как лорды.
Мирейн сидел на возвышении под окаймленным золотом балдахином из белого
шелка. Его пиршественное одеяние поражало своей простотой - совершенно
белое, украшенное жреческим ожерельем, голова была непокрыта, волосы
заплетены в одну косу, на лбу, груди и руках украшения отсутствовали. И
все-таки от него исходило сияние, столь же ослепительное, как от любого
убранного в золото принца Янона.
Моранден занял место Старшего Победителя за столом внизу по правую руку от
короля и окружил себя разукрашенными князьками. Сам он был одет в черное и
ярко-алое, с похожим на каплю крови рубином между бровей. Его компаньоны
обращали на Мирейна мало внимания, пили больше, чем ели, и веселились все
громче по мере того как угасал свет на небе. Даже танцоры и музыканты не
заставили их замолчать. Немного поутихли они только во время церемонии
посвящения Патхана в рыцари, Имин же и певцы пели хвалу богу, с трудом
пробиваясь сквозь шум голосов. Хотя Моранден предавался разгулу наравне с
другими, даже со своего почетного места слева от короля Вадин видел, что
чашу принца наполняют редко и что он незаметно, искоса следит за Мирейном
упорным непроницаемым взглядом.
Однако Мирейн был далек от того, чтобы обращать внимание на что-либо,
кроме собственного восторженного настроения. Он молод, он любим, он будет
королем. Его настроение не оставляло места ни для ненависти, ни для страха
и уж тем более для простой осторожности. А Вадин, оказавшись в западне у
собственных ликующих поклонников, не мог подобраться достаточно близко,
чтобы вбить в него немного здравого смысла.
Вперед вышел очень молодой певец, совсем дитя, с голосом, подобным флейте,
который запел о рождении Мирейна на восходе солнца в разгар великого
ритуала бога. Князьки приостановились в своем разгуле, помимо воли
захваченные чистотой этого голоса. Лишь один из них, лишенный слуха от
рождения или от выпивки, протянул:
- Солнцерожденный, как же! Предсказанный, вот уж честное слово. И кто
только сочиняет такие басни!
Слова прозвучали отчетливо, громко и не в ладе пением. Вадин напрягся, уже
готовый вскочить, и медленно осел. Он мог только все усложнить.
Мирейн шевельнулся. Его взгляд, который только что сиял, теряясь в
созерцании чудес, медленно сосредоточился. И все же принц был еще
наполовину в своих мечтаниях.
- Кто знает, что произошло на самом деле? - проворчал другой молодой лорд.
- Он является сюда, рассказывает красивую сказочку и получает все: трон,
замок и королевство. Хорошая работа, скажу я вам, и чертовски быстрая.
Певец не сбился, но испуганно взглянул на Имин. Она не шевельнулась,
возможно, просто не могла. Мирейн внезапно очнулся. Король схватил его за
руку своей тонкой и твердой как сталь, но все-таки заметно дрожащей рукой.
Принц не удостоил его даже взглядом.
- Стража, - произнес он мягко и четко, - уберите этих людей.
Третий лордик взметнулся, отшвыривая свой кубок.
- Да! Уберите их, говорит он, прежде чем они откроют слишком много правды.
Он обращался к залу, но не сводил глаз с Морандена. Старший принц сидел
спокойно и даже пальцем не шевельнул, когда стражники схватили его
последователей, хотя те тянулись к нему и выкрикивали его имя. Он смотрел
на Мирейна.
Песня закончилась, но никто не обратил на это внимания. Певец убежал
прятаться за юбки Имин, слишком испуганный, чтобы плакать.
Третий буян боролся с захватившими его стражниками, выкрикивая:
- Лжец! Он лжет! Никакой он не сын бога. Его мать легла с князем
Хан-Гилена. Верховная жрица храма предала бы ее за это смерти, поэтому ее
любовник изгнал жрицу и посадил чужеземку на ее место. Однако жрица
осуществила справедливую месть. Она собственной рукой убила лгунью. Я знаю
это. Мой родственник был там; он видел, он слышал. Это никакой не сын
Аварьяна. Вы поклоняетесь лжи.
Стражник поднял кулак, намереваясь ударом заставить бунтовщика замолчать.
- Нет, - произнес Мирейн. Его глаза были широко раскрыты и сильно
блестели. - Пусть скажет все, что его подучили сказать.
На миг молодой человек смутился. Даже его товарищи притихли, не отрывая от
него взгляда. Он набрал в легкие воздух.
- Никто меня не подучил, - крикнул он снова. - Это авантюрист, неизвестно
чей сын, присланный с юга, чтобы захватить королевство. Когда он его
получит, князь Хан-Гилена потребует и его, и королевство.
Мирейн искренне рассмеялся, позабавленный этими словами.
- Вот тут, господин, ты себя и выдал. На что бы князю Орсану могло
понадобиться королевство, столь удаленное и столь варварское, да еще такое
изолированное, как Янон? Он уже правит самым богатым из Ста Царств.
- Никакое царство не может быть слишком богатым, - крикнул придворный. -
Скажи сейчас правду, бастард. Твоя мать лгала, чтобы спасти своего
любовника и себя. Но ты ее предал. Она умерла за то, что носила тебя. Ты -
причина ее смерти.
Мирейн вскочил на ноги. Лорднк снова нанес удар, глубокий удар.
- Ты проклятый убийца собственной матери, разрушающий все, к чему
прикасаешься. "Иди в Я нон, - умоляли тебя в Хан-Гилене. - Иди, забирай
свое проклятие с собой. Король стар, он безумен, он скоро умрет. Янон
твой, стоит только взять". - Он поднял руки в величественном жесте. - Одно
лишь они не учли. Янон - это не только король и кучка трусливых лордов.
Есть один человек, который силен. Один человек, который помнит свою честь
и честь королевства. Пока жив принц Моранден, тебе в Яноне не править.
Мирейн вскинул голову.
- Полагаю, ты с ним посоветовался? - Он обратил взгляд к Морандену: -
Дядюшка, этот пересмешник принадлежит тебе?
- Он заговорил не к месту, - холодно ответил Моранден, - а что касается
истинности того, что он сказал, тебе виднее, чем мне.
- Мы все это знаем, - прорвался сквозь нарастающий шум голос Имин,
приглушая его. - Я видела это и пела об этом. Это тот, кто был предсказан.
Это король, которого дает Солнце. Горе тебе, Моранден из Янона, если ты
посмеешь противиться ему. Ибо он мягок и милостив, но я такими
добродетелями не обладаю и направлю против тебя всю мощь своего служения.
Моранден рассмеялся.
- Да еще какую мощь, госпожа певица! Ты всегда была его ручной собачонкой.
Блеск золота, хорошо рассказанная сказочка - и твое сердце у него в руках.
Посмотри на него сейчас? Хватает воздух как рыба, а все его интриги
выплыли на поверхность.
- Что он может сказать в ответ на твои чудовищные слова?
- Что же чудовищного в правде? Он знает. Он давится ею. И прячется за юбки
той, кто имеет наглость защищать его. - Губы Морандена скривились. - Ну и
король выйдет из него, если ему нужна женщина, чтобы за него сражаться.
- Это лучше, чем король, которому нужна женщина, чтобы думать за него.
Моранден вскочил. Мирейн с ледяным спокойствием обратился к нему:
- Помолчи, родственник, и я, возможно, прощу тебе то, что твоя марионетка
сказала о моей матери. Но я никогда этого не забуду.
- Лжец. Иноземец. Бастард жрицы. Я терпел тебя, потому что мой отец любит
тебя и потому что ты похож на мою сестру, которую я тоже любил. Но
чересчур это чересчур. Главнее моего отца и моей сестры был Янон, а Янон
стонет при мысли о таком короле.
- Янон, - сказал Мирейн, - не стонет. Стонет только Моранден, душа
которого грызет саму себя от ярости, что он не может заполучить трон.
В зале царила мертвая тишина. Мирейн взглянул в черные горящие глаза брата
своей матери.
- А если бы ты и получил его, мой господин, если бы ты добился его, смог
бы ты его удержать?
- Дитя... - Голос Морандена изменился, стал мягче, и от этого еще
убийственнее. - Не один ты любим вышними. И не один Хан-Гилен, который
отверг всех богов, кроме Аварьяна, и пыжится от гордости, воображая себя
под его благословением. Боги изгнаны, но боги остаются. Она остается, та,
что одна равна Аварьяну. Она есть, детка. Есть, была и будет.
Это были гордые слова, но заглушенные, лишенные своей силы.
- Я посажу ее на цепь.
Моранден засмеялся.
- Неужто, малыш? Попытайся. Попробуй сделать это сейчас, Солнцерожденный,
дитя утра.
- Я... не...
Мирейн покачнулся. Его рука взлетела вверх, но огонь ее был тусклым, и
смеющийся даже не вздрогнул. Мирейн воскликнул:
- Моранден! Неужели ты не видишь? Ты тоже марионетка. Тебя используют,
тобой манипулируют. Другой голос говорит через тебя.
- Я ни одному человеку не игрушка!
- Воистину не человеку, но богине и женщине.
Моранден набросился на Мирейна, взбесившись от ярости. Вадин увидел, как
его господин упал; между ними стена тел, и никакого оружия во всем
праздничном зале; это было кошмаром, повторяющим Умпджан, и Мирейн
сказался поверженным, прежде чем успел начать сопротивление.
Между алым и белым мелькнуло что-то темное, разделяя их и отшвыривая алое
к стене. Низкий голос произнес с мягкостью, более уничтожающей, чем любой
рев ярости:
- Вон отсюда.
Моранден пошатнулся, его лицо обмякло, он рухнул на колени. Король смотрел
на него сверху вниз. Старый, сильный и грозный, он встретил взгляд сына, и
тот вздрогнул.
- Вон отсюда, - снова повторил король.
Губы Морандена шевельнулись.
- Отец! Я... - вырвалось у него.
Стальные руки швырнули его об пол. Сильный, жесткий и резкий голос
пригвоздил его к тому месту, где он лежал.
- Если восход солнца застанет тебя вблизи моего замка, я буду охотиться за
тобой как за зверем. Изгнанник, проклятый. Пусть ни у одного мужчины не
поднимется рука помочь тебе. Пусть ни одна женщина не пустит тебя в свой
дом. Пусть ни один житель Янона не даст тебе ни еды, ни одежды, ни питья
под страхом разделить твою судьбу. - Рабан отвернулся. - Моранден из Янона
мертв. Прочь, безымянный, или умри как собака.
Моранден огляделся. Все отвернулись от него. Даже самые смелые из его
последователей отвернулись вместе с остальными, показывая, что изгнание
его совершилось. Он рассмеялся резким, диким, острым как лезвие смехом.
- Вот оно, правосудие Янона. Итак, я осужден без защиты, безвозвратно. Мне
жаль наше королевство!
Никто не повернулся. Король был неподвижен и неумолим. Мирейн и Моранден
вынудили его сделать выбор. Он сделал его. Это было горько, очень горько.
Но Моранден видел только неподвижную спину, понимал только то, что он
всегда знал: отец не любит его.
Черная ярость затопила все его существо. Он вскочил на ноги.
- Проклятие! - крикнул Моранден. - Проклятие вам всем!
Мирейн тоже поднялся, он был растрепан, но он единственный встретил взгляд
Морандена, потому что единственный не испугался. Свет потемнел в глазах
старшего принца.
- Ты... - сказал он, почти промурлыкав, - теперь Янон принадлежит тебе.
Наслаждайся.
Он преувеличенно низко поклонился, резко повернулся в алом вихре и зашагал
все быстрее и быстрее мимо короля, мимо Мирейна, мимо лордов и
простолюдинов Янона. Факел выхватил последний кроваво-красный блик, и
принц исчез во тьме.
- Дедушка, - громко прозвучал в тишине голос Мирейна. - Дедушка, верни его.
Король повернулся к принцу. У того перехватило дыхание: лицо старого
короля было похоже на череп. И все-таки Мирейн повторил:
- Верни его.
- Он хотел отнять твой трон и твою жизнь.
Мирейн сделал то, чего не делал ни перед кем, кроме своего отца: он стал
на колени перед королем и склонил голову.
- Ваше величество, я умоляю вас.
Недоумение на лице короля смешалось с яростью.
- Зачем?
- Это еще не закончено. Это должно быть закончено, иначе весь Янон придет
в движение.
- Нет, - жестко и бесповоротно сказал король.
Глаза Мирейна сверкнули.
- Он должен вернуться. Мы должны сразиться сейчас, пока битва еще свежа, и
бог должен выбрать меж нами.
- Выбираю я, - прохрипел король. - Вы не будете сражаться.
- Не в твоей воле приказать это, повелитель Янона.
Король остался недвижен даже после столь неслыханной дерзости.
- Я не позову его обратно.
Мирейн поднял глаза к его царственному взору.
- Тогда и я тоже должен буду покинуть тебя.
