- В Неаполе.
- Кто же будет кино снимать?
- Кина не будет.
- ...ха-ха-ха... остроумный черт...
- ...иди-ка сюда, иди-ка...
- ...дай я тебя поцелую...
- ...видали мы таких...
- ...друзья, товарищи, братья...
У Тани закружилась голова. Тут как раз ее обнаружили, и снова нача-
лись поздравления, поцелуи, ее потащили кудато - естественно, в ресто-
ран. Нужно было пить шампанское, смеяться, изображать счастливицу. По
дороге к ресторану ее ухватила под руку высокая критикесса в новомодном
седом парике.
- Уверяю вас, - энергично говорила она, - в ближайшие годы ваш талант
заблещет новыми гранями. Мне кажется, что вы не просто красоточка - вы
значительная личность. Я уверена. Печаль человеческого сердца вам дос-
тупна. Я хотела бы о многом поговорить с вами. Ну, что там хитрить - я
предлагаю вам дружбу. Идет?
Пробежал сияющий Павлик, махнул рукой - сюда, друзья, сюда! Они сдви-
нули несколько столиков, Кольчугин собрал деньги. Кто выложил трешку, а
кто и десятку. Кольчугин надел очки и строго продиктовал официантке за-
каз.
Сегодня все шумели, всех охватило желание настежь распахнуть души,
объясниться друг другу в любви, выяснить все недоразумения и весело пить
- мы это заслужили!
Только Тане хотелось остаться одной и уйти в переулки, где начиналось
весеннее поскрипывание дверей и ошалелые мальчишки уже заступали на по-
луночную вахту у ворот.
Бочком, смущаясь, подошли родители.
- Танюша, мы домой. Поздравляем тебя, родная, поздравляем. Тебя про-
водят?
- Что пишет Валентин? - тихо спросила мама.
Таня посмотрела на нее.
- Приглашает к себе.
- Поедешь?
- Конечно, поеду.
Мать побледнела и закусила губу.
- Когда? - спросил отец.
- Не знаю.
Родители ушли.
Таня старалась веселиться, не хотелось огорчать товарищей. Шумный и
беспорядочный пир подходил уже к полуночи, смешались салаты и закуски,
тосты и объятия, кое-кто стал уже уходить, когда к Тане подошел Олег.
Люди, знакомые с ним по Прибалтике, стали шумно звать его к столу, но
он только поклонился довольно церемонно и попросил Таню отойти с ним на
несколько минут - ему нужно поговорить с ней.
- Пойдем, - сказала она и быстро прошла через ресторан, через фойе,
спустилась в гардероб и взяла свое пальто.
Они вышли на улицу и медленно пошли к площади Восстания. Гигантский
высотный чертог закрывал полнеба. На фасаде его одно за другим гасли ок-
на, образуя неясный темный пунктир. Большая полная луна, словно скатив-
шаяся с роскошного шпиля здания, беспомощно висела поодаль. По Садовому
кольцу медленно двигался гигантский междугородный тралер. Все предметы
были крупны и отчетливы в эту ночь.
- Что же ты молчишь? - спросила Таня.
- Трудно, - проговорил Олег.
- Как дела-то вообще? - бездушно спросила она.
- Разве тебя это интересует? - сказал он. - Ну, защитил диплом.
- А как твои друзья?
- Какие друзья?
- Как какие? Эдуард, Миша, верные друзья, соратники...
- Не иронизируй. На что мне эти подонки? Я ведь стал старше...
Они свернули на Садовое. На мостовую то и дело выбегали люди, пытаю-
щиеся поймать такси. Впереди, обнявшись, шла парочка, спокойно, как в
лесу, она шествовала и пела: "На меня надвигается по реке битый лед, на
реке навигация, на реке пароход..." Девушка фальшивила.
- "Пароход белый-беленький", - машинально запела Таня, но тут же
оборвала песню. - Значит, стал старше, умнее, строже?
- Вот что, - надменно сказал Олег, - давай закончим этот треп. Я хо-
тел тебе сказать... Тогда я унизился перед тобой там, в парке... Ну,
считай, что этого не было. Я тебя выбросил из головы.
- Вот и прекрасно, - сказала Таня. - Браво!
- Столько девчонок вокруг, а я унижался перед какойто дурочкой, - он
укоризненно покачал головой.
- Да брось ты! Ведь договорились же, что этого не было. Ничего у нас
с тобой не было.
Она покосилась на него и вдруг заметила, как резко и жестоко измени-
лось его лицо. Он схватил ее за руку.
- Дурак я, интеллигентик! Зря я возился тогда с тобой. Сейчас бы ты
бегала за мной.
- Сейчас милиционера позову, - тихо сказала Таня.
- Дура! - Он отпустил ее руку. - Прощай!
Через минуту он нагнал ее на такси. Такси ехало вдоль обочины тротуа-
ра вровень с Таниными шагами. Олег спустил стекло и высунулся.
- Подвезти?
- Мне здесь два шага.
- Давай по-умному, - сказал Олег, - мы ведь взрослые люди... Зачем
ругаться?
- Может быть, ты захочешь предложить мне дружбу? - любезно осведоми-
лась Таня и свернула в переулок.
Такси взревело и устремилось по диагонали к осевой линии.
Таня сразу забыла про этот разговор. Дом ее был уже рядом, и она по-
бежала, отстукивая каблучками, чуть задыхаясь от ветра и пригибаясь;
прошла сквозь строй хихикающих мальчишек, смело - через проходной двор,
под долгий свист загулявшего молодца, мимо тенькающих слабыми ночными
звуками окон; вышла на тихий свой московский угол, где Валька когда-то
провел столько часов, околачиваясь возле ее подъезда.
Дома не спали, ждали ее. Началось обсуждение премьеры. Отец сказал,
что фильм подкупил его своей чистотой и благородной идеей. Точно сформу-
лировать идею он не смог. Мама сказала, что воспитательное значение...
Затем прочла перечень телефонных звонков за день. Звонили с "Ленфильма",
приглашали приехать на пробы, звонили с Киевской студии, звонил коррес-
пондент журнала "Панорама полночи" (Гданьск), кроме того, звонили Толя,
Илья, Петя и Люба.
Когда родители уже легли, Таня тихонько вошла в их комнату и потяну-
лась к книжным стеллажам.
- Ты чего, мышь? - пробормотал отец.
- Книгу взять.
- Какую?
- Какую-нибудь. Стихи.
- Блок справа, на третьей полке.
С томиком Блока она вошла к себе, раскрыла и прочла:
О весна без конца и без края,
Без конца и без края мечта!
Узнаю тебя, жизнь, принимаю
И приветствую звоном щита!
Она сбросила туфли и погасила свет. Ночная комната сразу увеличилась
в размерах. Призраки, плоские и объемные, тихо зашелестели, начиная свою
беззлобную жизнь. Таня встала на подоконник и просунула голову в форточ-
ку, обозревая видимый отсюда мир.
Тяжелый греческий профиль кариатиды скрывал от нее луну. Нежная грудь
кариатиды, заляпанная голубями, серебрилась лунным светом, и серебрился
мощный живот. Внизу светился пустой асфальт. По нему, посвистывая, про-
шел к телефонной будке гуляка, милый и бесхарактерный человек. Был виден
кусочек пруда, дымная вода. Плыл замызганный лебедь, дергаясь и выщипы-
вая блох. В темном окне аптеки под маленькой лампой белел колпак дежур-
ного фармацевта. Медленно проехал хлебный фургон.
Таня захлопнула форточку и бросилась на кровать, обхватила голову ру-
ками, смиряя гул в голове и гул во всем теле, смиряя свою тоску и ра-
дость, вытесняя лица и свет, и голоса, объявляя перерыв, перемирие, ант-
ракт, заснула.
2. В апреле фильм вышел на экраны. Большинство газет расхвалило его,
"серьезные" журналы высказались неопределенно, знатоки отзывались ирони-
чески, широким массам фильм нравился.
Горяев, автор сценария, вздохнул спокойнее, зимние его дела успешно
завершились: картина закончена, сборник рассказов сдан в издательство,
новая повесть в молодежном журнале шла под всеми парусами. Он почувство-
вал полную освобожденность, уловил запах весны и отправился в закусочную
"Эльбрус".
В закусочной он встретил Бессарабского, заведующего отделом крупной
газеты. Бессарабский был высок, он возвышался над дымящимися горшочками
и молодыми людьми, любителями кавказской кухни, и махал рукой Горяеву:
иди сюда!
Горяев подошел к нему с неохотой: с Бессарабским надо было целовать-
ся. Есть такие люди, что лезут к тебе целоваться всякий раз, хотя и
встречаешься с ними не меньше трех раз в неделю.
Так и в этот день - Бессарабский поцеловал Горяева. Потом все было
ничего, после поцелуя с Бессарабским можно было разговаривать, как с
нормальным человеком, и Горяев с удовольствием поведал ему о том чувстве
полной освобожденности, которое он сейчас испытывал, о том, как хорошо
направлять свои стопы туда, куда тебе хочется в данную секунду, и не ду-
мать об обязательствах, не суетиться, не впадать в панику.
- А почему бы тебе не съездить в командировку от нашей газеты? - ска-
зал Бессарабский. - Общнись, старик, с народом.
Он назвал новую стройку на большой сибирской реке и сказал, что нужен
репортаж с этой стройки, "крепкий писательский репортаж" о земле, о лю-
дях - в общем о борьбе, как ты сам понимаешь".
Горяев тут же согласился. Зимнее сидение в Москве успело ему надо-
есть. Он не мог долго находиться в этом городе, хотя и начинал по нему
скучать сразу по прибытии в любое другое место земного шара, будь то
внутри страны или за границей.
Они расстались с Бессарабским возле "Эльбруса", договорившись встре-
титься завтра в редакции для оформления командировки.
Горяев медленно пошел по направлению к Арбату. Он брел спокойно и
безмятежно под сильным ветром, полным весенних прихотей и надежд.
День был пасмурный. Качались голые ветви Тверского бульвара. У Ни-
китских ворот, среди торгующих киосков и тележек, на этом уютном мос-
ковском перекрестке он встретил Таню Калиновскую, героиню своего фильма.
При всех своих случайных встречах с ней он вспоминал прошлое лето в ма-
леньком прибалтийском городе, веселые и суматошные дни и неведомо почему
грустный отъезд. Кроме того, встречая Таню, он всегда надеялся на какой-
то счастливый случай, на неожиданный поворот, на романтическую встряску.
Они пошли вместе дальше к Арбату. Горяев рассказывал Тане о своих де-
лах, о рецензиях на свои книги, об одном критике, который вечно его
"долбает", говорил о том, что засиделся в Москве, что послезавтра летит
в Сибирь.
Таня гордо шествовала рядом, лицо ее было непроницаемым, в нем чувс-
твовалось вот что: "Не трогай, не приставай, проходи-ка своей дорогой".
- Куда ты летишь? - спросила она.
Он усмехнулся и назвал город, и конечный пункт перелета - Березанский
металлургический комбинат.
"Ишь ты, интересуется, - подумал он. - Как будто это название ей
что-то говорит. Она об этой стройке и понятия не имеет. В самом деле,
что знают московские девушки о крупных сибирских стройках? В лучшем слу-
чае слышали краем уха".
Таня остановилась и почему-то уставилась в небо. Несколько секунд она
приводила в порядок свои волосы.
- Можно я с тобой поеду? - спросила она.
Горяев засмеялся и похлопал ее по плечу.
- В самом деле, - резко сказала она. - У меня уйма времени и деньги
есть, и мне тоже, знаешь, надоело здесь.
Через день они отправились в путь. Отправление было ночью из Внукова.
Снова эти прекрасные минуты перед посадкой в огромный самолет, вращенье
маленьких огоньков в черном небе, взвешиванье багажа, шутки транзитни-
ков, коньяк внизу, в буфете, лимон и по стакану боржоми, а девушке еще и
конфетку, пожалуйста.
- Хорошая девушка.
- Не жалуюсь.
- Дорогой, продай плащ. Понимаешь, брату моему очень нужен такой
плащ.
- Сочувствую твоему брату.
В полутемном салоне самолета, когда все уже перестали возиться, усе-
лись и пристегнули ремни, Таня сказала Горяеву:
- Пожалуйста, не строй никаких иллюзий. Ты понимаешь меня?
- Понимаю, - ответил он.
- Ну и прекрасно.
Она стала смотреть в окно.
- Больно нужно, - через минуту обиженно произнес Горяев.
Таня продолжала смотреть в окно. Как только самолет оторвался от зем-
ли, она откинула спинку кресла, прошептала: "Буду спать", - и заснула.
"Что ее понесло со мной? - думал Горяев, глядя на ее спящее лицо. -
Эх, лучше бы мне поехать в Ригу! В Риге сейчас уютно, и ребята, не сом-
неваюсь, встретили бы меня весело. Весело было бы и уютно. Что я, Сибири
не знаю, что ли?"
Утром они увидели под собой леса, потом реку и пароход на ней, и
