Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Demon's Souls |#14| Flamelurker
Demon's Souls |#13| Storm King
Demon's Souls |#12| Old Monk & Old Hero
Demon's Souls |#11| Мaneater part 2

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Проза - Алексеев Г. Весь текст 634.87 Kb

Зеленые берега

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 33 34 35 36 37 38 39  40 41 42 43 44 45 46 ... 55
водку.
   - За здоровье Ксении Владимировны! - произнес  трактирщик  неожиданно
твердым, ясным, трезвым голосом и, запрокинув голову, первым вылил  свою
рюмку в широко открытый зубастый рот. После этого  рот  закрылся.  Кадык
Ковыряхина произвел соответствующее движение,  и  горячительный  напиток
проследовал в пищевод, а далее и в желудок.
   - Красиво пьете, Матвей Матвеич! - сказал я. - Просто загляденье.
   Кучер же, против ожидания, пил водку по-дамски, маленькими  глоточка-
ми, что совершенно не соответствовало его мужественному облику и  выгля-
дело комично. "Надо же! - думал я. - Такая  эффектная  внешность,  такой
головорез, такой людоед - и вот поди ж ты! Но как же, как  же,  выходит,
не увижу я ее послезавтра в Дворянском собрании, не  увижу  ее,  ослепи-
тельную, в роскошном платье, среди знаменитых белых колонн с  роскошными
коринфскими капителями, под знаменитыми и тоже  роскошными  хрустальными
люстрами - не увижу я, значит, всю эту роскошь и  не  услышу  голос  ее,
многократно отраженный и колоннами, и потолком, и креслами, и  балюстра-
дами хоров, отраженный и как бы усиленный великолепной  этой  архитекту-
рой? А следующий ее концерт в Филармонии, то есть в Дворянском, состоит-
ся неизвестно когда. Она ведь бросает эстраду. Это я сам  виноват.  Она,
конечно, простудилась. Это я таскал ее по городу на ветру и на морозе. А
ведь знал, что ей нельзя простужаться, что ей надо беречь горло. Это все
я, кретин! Но я все равно пойду на концерт. Без разрешения,  тайно.  Она
не узнает. Потом, при удобном случае, прощения попрошу. Пойду  непремен-
но".
   - Передай барыне, - обратился я к Дмитрию, - передай, пожалуйста, ба-
рыне сердитой, что мне грустно. Но если она не велит, то я повинуюсь.
   В руках трактирщика появилась гитара все с тем же невероятных  разме-
ров небесно-голубым бантом. Он нежно погладил гриф и ударил по  струнам.
Гитара вскрикнула, потом застонала и постепенно умолкла. Склонив голову,
Ковыряхин слушал, как затихает рокот струн. После он выпрямился,  закрыл
глаза, посидел несколько секунд неподвижно и  заиграл  вальс  "Дунайские
волны".
   - Браво! - воскликнул я, когда он закончил. И тут же спросил:  -  Где
научились вы, дражайший Матвей Матвеич, так искусно играть на гитаре?
   Ковыряхин ответил, уставясь в пол:
   - Нигде я не учился, никто меня не учил-с. Сам я премудрость эту одо-
лел. Купил в лавке книжку-самоучитель и как-то  потихоньку,  полегоньку,
по вечерам да по воскресеньям... Сначала мучился, хотел бросить.  Гитара
меня вовсе не слушалась. А после пошло, стало получаться, покорился  мне
сей строптивый инструмент. И вскорости сделался он мне другом  душевным.
Без него теперь и жизни мне нет. Люблю я, сударь, поиграть в  одиночест-
ве. Люблю потешить сердце свое  мечтами  несбыточными.  Люблю  предаться
сладостным чувствам под гитарный звон. Играю и плачу.  Так  хорошо-с!  А
если наперед еще пару рюмок, то больше ничего и не надобно.  Блаженство,
сударь!
   - А почему бы вам, Матвей Матвеич, так сказать,  публично,  со  сцены
искусство свое незаурядное не продемонстрировать? Людей порадуете и себе
удовольствие доставите. Такой игры, как ваша, признаться, я еще не  слы-
хал. И хотя в этом деле я не специалист, талант ваш несомненно замечате-
лен. А может быть, попробовать вам Ксении Владимировне на одном из  кон-
цертов поаккомпанировать? Она поет под рояль, а под гитару-то будет  за-
душевнее, теплее.
   Трактирщик не отрывал своего взгляда от дощатых половиц.
   - Полно вам, сударь! Я - и рядом с самою Брянской! Полно! Смеетесь вы
надо мною. Право же, смеетесь. А чего тут смеяться-то? Чего же  смешного
в увлечении моем невиннейшем? Грешно вам, сударь!
   - Да бросьте вы, Матвей Матвеич, прибедняться!  Бросьте  жеманничать!
Сами знаете, что играете отменно. Зачем же талант свой  прячете?  А  еще
хочу я вас спросить,  простите  меня  великодушно  за  чрезмерное  любо-
пытство: не побывали ли вы в Ялте этим летом? Кажется мне, будто видел я
вас в Массандровском парке в самом конце июня.
   Ковыряхин продолжал с усердием изучать половицы.
   - Ошиблись вы, сударь. Не было меня в Ялте в конце июня. Но и  раньше
меня там тоже не было. Что мне там делать? Плавать я не умею  и  никогда
не купаюсь. И природа пышная, южная мне не по душе.  Пальмы  и  кипарисы
тоску на меня наводят. Березы да елки наши русские мне милее-с. Но  есть
у меня братец двоюродный, кузен, так сказать. Он на меня весьма похож, и
нас с ним частенько путают-с. Вот он большой любитель крымских красот  и
каждое лето их навещает. Не иначе как его и приметили вы  в  этом  самом
парке - как, бишь, его?
   - Массандровский, - подсказал я.
   - Стало быть, в Массандровском. Чудное какое название, нерусское!
   - Что происходит? Я не понимаю, что происходит! Я не понимаю, не  по-
нимаю, не понимаю! Мне надо знать, что происходит! Мне надо  это  знать!
Ты что-то скрываешь, что-то прячешь от меня! Зачем ты скрываешь? Разве я
заслужила такое? Разве я когда-нибудь... Как ты можешь? Это ужасно!  Че-
тыре года я верна тебе, четыре года я жду, когда ты наконец... Нам  надо
встретиться! Нам немедленно, сегодня же надо встретиться! Нам надо пого-
ворить. Я не могу, не могу так больше! Я не могу!
   Настин голос дрожит. В Настином голосе отчаянье. Еще минута - и Настя
разрыдается, и будет долго рыдать в трубку, а кто-то из соседей выглянет
в коридор, чтобы насладиться зрелищем  Настиного  горя,  или,  наоборот,
прибежит с валерьянкой и станет лить ей в рот лекарство, и станет  успо-
каивать ее какими-нибудь ненужными словами, гладя ее по голове и  подсо-
вывая ей носовой платок. О, как мне жалко Настю! О, как это все и впрямь
ужасно! Ведь год тому назад все было так покойно, определенно,  устойчи-
во, твердо! Ведь год тому назад был такой уют в моей душе, и в  Настиной
тоже! Ведь год тому назад я любил ее, любил! Ведь  Настасья  сейчас  уже
была бы моей женой! Да, да, была бы моей женой!
   Мы гуляем по Эрмитажу. Мы и раньше частенько встречались с  Настей  в
Эрмитаже. Ей это нравилось, да и мне это было приятно. Ей это  нравилось
главным образом потому, что именно в Эрмитаже четыре года тому  назад  и
состоялось наше знакомство. В буфете. Как ни смешно, в эрмитажном  буфе-
те. Была очередь. Я стоял за Настасьей, еще не  ведая,  что  это  именно
она. От нечего делать я разглядывал ее прическу. Прическа была  достойна
самого пристального внимания. Она изумляла пышностью форм и барочной за-
мысловатостью композиции. И в прическе, и в  оттенке  волос  было  нечто
фламандское, хотя фигура владелицы была тонка и вполне современна.  "Лю-
бопытно, какое лицо?" - подумал я, деликатно стараясь заглянуть сбоку за
тяжелые, скрученные жгутом пряди. Очередь потихоньку двигалась. "Коржик,
чашку кофе и шоколадный батончик", - произнесла моя соседка, обращаясь к
дородной буфетчице, и при этом повернулась ко мне в профиль. Против ожи-
дания ничего фламандского в профиле не обнаружилось, он был на удивление
классичен. "Какое диво, - подумал я. - Фигура двадцатого столетия, воло-
сы - семнадцатого, а нос и подбородок - пятого столетия до  нашей  эры!"
"У вас найдется пятачок?" - спросила буфетчица дивную женщину.  "Нет,  у
меня только три копейки", - ответила та. Я вытащил  из  своего  кошелька
пятачок и положил его на прилавок. "Ой, что вы!"  -  смутилась  Настя  и
окатила меня синевой своего взгляда. Из Эрмитажа мы вышли вместе.
   В который раз мы бродим с Настасьей по Эрмитажу? В сороковой? В сорок
пятый? В шестидесятый? Признаться, за четыре года я так и не понял, вол-
нует ли ее живопись великих мастеров или ей просто  нравится  ходить  со
мною по этим залам, отражаясь в мраморе, в яшме, в малахите, в порфире и
в зеркалах. Но я сразу догадался, что и мрамору, и яшме, и  малахиту,  и
порфиру, и лазуриту, и многочисленным зеркалам, и узорчатому паркету,  и
лепным фризам, и бронзовым светильникам, - словом, всему богатству эрми-
тажных интерьеров всегда недоставало этой стройной женской фигуры и этой
великолепной головы, отягощенной великолепными  волосами.  В  эрмитажных
залах Анастасия была подобна музейным экспонатам. Ее  эстетическая  цен-
ность казалась сопоставимой с ценностями шедевров мирового значения.
   Медленно движемся по галерее гобеленов, перебираясь из восемнадцатого
века в семнадцатый, из семнадцатого в шестнадцатый, из  шестнадцатого  в
пятнадцатый. В пятнадцатом ненадолго задерживаемся. Несколько  выцветшие
нидерландские шпалеры ласкают глаз утонченностью рисунка. Настя молчит.
   Минуя английские залы, выходим к французам.  Цепкие  пальцы  Вольтера
впиваются в подлокотники мраморного кресла. Старец насмешливо улыбается.
На полотнах Буше розовеют зады упитанных, кокетливых амуров. Настя  мол-
чит.
   Пуссеновская Эрминия все еще отрезает свои волосы  острым,  блестящим
мечом. Бедняга Танкред  по-прежнему  истекает  кровью.  Лененовское  се-
мейство молочницы, как и прежде, торчит на пригорке. Ослик  упрям  и  не
трогается с места. Настя упорно безмолвствует.
   Садимся на обитый бархатом диван. Я лезу в карман, вынимаю свою книж-
ку и пишу на титульном листе:
   "Милой Настасье. Эрмитаж. 26 декабря 19..." - Далее я машинально  вы-
вожу авторучкой  ноль,  но,  вовремя  опомнившись,  переправляю  его  на
восьмерку и заканчиваю тройкой.
   - Спасибо, - усмехается Настя. - Ты, кажется, позабыл,  какой  у  нас
год. Да мог бы написать что-нибудь поинтереснее.
   Идем дальше. У малых голландцев Настя становится разговорчивой.
   - Сначала я думала, что ты очень занят, что тебе не до меня, что тебя
мучают твои творческие заботы, что тебя истязает твоя проклятая  рефлек-
сия, что на тебя опять навалились твои сомнения. Потом я  стала  думать,
что ты от меня немножко устал и тебе необходимо от меня  чуточку  отдох-
нуть. А теперь я уж не знаю, что и думать. Может быть, ты все же растол-
куешь мне, в чем дело, расскажешь мне, что случилось?
   Интерьер готической церкви. В глубине, за колоннами пастор,  склонив-
шись с кафедры, читает проповедь. На  переднем  плане  группа  прихожан.
Женщина в темном платье с белым кружевным воротником сидит на  маленьком
стульчике спиной к пастору. У колонны стоит девочка-подросток. Ее лицо в
тени.
   - Ты разлюбил меня? Я для тебя слишком стара и недостаточно  красива?
Ты полюбил другую? Ну, отвечай же! Чего ты молчишь?
   Девочка у колонны делает шаг в сторону. Ее лицо освещается, и я заме-
чаю, что она пристально смотрит на меня.
   - Но, быть может, ты и не любил меня никогда? Это только  мне,  дуре,
казалось, что любишь. Это только мне так хотелось, чтобы ты меня  любил.
Это я все придумала на свою голову, на свое несчастье.
   Натюрморт. На темно-пурпурной бархатной смятой скатерти остатки  лег-
кого ужина. Оранжево-красный вареный краб,  гроздь  прозрачного  желтого
винограда, синяя фаянсовая тарелка, ножик с костяной  ручкой,  массивный
бокал из дымчатого стекла. В бокале недопитое светлое вино. В вине  пла-
вает полуочищенный апельсин. Срезанная ножом  кожура,  свернувшись  спи-
ралью, свешивается через край бокала. Тут же забытые кем-то золотые часы
с брелоком на зеленой шелковой ленте.
   - Ты очень изменился за этот год. Я не узнаю тебя. Может быть, ты бо-
лен и скрываешь это? А может быть, и сам не понимаешь, что болен? Ты ве-
дешь себя странно. Я боюсь за тебя. И за себя тоже. И  за  Женьку.  Ведь
если со мной что случится...
   Отрываю виноградину и протягиваю ее Насте. Она берет ее, кладет в рот
и жует.
   - Кислый виноград, - говорит она. - Чуть-чуть бы послаще.
   - Какой уж есть! - говорю я и снова тянусь к винограду.  При  этом  я
задеваю рукавом ножик с костяной ручкой. Он с легким  звоном  падает  на
пол. "Ну вот, - думаю, - испортил натюрморт!" Нагнувшись, подымаю  ножик
и осторожно кладу его на место.
   - Не трогай ты ничего, я тебя умоляю! - говорит Настасья.
   Пейзаж. Довольно ветхие каменные городские ворота с  маленькой  надв-
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 33 34 35 36 37 38 39  40 41 42 43 44 45 46 ... 55
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (6)

Реклама