшее - смертоносный дождь стрел и тропа над
пропастью, где один неверный шаг станет причиной их гибели. Он знал, что
от каждого шага огромное сердце Рами готово разорваться. Пустота
притягивала, она звала их, приглашала соскользнуть с узкой тропы, обещая
отдых и покой. Вадин пригнулся к светлой гриве кобылы, напрягаясь, когда
напрягалась она, желая, чтобы она побыстрее пробежала этот путь, уверенно
и не оступаясь.
- Осталось совсем немного. Чуть-чуть. Вперед, любовь моя. Вперед, к
воротам. Вперед!
Она услышала его. Лучники на дороге схватили Виана. Теперь рядом с ним
остался лишь Джеран, маленький Туан и Мирейн, скакавший позади всех, не
позволяя смерти унести их. Чалая кобыла Туана пошатнулась и упала,
перегородив узкий проход. Бешеный отскочил в сторону, промчавшись по
самому краю пропасти. Туан закричал, пронзительно, словно ребенок, и
взвыл, когда Мирейн подхватил его и перекинул через седло. Жеребец
подобрался и бросился прочь от умирающей кобылы. Передовой лучник вонзил
шпоры в бока своего сенеля, и его передняя нога опустилась прямо на
бьющуюся в агонии кобылу. Сенель мятежника заржал, опрокинулся и медленно
сполз в пропасть.
Бешеный перемахнул через выступ скалы. Джеран приотстал, его красивая
золотистая кобыла умирала на бегу, а он плакал и ругался и молил ее о
прощении, не переставая хлестать ее плетью. Но только Бешеный придал ей
сил, боднув кобылу своими острыми рогами и подтолкнув вперед.
Напряжение Вадина достигло предела, теперь он был почти спокоен, за это
бесконечное мгновение познав истинное лицо смерти. И тут он увидел стены,
и мощеный двор, и толпу людей, и Бешеного, влетающего в ворота вместе с
кобылой Джерана. Ворота захлопнулись за ними. Медленно-медленно золотистая
кобыла опустилась на камни. Джеран упал рядом и заплакал.
Они победили в этой скачке. Они добрались до Умиджана.
10
Вадин лежал на земле. Было холодно, и он не помнил, как упал. Он заставил
себя подняться. Все его тело болело и ныло, и он знал, что, оказавшись на
ногах, безусловно сойдет с ума. Но ему необходимо было позаботиться о
Рами, иначе она умрет, он должен позаботиться и о Мирейне, иначе его честь
оруженосца будет погублена.
Рами занимались те, кто утверждал, что знает, как с ней обращаться. Еще
больше людей собралось вокруг кобылы Джерана; несколько добровольцев
подошли к Бешеному. Мирейн...
Мирейн стоял в окружении гигантов, глядя прямо в глаза человеку, который
был выше Вадина настолько, насколько Вадин был выше Мирейна. Несмотря на
то, что тело его было истощено, а разум затуманен, Вадин понял, кто это,
благодаря несомненному сходству с Моранденом. Голос Мирейна звучал ясно,
гордо и неукротимо.
- Добрый день, лорд барон, приветствуем вас именем принца Морандена. Он
предлагает вам приготовиться к его появлению и требует, чтобы место, где
он намерен отдохнуть, было очищено от паразитов.
Вадин с шумом втянул в себя воздух. Люди, стоявшие вокруг, казались столь
же пораженными этими словами, как и он сам, а некоторые были так
оскорблены, что не могли двинуться. Но барон Устарей взглянул на посланца
своего родственника и рассмеялся.
- Что?! А разве мой двоюродный братец не пожелает поохотиться на крыс в
часы досуга?
- Только если вы сами намерены войти в число добычи.
Вадин протиснулся к Мирейну. Он не надеялся принести большую пользу -
свидетели этого разговора держали метательные копья или туго натянутые
луки. К тому же жители Умиджана были слишком высоки даже для северян.
Вадин казался здесь самым заурядным юнцом, у которого едва хватало сил
стоять на ногах, не то чтобы драться.
Ему позволили встать за спиной его господина, что показывало степень их
презрения. Мирейн не заметил его. Принц смотрел на барона сверху вниз, и
это ему удавалось. Устарей был менее горд, чем Моранден, или же он был
хитрее: казалось, он уступил по доброй воле.
- Крысами займутся. Как должен я называть гонца, принесшего мне приказ
своего лорда?
- Так, как сам принц Моранден называет меня, - ответил Мирейн. - Посланцем.
- Итак, ваше величество посланец, должен ли я разместить вас среди воинов?
Или же мне стоит поступить мудрее и обращаться с вами как с гостем? Или
как со жрецом? Или, может быть, как с наследником Янона?
- Где бы меня ни разместили, я останусь самим собой. - Подбородок Мирейна
упрямо выпятился. - Господин барон, вам еще предстоит охота на крыс, а мои
товарищи нуждаются в отдыхе и уходе. Даете ли вы свое разрешение?
Устарей низко поклонился и сделал знак, который Вадину показался знакомым.
Другие повторили этот знак, когда барон заговорил:
- По приказу Сына Солнца все должно быть исполнено. - Его голос
превратился в громовой рев. - Хо, Умиджан! Мы идем в бой.
Вадин лежал в кровати, которая казалась ему божественно мягкой, и
чувствовал, как болит каждая кость и каждый мускул его тела. Он спал
столько, сколько хотел, но его тело не могло вылечиться так быстро. Даже в
ушах гулко стучала кровь. Кто-то храпел неподалеку. Очевидно, Джеран и
Туан, которые спали в нише для стражи в огромной комнате замка Умиджана.
Мирейн, который никогда не храпел, занимал другую половину большой
кровати, достаточно крепкой и широкой даже для самого барона Устарена.
Кто-то должен был поместить их в это место, раздеть и вымыть. Вадин
вспомнил, как входил сюда, чья это комната, но тут его память обрывалась.
Двух солдат внесли, когда они были без сознания. Вадин пришел сам и был
этим несказанно горд. Мирейн же не только пришел, но еще и отдал кое-какие
приказы. Он сам улегся в кровать, просто ради того, чтобы доказать, что
может это сделать.
Ценой некоторого усилия, стоившего ему немалой боли, Вадин приподнялся на
локте. Мирейн спал как дитя, лежа на животе и повернув голову к Вадину, а
его рука была сжата в кулак. Возможно, будь он моложе, он засунул бы
большой палец себе в рот. Но лицо принца вовсе не было детским. Даже во
сне его покрывали морщины усталости.
Зубы Вадина судорожно сжались. Мирейн никогда не спал на животе. Он
вытягивался на спине или сворачивался в клубок на боку. И не только
усталость послужила причиной этой глубокой складки, которая пролегала
между его бровями.
Вадин очень осторожно откинул одеяла. Спина Мирейна была чистой, ровной,
не пораненной. Никакая стрела его не достала. На нем был килт, безусловно
чужой: слишком длинный, он дважды оборачивался вокруг его талии, Вадин,
который знал, что Мирейн спит обнаженным, как и любой мужчина в Яноне,
