Солнце восходит. Споем ему вместе?
Солнце нещадно палило в Судебном дворе. Хотя высокое сиденье стояло в тени
балдахина, от жары не было спасения. Даже легкий килт Вадина тяготил его.
Однако Мирейн сидел непринужденно, подперев щеку ладонью; холодный,
безмятежный, он ни на минуту не терял бдительности.
- Засушливая весна, - жалобно хныкал человек, стоящий перед ним. - И
знойное лето. Мое стадо съело всю траву на пастбище, посевы сохнут от
жары. А сейчас, ваше величество, а сейчас этот неблагодарный юнец говорит,
что он сделал предложение девушке из соседней деревни и я должен дать ему
денег, сколько полагается жениху. Он даже не думает о тяжелых
обстоятельствах.
"Неблагодарный юнец" был не так уж молод. Около тридцати, решил Вадин, а
выглядит старше. Он хмуро смотрел себе под ноги, сжав в кулаки свои
большие руки и ссутулив плечи, как будто в ожидании удара.
- Я имею право, - бормотал он. - Я ждал. Все время ждал. Всегда слишком
рано, или погода слишком плохая, или еще урожай не созрел. "Хватит, -
сказала она. - Слишком долго - это слишком долго. Заплати за меня, как
обещал, либо кто-то другой сделает это первым".
Его отец плюнул от злости.
- Ты единственный сын? - спросил Мирейн.
Молодой человек поднял глаза и бросил угрюмый взгляд, увидев лишь трон,
золотое пятно на нем и ничего больше.
- Нет, господин, - ответил он. - У меня два брата, господин.
- Старшие?
- Да, господин.
- Женаты?
Опять такой же быстрый, но еще более угрюмый взгляд.
- Нет, господин. Слишком рано, слишком плохая погода, ожидание урожая...
- Так, - произнес Мирейн своим самым безразличным тоном, но Вадин заметил
блеск в его глазах. Руки сына сжались в кулаки. - Иди и возьми свою
невесту. Заплати за нее выкуп, но позаботься о том, чтобы твой отец
добавил еще сумму, достаточную для подобающего начала супружеской жизни. -
Мирейн сделал жест писцу. - Это записано. Это должно быть исполнено.
Во взгляде молодого человека не было любви, да и благодарности тоже. Он
неуклюже поклонился, огляделся в поисках выхода и удалился, преследуемый
гневным рычанием своего отца.
Следующий истец уже начал говорить. Здесь творилось королевское
правосудие: быстро, без благодарностей и возражений. Мирейн то и дело
ерзал на своем сиденье. Вадин знаками привлек его внимание и поднял кубок
вина, охлажденного снегом. Мирейн взял кубок и отпил лишь глоток,
откровенно вздохнув. Но лицо его было как всегда спокойно и сосредоточенно
- настоящая маска.
Вадин изучал эту маску и старался не думать о сне. Один из старших
советников уже похрапывал стоя. Гудели голоса. Как будто люди только и
ждали этого момента, чтобы изложить все, что их мучило, чтобы бросить к
ногам короля клубок своих неразрешенных проблем, как будто только он один
и мог их распутать.
- Мой господин, - монотонно говорил писец. - Права на собственность под
вопросом...
Вадин не знал, что его встряхнуло. Может быть, еле уловимый шепот легкого
ветерка, заблудившегося в этом измученном солнцем месте. А может быть,
чутье, появившееся у него за время служения магу. Напряженный, как
натянутая тетива лука, он мгновенно оглядел лица всех собравшихся. Никто
не вызвал в нем подозрений. Почтенные жители Янона и несколько
иностранцев: золотокожие асанианцы, коричневые южане, торговцы или
любители достопримечательностей. Среди них был и ученый из Аншан-и-Ормала,
сморщенное, землистого цвета существо с самыми веселыми глазами, которые
Вадин когда-либо видел. Сейчас взгляд их был почти спокоен и следил за
Мирейном с нескрываемым восхищением.
О своем намерении писать историю Мирейна он сообщил Вадину только прошлым
вечером. Всю свою жизнь он искал подходящую тему, а теперь решил, что
нашел ее в молодом короле-варваре. Мирейну ученый нравился, потому что не
умел лгать. У него был злой язык, укусы которого он смягчал смехом. По
своему ормалскому обычаю он даже короля называл по имени. Что-то позади
головы в тюрбане привлекло внимание Вадина. Какое-то стремительное
движение, вспышка света на металле. Конечно же, это странник, стоящий на
стене, приветствовал короля своим копьем.
Копьем?! Вадин ринулся вперед, отшвырнув Мирейна с трона. Мир закружился,
объятый огнем. Ветры грохотали в ушах Вадина. Огонь был болью, и эта боль
парализовала его. Вадин не мог пошевельнуться.
- Стена, - пытался выкрикнуть он. - Проклятие, стена!
Кружение прекратилось, и мир приблизился. Его заполнил Мирейн. Вадин
ударил своего господина.
- Уходи, глупец, уходи.
Рука Мирейна опустилась подобно ночи, безграничной и неотвратимой. Но лицо
его казалось маленьким и странным. Остались только глаза. Такие
сверкающие, жестокие, полные ледяного гнева.
- Ты собираешься убить меня?
Голос Вадина был слабым как у ребенка. Казалось, он доносился откуда-то
издалека. Вадин терял свое тело. И все же странно, что он так ясно
осознавал происходящее. Суд, люди в состоянии растерянности, гнева или
страха, вооруженные стражники, преследующие наемного убийцу, сам убийца,
найденный мертвым на парапете с его собственным ножом в горле. И король на
коленях перед своим троном, ухватившийся за древко копья, пронзившего
распростертое, неуклюжее тело. Бедное существо, с ним было покончено.
Копье прошло как раз под сердцем, и тело Вадина начала охватывать слепая
паника. Но он был мужественным, он даже не стонал.
- Ничего хорошего, - произнес чей-то голос. - Наконечник зазубрен и к тому
же отравлен, готов спорить. На древке знаки клана Окраин, а они
предпочитают действовать наверняка.
Кто-то ответил ему со злорадством:
- Яд или нет, но они отняли жизнь. Эта рана смертельна.
"Боги, успокойте его", - думал Вадин. Или тот, кем он был. Это не имело
никакого значения. Он удалялся, крылатый как птица. Суд и закон оставались
где-то под ним. Янон быстро уменьшался, теперь это была не более чем
горстка зеленых драгоценных камней в кольце гор, они мерцали в своей
оправе, как детский мяч, раскрашенный в зеленый, белый, синий и коричневый
цвета. Впрочем, это больше походило на мир, изображенный на алтаре в храме
Аварьяна. Вадин видел теперь те земли, названиям которых учили его жрецы
много лет назад в Гейтане. Западный Асаниан и восточные острова,
расположенные в открытом море, великая пустыня, которая граничит с южными
княжествами, Сто Царств и снова Янон с его горами, и Пустыни Смерти за
этими горами, и ледяные просторы, - все это открывалось удивленному взору
Вадина, волшебное, как драгоценный камень на дамском пальчике. И что это
была за дама - сама полногрудая Ночь в звездной мантии. Она улыбалась,
звала его к себе. Она целовала его с материнской нежностью, но с жаром
любовницы.
- Вадин.
Голос был мучительно знакомым. Это был прекрасный голос мужчины, нежный и
твердый. Мужчина звал нетерпеливо, даже сердито.
- Вадин аль-Вадин, во имя любви Аварьяна, слушай меня!
Но здесь было так приятно, темно и тепло, и прекрасная улыбающаяся дама,
и, может быть, позже она будет любить его...
- Вадин!
Голос был сердитым. Как же его зовут, этого человека? Вадин ничего не
сделал, чтобы заслужить его неудовольствие. Может, он желал эту женщину?
Но ее хватит для обоих.
- Я не хочу никакой женщины. Вернись, Вадин... Мирейн! Вот как его звали.
Вадину льстило, что он желал его, а не такую красивую даму, но, увы, Вадин
был не в настроений. Возможно, позже, если он все еще будет хотеть этого.
- Вадин аль-Вадин из Асан-Гейтана, именем Аварьяна и Уверьен, жизнью и
смертью, светом и тьмой, я заклинаю тебя предстать передо мной.
Руки женщины разомкнулись, и Вадин полетел прочь. Он отчаянно цеплялся за
нее, но она исчезла.
Было темно, завывал ветер, то слабый, то резкий, он скрежетал над Вадином
железными зубами. В шуме ветра звучал голос:
- Заклинаю тебя клятвой на верность, которую ты дал мне, заклинаю властью
короля, приди. Приди, или сгинешь навеки.
Голос был сердечным, но в то же время властным. Вадин стремился к нему, но
ветер отбрасывал его назад. Все еще было темно, совершенно темно, но он
все же мог видеть каким-то особым зрением. Он стоял на дороге в стране
ночи, и дорога вела только вперед, прочь от того желанного зова.
Зов звучал все настойчивее и слаще. Он пел, как арфа, он волновал, как
барабанная дробь. Слов не было, только властный призыв. Перед ним дрогнула
ночь и затих ветер. Дюйм за дюймом Вадин заставил себя повернуть. Позади
него дороги не было. Только безумие. Безумие и Мирейн. Вадин протянул
вперед руки. Он не дотянется, он не сможет...
Невероятным усилием воли он напрягся. Дотянулся, теряя силы, до пальцев
Мирейна и вцепился в них. Мирейн крепко держал его. Темнота разразилась
шквалом огня.
Вадин с трудом вздохнул, когда боль пронзила его, и еще раз глубоко
вздохнул, когда она пропала под воздействием чего-то теплого, как солнце.
К нему опять вернулись его тело, рассудок и слабое подобие зрения. Он
понял, что все еще находится в Судебном дворе. Теперь он лежал на помосте
перед троном, покоясь в объятиях Мирейна. Копья уже не было. Вадин не мог
видеть раны и не хотел ее видеть. Он знал, что умирает. Собственно говоря,
он уже умер, и только власть Мирейна вызвала его назад. Но власть эта была
недостаточно сильной. Она не могла удержать его.
- Нет, - с силой произнес Мирейн.
Его щеки были влажны. Рыдающий перед своим народом глупец чужеземец, знал
ли он, что творил?
- Я знаю. Знаю до последнего дыхания. Я удержу тебя. Я исцелю тебя. Я не
позволю тебе умереть за меня. Как позволял прежний король.
Мирейн не так-то легко сдавался. Вадин посмотрел в его яростные глаза и
подумал о благоразумии и здравом смысле, но Мирейн никогда не страдал ни
от одного, ни от другого. Тепло, которое было болью, становилось жаром.
Огонь Солнца. Дитя Солнца. Это что-то да значит, когда тебя любит маг
такого ранга, властелин силы, сын бога. Может быть, он сумеет
противостоять смерти. Может быть, с помощью бога, стоящего за ним, он даже
победит.
- Помоги мне! - Мирейн повернул лицо к Солнцу, его глаза широко
раскрылись, слепые, невидящие. - Отец, помоги мне!
Вадин заметил, что Мирейн не просил. Он требовал, почти приказывал.
Было тихо. Люди вокруг стояли молча и пристально глядели. Некоторые из них
подошли ближе. Белые мантии или килты, золотые ожерелья. Один или двое - в
сером и серебряном. Имин не отводила от Мирейна горящих глаз. Она отдавала
ему всю свою силу, не думая о цене. Благословенная, безумная женщина.
Жар усилился. Мучительный, но очень приятный, как горячая ванна после
Великой Гонки, исцеляющий боль, наполняющий тело, прожигающий до костей.
Вадин чувствовал, как этот жар накапливается где-то внутри. Он чувствовал,
как измученная плоть начинает напрягаться, как большая рваная рана
затягивается из глубин до верхних слоев. Он видел, что огонь действует в
нем, и он узнал его, и он принял его, мудрый мудростью того, кто исцелял,
наделенный чем-то большим, нежели зрение простого смертного.
Мирейн глубоко и прерывисто вздохнул. Его лицо исказилось, как будто он
снова был на дороге в Умид-жан, но глаза были ясными и спокойными, и он
улыбался. А затем безмолвно рухнул вниз.
Вадин безотчетно рванулся вперед, не чувствуя боли, поймал его прежде, чем
он ударился о камень. Мирейн все еще был в сознании; он поднял руку и
дотронулся до глубокого шрама на груди Вадина.
- Я вылечил тебя, - прошептал он. - Я обещал!
Вадин встал. Мирейн был легок, но воля его неукротима: он успел махнуть
людям своей золотой рукой, прежде чем тьма поглотила его. Вадин бережно
понес его вниз по ступеням сквозь шепот благоговейного страха. Люди
теснились, уступали ему дорогу, опустив глаза и почтительно склонив
головы, как перед богом.
Когда все кончилось, Вадин немало позабавился. Кто бы ни был убийца, кто
бы ни послал его - Моранден или его чудовищная мать, - он не только не
достиг цели, а еще и показал жителям Янона, кого на самом деле они выбрали
в короли. К вечеру храм Аварьяна был полон народу, а ведь не только к
