остается одно - как следует повеселиться. Затем он повернулся к хозяину и
громогласно осведомился, есть ли в этом заведении место, где благородные
люди могут прилично и скромно провести время, не стесняясь соседством
всякой швали, рвани и ворья. Хозяин заверил его, что именно в этом
заведении такое место существует.
- Отлично! - величественно сказал барон и бросил хозяину несколько
золотых. - Подайте для меня и вот этого дона все самое лучшее, и пусть нам
служит не какая-нибудь смазливая вертихвостка, а почтенная пожилая
женщина!
Хозяин сам проводил благородных донов в чистую половину. Народу здесь
было немного. В углу мрачно веселилась компания серых офицеров - четверо
лейтенантов в тесных мундирчиках и двое капитанов в коротких плащах с
нашивками министерства охраны короны. У окна за большим узкогорлым
кувшином скучала пара молодых аристократов с кислыми от общей
разочарованности физиономиями. Неподалеку от них расположилась кучка
безденежных донов в потертых колетах и штопаных плащах. Они маленькими
глотками пили пиво и ежеминутно обводили помещение жаждущими взорами.
Барон рухнул за свободный стол, покосился на серых офицеров и
проворчал: "Однако и здесь не без швали..." Но тут дородная тетка в
переднике подала первую перемену. Барон крякнул, вытащил из-за пояса
кинжал и принялся веселиться. Он молча пожирал увесистые ломти жареной
оленины, груды маринованных моллюсков, горы морских раков, кадки салатов и
майонезов, заливая все это водопадами вина, пива, браги и вина, смешанного
с пивом и брагой. Безденежные доны по одному и по двое начали перебираться
за его стол, и барон встречал их молодецким взмахом руки и утробным
ворчанием.
Вдруг он перестал есть, уставился на Румату выпученными глазами и
проревел лесным голосом:
- Я давно не был в Арканаре, мой благородный друг! И скажу вам по
чести, мне что-то здесь не нравится.
- Что именно, барон? - с интересом спросил Румата, обсасывая крылышко
цыпленка.
На лицах безденежных донов изобразилось почтительное внимание.
- Скажите мне, мой друг! - произнес барон, вытирая замасленные руки о
край плаща. - Скажите, благородные доны! С каких пор в столице его
величества короля нашего повелось так, что потомки древнейших родов
Империи шагу не могут ступить, чтобы не натолкнуться на всяких там
лавочников и мясников?!
Безденежные доны переглянулись и стали отодвигаться. Румата покосился
в угол, где сидели серые. Там перестали пить и глядели на барона.
- Я вам скажу, в чем дело, благородные доны, - продолжал барон Пампа.
- Это все потому, что вы здесь перетрусили. Вы их терпите потому, что
боитесь. Вот ты боишься! - заорал он, уставясь на ближайшего безденежного
дона. Тот сделал постное лицо и отошел с бледной улыбкой. - Трусы! -
рявкнул барон. Усы его встали дыбом.
Но от безденежных донов толку было мало. Им явно не хотелось драться,
им хотелось выпить и закусить.
Тогда барон перекинул ногу через лавку, забрал в кулак правый ус и,
вперив взгляд в угол, где сидели серые офицеры, заявил:
- А вот я ни черта не боюсь! Я бью серую сволочь, как только она мне
попадется!
- Что там сипит эта пивная бочка? - громко осведомился серый капитан
с длинным лицом.
Барон удовлетворенно улыбнулся. Он с грохотом выбрался из-за стола и
взгромоздился на скамью. Румата, подняв брови, принялся за второе
крылышко.
- Эй вы, серые подонки! - заорал барон, надсаживаясь, словно офицеры
были за версту от него. - Знайте, что третьего дня я, барон Пампа дон Бау,
задал вашим ха-ар-рошую трепку! Вы понимаете, мой друг, - обратился он к
Румате из-под потолка, - пили это мы с отцом Кабани вечером у меня в
замке. Вдруг прибегает мой конюх и сообщает, что шайка серых р-разносит
корчму "Золотая Подкова". Мою корчму, на моей родовой земле! Я командую:
"На коней!.." - и туда. Клянусь шпорой, их была там целая шайка, человек
двадцать! Они захватили каких-то троих, перепились, как свиньи... Пить эти
лавочники не умеют... И стали всех лупить и все ломать. Я схватил одного
за ноги - и пошла потеха! Я гнал их до самых Тяжелых Мечей... Крови было -
вы не поверите, мой друг, - по колено, а топоров осталось столько...
На этом рассказ барона был прерван. Капитан с длинным лицом взмахнул
рукой, и тяжелый метательный нож лязгнул о нагрудную пластину баронского
панциря.
- Давно бы так! - сказал барон и выволок из ножен огромный двуручный
меч.
Он с неожиданной ловкостью соскочил на пол, меч сверкающей полосой
прорезал воздух и перерубил потолочную балку. Барон выругался. Потолок
просел, на головы посыпался мусор.
Теперь все были на ногах. Безденежные доны отшатнулись к стенам.
Молодые аристократы взобрались на стол, чтобы лучше видеть. Серые,
выставив перед собой клинки, построились полукругом и мелкими шажками
двинулись на барона. Только Румата остался сидеть, прикидывая, с какой
стороны от барона можно встать, чтобы не попасть под меч.
Широкое лезвие зловеще шелестело, описывая сверкающие круги над
головой барона. Барон поражал воображение. Было в нем что-то от грузового
вертолета с винтом на холостом ходу.
Окружив его с трех сторон, серые были вынуждены остановиться. Один из
них неудачно стал спиной к Румате, и Румата, перекинувшись через стол,
схватил его за шиворот, опрокинул на спину в блюда с объедками и стукнул
ребром ладони ниже уха. Серый закрыл глаза и замер. Барон вскричал:
- Прирежьте его, благородный Румата, а я прикончу остальных!
Он их всех поубивает, с неудовольствием подумал Румата.
- Слушайте, - сказал он серым. - Не будем портить друг другу веселую
ночь. Вам не выстоять против нас. Бросайте оружие и уходите отсюда.
- Ну вот еще, - сердито возразил барон. - Я желаю драться! Пусть они
дерутся! Деритесь же, черт вас подери!
С этими словами он двинулся на серых, все убыстряя вращение меча.
Серые отступали, бледнея на глазах. Они явно никогда в жизни не видели
грузового вертолета. Румата перепрыгнул через стол.
- Погодите, мой друг, - сказал он. - Нам совершенно незачем ссориться
с этими людьми. Вам не нравится их присутствие здесь? Они уйдут.
- Без оружия мы не уйдем, - угрюмо сообщил один из лейтенантов. - Нам
попадет. Я в патруле.
- Черт с вами, уходите с оружием, - разрешил Румата. - Клинки в
ножны, руки за головы, проходить по одному! И никаких подлостей! Кости
переломаю!
- Как же мы уйдем? - раздраженно осведомился длиннолицый капитан. -
Этот дон загораживает нам дорогу!
- И буду загораживать! - упрямо сказал барон.
Молодые аристократы обидно захохотали.
- Ну хорошо, - сказал Румата. - Я буду держать барона, а вы
пробегайте, да побыстрее, - долго я его не удержу! Эй, там, в дверях,
освободите проход!.. Барон, - сказал он, обнимая Пампу за обширную талию.
- Мне кажется, мой друг, что вы забыли одно важное обстоятельство. Ведь
этот славный меч употреблялся вашими предками только для благородного боя,
ибо сказано: "Не обнажай в тавернах".
На лице барона, продолжавшего вертеть мечом, появилась задумчивость.
- Но у меня же нет другого меча, - нерешительно сказал он.
- Тем более!.. - значительно сказал Румата.
- Вы так думаете? - барон все еще колебался.
- Вы же знаете это лучше меня!..
- Да, - сказал барон. - Вы правы. - Он посмотрел вверх, на свою
бешено работающую кисть. - Вы не поверите, дорогой Румата, но я могу вот
так три-четыре часа подряд - и нисколько не устану... Ах, почему она не
видит меня сейчас?!
- Я расскажу ей, - пообещал Румата.
Барон вздохнул и опустил меч. Серые, согнувшись, кинулись мимо него.
Барон проводил их взглядом.
- Не знаю, не знаю... - нерешительно сказал он. - Как вы думаете, я
правильно сделал, что не проводил их пинками в зад?
- Совершенно правильно, - заверил его Румата.
- Ну что ж, - сказал барон, втискивая меч в ножны. - Раз нам не
удалось подраться, то уж теперь-то мы имеем право слегка выпить и
закусить.
Он стащил со стола за ноги серого лейтенанта, все еще лежавшего без
сознания, и зычным голосом гаркнул:
- Эй, хозяюшка! Вина и еды!
Подошли молодые аристократы и учтиво поздравили с победой.
- Пустяки, пустяки, - благодушно сказал барон. - Шесть плюгавых
молодчиков, трусливых, как все лавочники. В "Золотой Подкове" я раскидал
их два десятка... Как удачно, - обратился он к Румате, - что тогда при мне
не было моего боевого меча! Я мог бы в забывчивости обнажить его. И хотя
"Золотая Подкова" не таверна, а всего лишь корчма...
- Некоторые так и говорят, - сказал Румата. - "Не обнажай в корчме".
Хозяйка принесла новые блюда с мясом и новые кувшины вина. Барон
засучил рукава и принялся за работу.
- Кстати, - сказал Румата. - Кто были те три пленника, которых вы
освободили в "Золотой Подкове"?
- Освободил? - барон перестал жевать и уставился на Румату. - Но, мой
благородный друг, я, вероятно, недостаточно точно выразился! Я никого не
освобождал. Ведь они были арестованы, это государственное дело... С какой
стати я бы стал их освобождать? Какой-то дон, вероятно, большой трус,
старик книгочей и слуга... - Он пожал плечами.
- Да, конечно, - грустно сказал Румата.
Барон вдруг налился кровью и страшно выкатил глаза.
- Что?! Опять?! - заревел он.
Румата оглянулся. В дверях стоял дон Рипат. Барон заворочался,
опрокидывая скамьи и роняя блюда. Дон Рипат значительно посмотрел в глаза
Руматы и вышел.
- Прошу прощенья, барон, - сказал Румата, вставая. - Королевская
служба...
- А... - разочарованно произнес барон. - Сочувствую... Ни за что не
пошел на службу!
Дон Рипат ждал сразу за дверью.
- Что нового? - спросил Румата.
- Два часа назад, - деловито сообщил дон Рипат, - по приказу министра
охраны дона Рэбы я арестовал и препроводил в Веселую Башню дону Окану.
- Так, - сказал Румата.
- Час назад дона Окана умерла, не выдержав испытания огнем.
- Так, - сказал Румата.
- Официально ее обвинили в шпионаже. Но... - Дон Рипат замялся и
опустил глаза. - Я думаю... Мне кажется...
- Я понимаю, - сказал Румата.
Дон Рипат поднял на него виноватые глаза.
- Я был бессилен... - начал он.
- Это не ваше дело, - хрипло сказал Румата. Глаза дона Рипата снова
стали оловянными. Румата кивнул ему и вернулся к столу. Барон доканчивал
блюдо с фаршированными каракатицами.
- Эсторского! - сказал Румата. - И пусть принесут еще! - он
откашлялся. - Будем веселиться. Будем, черт побери, веселиться...
Когда Румата пришел в себя, он обнаружил, что стоит посреди обширного
пустыря. Занимался серый рассвет, вдали сиплыми голосами орали
петухи-часомеры. Каркали вороны, густо кружившиеся над какой-то неприятной
кучей неподалеку, пахло сыростью и тленом. Туман в голове быстро
рассеивался, наступало знакомое состояние пронзительной ясности и четкости
восприятий, на языке приятно таяла мятная горечь. Сильно саднили пальцы
правой руки. Румата поднес к глазам сжатый кулак. Кожа на косточках была
ободрана, а в кулаке была зажата пустая ампула из-под каспарамида,
могучего средства против алкогольного отравления, которым Земля
предусмотрительно снабжала своих разведчиков на отсталых планетах. Видимо,
уже здесь, на пустыре, перед тем как впасть в окончательно свинское
состояние, он бессознательно, почти инстинктивно высыпал в рот все
содержимое ампулы.
Места были знакомые - прямо впереди чернела башня сожженной
