Judith Tarr "The Hall of the Mountain King", 1986
Джудит Тарр
ЗАМОК ГОРНОГО КОРОЛЯ
Старый король стоял на зубчатой стене, устремив взгляд на юг. Ветер
отбрасывал назад его длинные седые волосы и гудел в тяжелом плаще. Но веки
властителя ни разу не опустились, лицо, суровое и бесстрастное, словно
высеченное из обсидиана, ни разу не дрогнуло.
Скалы под ним круто обрывались вниз, камень громоздился на камень. Замок и
скалу обрамляла зелень Дола, поля и леса простирались до горных бастионов
королевства.
На севере, западе и юге стояла сплошная стена из величественных пиков. На
востоке лежали Врата Хан-Янона - перевал, через который открывался
единственный путь к сердцу владений короля. По другую сторону перевала
возвышались Башни Рассвета. Много лет назад их построили боги, во всяком
случае, так считалось; построили и удалились, оставив Башни как памятник,
как северное чудо.
Высокие, неприступные и прекрасные, они были сработаны из камня столь же
редкого, сколь и удивительного. Серебристо-серые при свете луны или звезд,
серебристо-белые под солнечными лучами, на рассвете они переливались всеми
цветами пробуждающихся небес: серебряным и белым, розовым, кроваво-красным
и нежнейшим изумрудным. Тот же камень все еще переливался и под ногами у
короля, хотя утро уже было в разгаре и солнце повисло над виднеющимися
вдали Башнями.
Жрецы назвали бы знамением то, что рассветный камень так долго держит свое
сияние. Вопреки всем доводам рассудка, вопреки годам призрачных надежд
король всей душой хотел верить в это.
Со Своего наблюдательного пункта у Южных ворот Вадин видел одинокую
неподвижную фигуру, которая казалась маленькой из-за высоты и расстояния.
Каждое утро между восходом солнца и вторым часом пополудни король стоял
там - в любую погоду, даже самой суровой зимой; как говорили, он стоял там
в течение долгих лет, больше, чем прожил Вадин.
Вадин подавил зевок. Хотя обязанности часового и были самыми
необременительными из тех, что возложены на королевского оруженосца, они
были также и наиболее скучными. К тому же Вадин недоспал. Прошлой ночью он
был свободен и вместе с двумя другими оруженосцами помоложе пил и играл в
кости, потом снова пил, и ему повезло: в конце он выиграл свой первый
подход к девушке. При мысли об этом ему еле ужалось сдержать улыбку... Он
решительно подавил се, сделав это как можно более незаметно. Старый Аджан,
начальник оруженосцев, требовал не так много от юных озорников, находился
у него под опекой. Всего лишь абсолютного: повиновения каждой из его
команд, абсолютного совершенства в зале и на тренировочной площадке и
абсолютного молчания на часах. Разрешалось двигать глазами в прорези
защитного шлема; разрешалось с регулярными интервалами шагать от одного
портала ворот к другому - именно тогда и можно было поднять взгляд вверх,
туда, где колыхался черный плащ короля. В остальном следовало превратиться
в статую из черного камня и полированной бронзы и быть уверенным в том,
что даже намек на движение вблизи поста не останется незамеченным.
Поначалу такая неподвижность была мучительна. Новичок, выросший дикарем в
замке своего отца в Имехене, Вадин и представить себе не мог большей
пытки, чем необходимость час за часом простаивать в доспехах, с копьем,
наклоненным под строго определенным углом, - солнце ли жжет голову, дождь
хлещет по лицу или ветер пробирает до костей. Теперь же ему было всего
лишь скучно. Вадин научился расслабляться, хотя со стороны казалось, что
oft - само внимание; научился устраиваться так, чтобы Глаза выполняли свою
задачу, тогда как мозг был свободен для размышлений. Время от времени он
сосредоточивался на наблюдении за людьми, которые расхаживали туда-сюда в
лежащем внизу городе. Некоторые приближались к замку, в том числе
мальчишки, глазевшие на замечательно высоких стражников в великолепных
ливреях, по одному у меньших ворот и по полроты у Ворот Богов, обращенных
на восток; на слуг и зевак, а также на прибывающих или куда-то
отправляющихся время от времени знатных господ. В самом начале стражи
Вадина выехал сам принц Моранден в окружении многочисленных лордов и слуг,
вооруженных и экипированных для охоты. Сын короля бросил взгляд на
долговязого парня на часах, и в его глазах промелькнул огонек узнавания и
мимолетная улыбка. Принц - гордый человек, но гордость не мешает ему
заметить оруженосца.
Вадин взглянул на солнце. Скоро Кав придет сменить его. Затем час конных
упражнений и час занятий с мечом, а потом он должен будет прислуживать
королю. Подобная честь очень редко предоставлялась оруженосцу в первый год
службы. Объявляя об этом, Аджан хмурился, но Аджан всегда хмурится;
красноречивее было то, что он не прибег к язвительному сарказму. Только
пробурчал: "Закрой рот, парень, и хватит прохлаждаться. Уже почти
рассвело". Это означало, что он доволен своим самым новым и самым зеленым
рекрутом, одним богам известно, почему; но Вадин научился не ссориться с
фортуной.
Пока его мозг размышлял, взгляд отмечал все, независимо от его воли:
пожилую служанку леди Одни, пробежавшую с каким-то поручением; старейшину
совета и его свиту; шумную кучку фермеров, пришедших на рынок и тратящих
время на то, чтобы разинув рот разглядывать сияющее чудо замка. Когда они
побрели обратно к городу, один так и остался позади, неподвижно застыв
посреди дороги, и не отводил глаз от зубчатых стен.
Нет, это был не мужчина. Юноша, возможно, одного возраста с Вадином,
возможно, на год или два моложе, потому что борода у него только начинала
расти. Он стоял очень прямо и гордо и явно не был деревенщиной.
Темнокожий, как черное дерево, он наверняка был из Янона, однако же его
одежда - плащ и штаны - и короткий меч на боку больше подобали южанину.
Вадин сказал бы, что это парадокс, если бы не блеснувшее на шее у юноши
крученое ожерелье жреца Солнца да широкая белая налобная повязка, которая
отмечала его как посвященного, предпринимающего свое семилетнее
странствие. Конечно, юноша был моложе его, но не намного; и это объясняло,
почему янонец облачился в одеяния Ста Царств. Несомненно, штаны были
наказанием за какое-то нарушение.
Жрец отвел взгляд и зашагал к воротам. Вадин сморгнул. Мир потерял
резкость. Или же...
Если бы подготовка Вадина не была вбита в него с таким усердием, он бы
расхохотался. Этот мальчик с лицом горного лорда, державшийся так, словно
был столь же высок, как Хан-Янон, ростом не превосходил ребенка. Чем ближе
он подходил, тем меньше казался.
Тут он поднял глаза, и у Вадина захватило дух. Они были полны... они
горели...
Незнакомец быстро отвёл взгляд. Теперь это был всего лишь оборванец жрец в
штанах, не достававший Вадину даже до плеча. И Вадин заставил себя
вспомнить о своих обязанностях. Юноша уже почти прошел ворота. С
поспешностью, которая вызвала бы хмурый взгляд начальника оруженосцев,
Вадин выставил вперед копье, перегородив проход. Незнакомец остановился.
Он не был испуган и показался рассерженным. Скорее это его позабавило.
О боги, ну и высокомерен же он! Вадин произнес своим самым резким и
низким, рокочущим голосом, как и полагается стражнику:
- Именем короля, остановись, незнакомец. Ты идешь из Ста Царств?
- Да.
Голос жреца, такой же поразительный, как и его глаза, был на целую октаву
ниже голоса Вадина, но неожиданно звонкий, с мягкими согласными южанина.
- В таком случае я должен отвести тебя к его величеству.
Приказ гласил, что это следует делать немедленно, без исключений и вопреки
любым другим приказам или обязанностям. Несмотря на бесстрастную маску
стражника, Вадина начало разбирать веселье. Он получил огромное
удовольствие от возможности ухватить за воротник вооруженного воина, к
тому же еще и полного рыцаря, и приказать ему - со всем полагающимся
уважением - стоять на карауле у ворот, пока он не вернется или не придет
его смена.
- По делу королевской важности,-сказал он, стараясь, чтобы голос его не
звучал слишком жизнерадостно. - Постоянно действующий приказ.
Рыцарю не пришлось спрашивать, какой именно. Крученое ожерелье и штаны
незнакомца делали это очевидным.
Владелец этих вещей смотрел на них с легким намеком на улыбку. Когда Вадин
собрался повести его за собой, он исхитрился оказаться в положении лидера
и без колебаний шагнул вперед, не спрашивая о направлении. У него была
плавная походка охотника: свисающая до пояса черная коса едва покачивалась
при ходьбе, хотя шел он удивительно быстро. Вадину пришлось изо всех сил
работать своими длинными ногами, чтобы поспеть за ним.
Король поднял лицо к жестокому солнцу. Оно снова карабкалось к зениту и
снова не приносило надежды. Когда-то король готов был проклясть солнце, но
время лишило его ярости, как, впрочем, и многого другого. Даже
предзнаменование рассветного камня ничего не значило. Она не вернется.
- Мой господин...
Привычка и королевский сан заставили его обернуться медленно, с
царственным достоинством. Один из его оруженосцев стоял перед ним в
доспехах стража ворот. Новичок, лордик из Имехена, на которого Аджан
возлагал большие надежды. Он стоял по-солдатски прямо, делая честь своему
начальнику.
- Ваше величество, - произнес страж достаточно четко, хотя и немного
скованнй, - из Ста Царств прибыл путник. Я привел его к вам, как вы
приказывали.
И тогда король увидел другого. Он терялся в тени стражника, сам похожий на
тень, маленький, гибкий, темнокожий. Но когда этот другой поднял голову,
высокий стражник словно растворился. Да, такое лицо не позабудешь:
тонкокостное, преисполненное орлиной гордости, не особенно красивое, но и
не уродливое, лицо настоящего мужчины. Он смотрел в глаза старика со
спокойной, царственной уверенностью; казалось, незнакомец еле заметно
улыбается.
И король был готов ответить на эту улыбку. Надежда снова возрождалась. Она
разрасталась, балансируя на грани страха.
Юноша сделал шаг в сторону от стражника, всего один шаг, словно желая
отделаться от его навязчивого присутствия. Это движение выдало таившееся
за видимым спокойствием напряжение. Однако когда юноша заговорил, его
голос был тверд и прекрасен.
- Я приветствую вас, мой господин, и свидетельствую о почтении вашего
вассала.
Король взглянул на Вадина, который тщательно изображал полное безразличие.
- Ты сопротивлялся ему? - спросил король незнакомца.
- Нисколько, господин мой. Но, - добавил юноша с полуулыбкой, - я был
несколько высокомерен.
Судя по блеску глаз оруженосца, незнакомец не погрешил против правды.
Король подавил смех, увидев, что в ясных глазах незнакомца появились
веселые искорки; застарелое горе вновь кольнуло воспоминанием и вернуло
ему королевскую суровость. Он не смеялся и не встречал такого
безграничного радостного бесстрашия с тех пор, как... Голос короля
прозвучал жестко и резко:
- Так, значит, ты из Ста Царств, юноша?
- Из Хан-Гилена, ваше величество.
Король медленно втянул в себя воздух. Лицо его не изменилось и не
смягчилось. Только сердце застучало в груди.
- Из Хан-Гилена, - повторил он. - Скажи, юноша, ты слышал что-нибудь о
моей дочери?
- Вашей дочери, мой господин?
Голос юноши был холоден, но взгляд устремился в сторону южных просторов
Хан-Янона. Король повернулся, следуя за этим взглядом.
- Да, у меня была дочь. Когда она родилась, я сделал ее своей наследницей.
Совсем юной девушкой она была посвящена Солнцу. Достигнув возраста
женщины, она, как подобает всем чадам Солнца, отправилась в свое
семилетнее странствие жрицы. По окончании его должна была вернуться
мудрая, полноправная жрица, готовая рассказывать чудесные истории. Но
прошло семь лет и еще семь, а она не вернулась. Теперь назначенный срок
истек уже трижды, но никто до сих пор не видел ее, и она ни слова не
прислала мне. До меня доходили только слухи, рассказы путников с юга.
Говорили, жрица с севера, странствуя по Ста Царствам, отказалась от своих
обетов и наследства ради того, чтобы выйти замуж за царствующего князя;
