кое-где белые пятна, одинокие льдины, потом сразу возник хорошо расчер-
ченный пригород, вот уже мелькнули на уровне крыла обшарпанные ели, по-
том аэродромные постройки; толчок - и самолет дико заревел, тормозя.
Они позавтракали в аэропорту, взяли такси (в очереди на такси Горяеву
чуть было не наломали бока) и отправились на речную пристань, откуда,
как им сказали, ходили катера в Березань.
Ну, на пристани дела были веселые! Грузился большой пароход, идущий
вниз по реке, пассажиры топали сапогами, шумели, таскали мешки и малых
детей. Скамейки были все заняты. Горяев с трудом нашел для Тани место на
подоконнике, где и усадил ее. Возле окна прямо на полу, подстелив газет-
ки, полулежала группа мужественных парней, они играли в карты. Молча они
посмотрели на Таню и Горяева, а Таня вынула из сумки книжку и взялась
читать ее.
О катерах в район строительства ничего особенного слышно не было.
Должны были они пойти, обязательно пойдут, но расписание еще не устано-
вилось, и надо было, значит, тихонечко себе ждать и не очень-то вопить.
Горяев выбрался на нос дебаркадера и оттуда стал обозревать огромную
серую холодно поблескивающую реку, дальний низкий берег с щетинкой леса
и одинокими избами, важную льдину, похожую очертаниями на Южную Америку.
Льдина направлялась прямо на дебаркадер. Блеснуло солнышко, вода вокруг
льдины стала голубой, а сама она чистой стала, белой недотрогой, стукну-
лась о нос дебаркадера и заерзала бестолково, как гусыня, а дебаркадер
вдруг закачался, но не от льдины - это отчаливал, наконец, пароход в ни-
зовье.
Горяеву стало хорошо и привольно. Неурядицы с катерами не волновали
бы его ничуть, если бы не Таня. Балда он, что взял на себя такую обузу.
Если потакать всяким капризам этих московских кинодевочек, можно стать в
конце концов... Кем он станет в конце концов, Горяев так и не придумал,
но направился внутрь выяснять обстановку.
Обстановка была спокойной. Таня продолжала читать, а мужественные
парни спокойно себе играли и только иногда косились на Танины ноги. Тог-
да Горяев позволил себе пройти в буфет, ему захотелось выпить.
В буфете не нашлось ничего, кроме алычовой наливки. Он взял стакан
этого напитка, а на закуску беляш, по твердости напоминающий крепенькую
битку.
"Прекрасная у меня началась жизнь", - подумал он, отхлебывая алычо-
вой, кусая беляш, мотая все себе на ус: буфет, крашенный в голубую реч-
ную краску, картину Левитана "Над вечным покоем", рядом часы-ходики, на
редкость унылое лицо буфетчицы, все в сеточке мелкихмелких морщин, фигу-
ры мужчин, стоящих у высоких столиков, их пальцы, несущие ко рту беляши
и граненые стаканы, - все это он, что называется, "фиксировал в памяти".
Тут сзади тронули его за плечо. Он обернулся: парень в ватнике и
морской фуражке выжидательно смотрел на него серыми глазами.
- Чего тебе, друг? - спросил Горяев.
- Доешь со мной торт, - попросил парень и показал глазами на торт в
картонной коробке, который был перед ним на столе.
Торт средних размеров с розочками и бахромой был съеден на четверть,
из него торчала столовая ложка.
- Понял? Взял торт, а одолеть не могу, - сказал парень. - Давай за
компанию.
Сердце Горяева заныло от восторга. Он сбегал за ложкой, взял столо-
вую, хотя и чайные попадались в судке, и стал есть вместе с парнем прямо
из коробки.
Парень ел уже очень лениво, превозмогал себя.
- Жутко сладкая вещица, - говорил он. - Посмотришь - слюнки текут, а
как начнешь - на селедку тянет. Даже на консервы, черт бы их побрал.
- Ничего, справимся, - подбадривал его Горяев. - Алычовой хочешь?
- Приму, - ответил парень и цепко осмотрел Горяева. - Москвич, точно?
- Угадал. Часом, не слышал, друг, когда катера на строительство пой-
дут?
- Катера-то? - усмехнулся парень. - Это, старик, дело темное. Давай
познакомимся сперва. Югов Сергей.
- Горяев, - представился Горяев и добавил: - Юра.
Они пожали друг другу руки.
- Вот что, Юра, - таинственно сказал Сергей. - Слушай меня. Есть у
меня энская плавединица, понял? Я на ней моторист. Так вот, я сейчас по-
еду в затон, а в двенадцать ноль-ноль мы подойдем к дебаркадеру на одну
секунду. Специально за тобой, понял? А рейсового катера не жди - затол-
кают.
- Вас понял, - улыбнулся Горяев.
Снова они взялись за торт, но одолеть оставшуюся четвертушку никак не
могли.
- Только я не один, Сережа, - сказал Горяев. - Девушка там у меня в
зале ожидания.
- Девушка? - Сергей задумался и почесал подбородок. - Может, поможет
нам она?
Он показал на торт, но Горяев засмеялся, сказал, что вряд ли. Они
бросили ложки и пошли к выходу. Возле дверей Сергей Югов поднял с пола
тяжелый рюкзак и взвалил его на плечо.
- Где твоя девушка? - спросил он в зале ожидания.
Горяев показал на Таню, которая уже не читала, а задумчиво глядела в
окно.
- Вот эта? - Сергей взглянул на Таню и пошел к выходу на берег.
- Значит, в двенадцать ноль-ноль! - крикнул он Горяеву, обернувшись.
Горяев подошел к Тане и рассказал ей о новом своем знакомом и его
обещании подбросить их до строительства.
3. Честно говоря, немного подташнивало меня от этого проклятого тор-
та, а иной раз, извини, отрыжка появлялась прогорклым маслом. Я дошел до
палатки, взял пачку "Луча" и стал курить, чтобы отбить этот вкус. Вооб-
ще-то я не курю, разве что когда выпьешь с товарищем, стрельнешь у него
одну-другую папироску, чтобы разговор лучше шел.
Так вот, дымя "Лучом", я и отправился к автобусной остановке. На ос-
тановке под навесом сидели женщиныматери, а на стенке висел плакат, си-
ний такой, и дохлая кобыла на нем нарисована. Гласил плакат о том, какое
количество никотина убивает наповал лошадь. Вроде бы, значит, тонкий на-
мек на толстые обстоятельства - раз, мол, лошади столько надо, чтобы
окачуриться, то человеку и того меньше. Вообще-то додумал художник: ло-
шадь к никотину непривычная, а люди есть такие, что дымят без остановки,
как буксиры-угольщики.
Рядом с этим зловредным плакатом висело объявление об оргнаборе рабо-
чей силы на Таймыр. Требовались там и механики и мотористы - в общем и
мне бы нашлась на Таймыре работенка. Вот дела, везде эти объявления ви-
сят, куда ни приедешь. Помню, в Пярну мы с Валькой Марвичем прочли объ-
явление о наборе сюда, а здесь, оказывается, уже и на Таймыр ребят наби-
рают. Чего-чего, а работы у нас хватает.
А может, в самом деле на Таймыр отсюда махнуть? Достроим здесь заво-
дик, можно и туда податься. Полярные надбавки - это дело, да и посмот-
реть на те места соблазнительно.
На шоссе здесь, у них, в областном центре, непорядок, грязь и колдо-
бины. Неужели грейдером нельзя пройтись? У нас, в Березани, и то чище,
хоть там и самосвалы двадцатипятитонные по шоссе гоняют.
Появился автобус, весь заляпанный и тихий. Видно, остерегался шофер в
кювет посадить пассажиров.
Погрузился я в автобус со своей олифой и доехал до остановки Василь-
евский затон. От остановки до затона - путь мне через лес.
Что я люблю - это ходить через лес. Приятно было идти по дороге, хоть
лес здесь и не такой, как в Ярославской области, откуда я родом, не та-
кой веселый. В здешних лесах больше мрачности, особенно по такой-то по-
годе.
Тут - как будто маслом по сердцу - выглянуло солнышко. Осины слева
задрожали, а елки справа стоят важные и неподвижные. Лужи стали голубы-
ми, и кукушка в чаще квакнула пару раз. Сколько жить мне еще на нашей
мирной планете?
- Ну-ка, старая ведьма, начинай отсчет! - крикнул я кукушке.
А она, зараза: "ку-ку, ку-ку" - и молчок. Два года всего, значит. Это
меня не устраивает.
- Давай сначала, - крикнул я.
"Ку-ку, ку-ку" - снова молчок. Опять два раза. Может быть, война че-
рез два года налетит, и я, значит, того... смертью храбрых под каким-ни-
будь "Поларисом"?
Я прямо зажмурился, когда вообразил, как начнутся подводные залпы ра-
кетами, как они начнут нас долбать, а мы их двойным ударом, веселые бу-
дут дела! А мне надо дочку еще воспитывать, в детсад ее по утрам водить,
и пацана хочу заиметь; заводишко этот не раньше чем через год достроим,
а на Таймыре дел тоже невпроворот - ну, уж фигу вам с маслом!
- Давай сначала! - заорал я опять кукушке, этой старой лесной дешев-
ке, которой самой-то небось не меньше ста лет, которая небось видела
здесь черт те что, партизан, наверно, видела и колчаковских белогвардей-
цев, да еще собирается небось пожить сотняжку-другую.
Ну, тут она испугалась, наладилась, начала работать на полных оборо-
тах. "Ку-ку, ку-ку, ку-ку..." Уже за двадцать перевалила; дочка моя на
третий курс перешла в Московском государственном университете, а пацане-
нок экзамены сдает на аттестат зрелости, грубит уже мне, щенок, на дев-
чонок стал заглядываться...
- Давай, давай! - крикнул я старой птице. - Мотай дальше!
Пока из леса вышел, со счету сбился. Вроде на восьмой десяток перева-
лило. Хватит, старой калошей шлепать тоже неинтересно. Собирайте гроши
на поминки, чтоб все было как у людей. Поплачьте малость, это невредно.
Умолкла. Нашли мы с ней контакт. Плачьте, мои товарищи, старые хрычи,
это невредно. А впрочем, может, еще десятку добавить?
- Ну-ка, давай! - сказал я тихо, и она мне еще десятку отстукала, по-
рядок.
Я посмотрел с бугра вниз на затон и увидел, что катер наш "Балтик",
0-138, в полном порядке, стоит себе среди разного деревянного и ржавого
железного хлама. Мухин и Сизый заметили меня на бугре и стали руками ма-
хать: быстрей, мол. Мухин, капитан наш, старый морячина, тоже балтийс-
кий, а Сизый, матрос, молодой местный пижон.
Всю осень и зиму, как приехали мы сюда с Валькой Марвичем, мы втроем
ремонтировали этот катер, можно сказать, строили его заново: мотор пе-
ребрали, обшивку даже клепали и варили заново. Ничего, не обижало нас
начальство - оклады дали по летнему тарифу, по навигационному, и преми-
альные спускали, по полторы сотни выходило чистых. Сизому, понятно,
меньше, как неквалифицированному пижону.
И вот сейчас катер наш был на плаву, мощненький такой, осталось толь-
ко его покрасить. За олифой я и ездил на пристань.
- Олифу достал? - спросил Мухин.
- За кого вы меня принимаете, товарищ Мухин? - сказал я. - Югов ска-
зал: достану - значит, достанет.
- Значит, покрасим? - смекнул Сизый.
- Верно ты сообразил, - говорю ему. - Значит, покрасим.
- Давай заводи свой патефон, - буркнул Мухин.
Я полез в свое отделение, запустил машину. Все у меня было в порядке,
прямо сердце радовалось.
Побежала наша "Балтика" по сибирской реке. Я поднялся наверх и зашел
в рубку к Мухину.
- Мухин, - говорю ему, - подойди на секунду к дебаркадеру.
- Нет уж, - отвечает Мухин, - там эта публичка навалится, а у нас
груз.
- Тихонько подойди. Кореша одного надо прихватить с женой.
- Ладно, - говорит Мухин. - Только на айн момент.
Когда появился перед нами голубой дебаркадер, я посмотрел на часы.
Точно подходили, как я и обещал Юрке Горяеву, точно в двенадцать
ноль-ноль.
Юра и девушка эта самая стояли на палубе дебаркадера ближе к корме и
всматривались в нас. Я махнул им.
Когда подошли, Юрка тотчас же бросил на палубу свой чемодан и девчон-
ка свой тоже бросила. И оба прыгнули к нам. Неплохо это было сделано. Мы
сразу же отвалили, публика только заорать успела.
- Знакомьтесь, - сказал Юра.
- Очень приятно, Таня, - сказала девчонка и руку мне протянула.
- Югов Сергей Иванович, - сказал я, нахмурясь.
Всегда я хмурюсь, когда с красивой девчонкой знакомлюсь, не пойму от-
чего. По отчеству себя величаю.
- Вот это чувиха! - шепчет мне Сизый.
- Не шепчи! - тихо рявкнул я на него и полез зачемто в свой отсек.
Клапана мне надо было посмотреть, вот зачем полез. Покрутился я с
