столу в подобающем виде.
Дворецкий совершенно меня успокоил.
- Мы уже давно вас ожидаем, и все для вас готово, - сказал он.
Так оно и оказалось. Для меня была приготовлена комната внушительных
размеров; в окна с частым переплетом проникали последние отблески зимне-
го заката и смешивались с игрою жаркого пламени в камине; постель была
постлана, фрак и прочее платье проветривалось перед огнем, и из дальнего
угла комнаты навстречу мне, искательно и робко улыбаясь, выступил слуга,
совсем еще юнец. Мечта, которая издавна жила во мне, казалось, нако-
нец-то исполнилась. Все было так, словно я лишь накануне покинул этот
дом и эту комнату; я воротился домой и впервые в жизни понял силу слов
"родной дом" и "добро пожаловать".
- Все ли здесь гак, как вы бы желали, сэр? - спросил мистер Доусон. -
А это Роули, он в полном вашем распоряжении. Он еще не то чтобы совсем
обученный камердинер, но мусью Поуль, лакей господина виконта, преподал
ему кой-какие уроки, и есть надежда, что из него выйдет толк. Коли вам
что понадобится, сэр, вы только извольте приказать Роули, а я почту дол-
гом приглядеть, чтобы все исполнено было самолучшим образом.
Изрекши все это, величественный и уже ненавистный мне мистер Доусон
удалился и оставил - меня наедине с Роули. Могу сказать, что сознание
"мое впервые пробудилось в тюрьме Аббатства, среди мужественных и чест-
ных людей, являвших собою зрелище порою прекрасное, а порою трагическое,
которые в ожидании часа казни лишены были всякого комфорта, и я никогда
не знал роскоши и удобств, привычных для человека моего круга. Мне прис-
луживали только в гостиницах. Своим туалетом я долгое время занимался на
военный лад, по большей части в траншее, да и то наспех, пока не заигра-
ют сигнал к атаке. И не удивительно, что я поглядел на своего камердине-
ра с некоторой даже робостью. Но тут же вспомнил, что если он мой первый
камердинер, то ведь и я его первый господин. Мысль эта меня подбодрила,
и голосом, исполненным уверенности, я потребовал ванну. Ванная комната
оказалась тут же, за стеною; вода была нагрета с неправдоподобной быст-
ротой, и в скором времени, запахнувшись в халат и наслаждаясь ощущением
довольства и комфорта, я откинулся на спинку кресла перед зеркалом, а
Роули со смешанным чувством гордости и тревоги, мне вполне понятным,
приготовлял все необходимое для бритья.
- Вот что, Роули, - заговорил я, еще не решаясь вверить себя столь
неопытному командиру. - Надежное ли это дело? Ты хорошо владеешь своим
оружием?
- Да, милорд, - отвечал он. - Уверяю вас, ваше сиятельство, можете на
меня положиться.
- Прошу прощения, мистер Роули, но для краткости не называй меня, по-
жалуйста, вашим сиятельством, когда мы с тобою наедине, - сказал я. -
Говори просто мистер Энн, этого вполне достаточно. Так принято у меня на
родине, и, я полагаю, тебе это известно.
Он поглядел на меня озадаченно.
- Но ведь вы такой же виконт, как виконт мистера Поуля, разве нет? -
спросил он.
- Как виконт мистера Поуля? - со смехом повторил я. - Можешь быть со-
вершенно спокоен, йиконт мистера Роули "и в чем ему не уступит. Но, ви-
дишь ли, так как я происхожу от младшей ветви, я прибавляю к титулу свое
имя. Ален - виконт, а я - виконт Энн. И, называя меня мистер Энн, ты
нисколько не погрешишь против этикета.
- Как прикажете, мистер Энн, - послушно отвечал юноша. - А вот насчет
бритья, сэр, будьте благонадежны и ничего не опасайтесь. Мистер Поуль
говорит, я очень к этому делу способный.
- Мистер Поуль? - повторил я. - По-моему, это совсем не французское
имя.
- Нет, не французское, сэр, конечно, нет, милорд, - в порыве откро-
венности отвечал мой слуга. - Конечно же, - нет, мистер Энн, никакое оно
не французское. По-настоящему-то его уж, верно, зовут мистер Поул.
- Стало быть, мистер Поуль - камердинер виконта?
- Да, мистер Энн, - отвечал он. - У него тяжелая должность, очень тя-
желая. Виконт уж больно привередливый господин. Вы, по-моему, не такой,
мистер Энн, - прибавил он, доверительно улыбаясь мне в зеркале.
Роули можно было дать лет шестнадцать; был он строен, лицо имел при-
ятное, веселое, осыпанное веснушками, а в глазах у него плясали задорные
огоньки. Глядел этот плут и робко-просительно и восхищенно - выражение,
которое сразу показалось мне знакомым. Я вспомнил свое отрочество,
вспомнил свои страстные, давно миновавшие восторги и предметы этих вос-
торгов, давно развенчанные или покончившие счеты с нашим миром. Помню,
как жаждал я всякий раз служить очередному обожаемому мною герою, как
говорил себе, что рад бы пойти за него на смерть, и насколько значи-
тельней и прекрасней они мне казались, чем были на самом деле. И сейчас,
глядя в зеркало на лицо Роули, я словно улавливал в нем чуть приметное
отражение, отблеск того света, которым озарена была моя юность. Я всегда
утверждал (отчасти наперекор своим друзьям), что прежде всего я человек
бережливый и, уж конечно, нипочем не расстанусь с такой великой цен-
ностью, как мальчишеское преклонение.
- Послушай, мистер Роули, - сказал я, - да ты превосходный брадобрей!
- Спасибо на добром слове, милорд, - отвечал он. - Мистер Поуль нис-
колько не боялся, когда я его брил. Да разве я пошел бы на такую долж-
ность, сэр, ежели бы не был вполне в себе уверен по этой части. Мы ведь
поджидали вас целый месяц и уж как готовились к вашему приезду! День ото
дня поддерживали огонь в камине, и постель всегда была постлана, ну, и
все прочее тоже! Как стало известно, что вы приедете, сэр, так меня и
определили на эту должность, и уж с того часу я вертелся как белка в ко-
лесе. Только услышу, кто-то подъезжает к дому, - пулей к окну! Сколько
раз, бывало, обманывался, а нынче только вы из фаэтона вышли, я враз
признал, что это мой... что это вы и есть. Ну и ждали же вас! А уж нынче
как приду ужинать, я буду в людской первый человек: всей прислуге страх
как охота все про вас разузнать!
- Что ж, - сказал я, - надеюсь, ты дашь обо мне недурной отзыв: дес-
кать, трезвый, серьезный, усердный, нрава спокойного и с наилучшими ре-
комендациями с последнего места службы!
Он смущенно засмеялся.
- У вас кудри больно хороши, - сказал он, видно, желая переменить
разговор. - Правда, виконт тоже ходит весь в кудрях, только вот потеха,
мистер Поуль говорит, волосы-то у него не сами вьются, от природы-то они
прямые, ровно палки. Стареет наш виконт. Больно веселая у него жизнь,
правду я говорю, сэр?
- Я, видишь ли, почти ничего о нем не знаю, - отвечал я. - Разные
ветви нашего рода уже давно живут врозь, да притом я чуть не с детства
солдат.
- Солдат, мистер Энн? - пылко воскликнул Роули. - И ранены были?
Не могу же я разочаровать человека, если он мною восхищается, это
противу моих правил, а потому я спустил с плеча халат и молча показал
шрам от раны, полученной в Эдинбургской крепости. Роули посмотрел на не-
го с благоговейным страхом.
- Вон что, - продолжал он, - отсюда и разница!
Все дело в том, как проживешь свой век. Тот виконт только и знает,
что скачки да игру в кости, и так всю жизнь. Что ж, это как полагается,
но только я - вот что скажу: толку от этого чуть. А вот...
- А вот - что, мистер Роули? - подбодрил я его, ибо он умолк.
- Да, милорд? - отозвался он. - Что ж, сэр, я и впрямь так говорил. А
теперь, как вас увидел, и опять скажу!
Я не мог не улыбнуться при этом взрыве, и мошенник поймал в зеркале
мою улыбку и улыбнулся мне в ответ.
- И опять скажу, мистер Энн, - вновь заговорил он. - Я ведь много че-
го понимаю. Я могу отличить, кто настоящий джентльмен, а кто нет. Пускай
мистер Поуль катится куда подале вместе со своим хозяином! Прошу про-
щенья, мистер Энн, за этакие слова, - прибавил он, вдруг покраснев до
ушей. - Мистер Поуль особливо предупреждал меня не болтать лишнего.
- Благопристойность прежде всего, - сказал я. - Бери пример со стар-
ших по чину.
После этих моих слов мы занялись одеванием. Я удивился, что все пред-
меты туалета превосходно сидят на мне: не кое-как, подобно солдатскому
обмундированию или готовому платью, а так хорошо пригнаны, словно они
вышли из рук искусного, опытного художника, работавшего с любовью и для
приятного ему заказчика.
- Поразительно! - воскликнул я. - Все мне как раз впору.
- А как же, мистер Энн, ведь у вас и рост и вся стать одинаковые, -
сказал Роули.
- У кого у нас? О ком ты? - спросил я.
- О виконте, - отвечал он.
- Проклятие! Так что же, это платье тоже принадлежит виконту? - воск-
ликнул я.
Но Роули поспешил меня успокоить. Едва стало известно, что я приез-
жаю, граф озаботился, чтобы моим гардеробом занялись его собственный
портной и портной виконта; а так как, по слухам, мы друг с другом очень
схожи, платье мне шили по меркам Алена.
- Все делалось нарочно для вас, мистер Энн. Уж не сомневайтесь, граф
ничего не делает кое-как: огонь в каминах жгли день и ночь, платье зака-
зали самолучшее, и слугу для вас тут же стали обучать.
- Что ж, - сказал я, - огонь хорош, платье лучше некуда, да и слуга
под стать, мистер Роули!.. И надобно еще сказать о моем кузене - о ви-
конте мистера Поуля, - фигура у него отменная.
- Да вы не верьте, мистер Энн, - заявил всезнающий Роули, - его затя-
гивают в корсет, а то бы ему нипочем не влезть в свое платье.
- Ну, ну, мистер Роули, - сказал я, - это уж называется сплетничать и
выносить сор из избы! Не обманывайся. Знаменитейшие мужи древности, в
том числе и Цезарь, и Ганнибал, и папа Иоанн, были бы очень рады, ежели
бы в наших с Аденом летах могли последовать его примеру. Это общая беда
и, право же, - сказал я, отвешивая себе в зеркале поклон, словно собрал-
ся танцевать менуэт, - когда плод трудов так хорош, у кого повернется
язык сказать худое слово?
С туалетом было покончено, и я отправился навстречу новым приятным
неожиданностям. Моя комната, мой слуга, мое платье превзошли самые сме-
лые надежды; обед - суп да и все прочие блюда - пробуждал аппетит. Кто
бы мог подумать, что человеку под силу столько съесть за один раз! Я да-
же не предполагал, что на свете найдется гениальный повар, способный
сотворить из обыкновенной говядины и баранины столь разнообразные и вос-
хитительные деликатесы. Вино не уступало всему прочему, доктор оказался
приятнейшим собеседником, к тому же я не, мог удержаться от мысли, что,
быть может, именно я стану обладателем всего этого богатства, всей рос-
коши и изобилия. Это, разумеется, никак не походило ни на жизнь простого
солдата и обед из солдатского котла, ни на жизнь узника и его скудный
рацион, ни на прозябание беглеца и ужасы крытой повозки.
ГЛАВА XVII
СУМКА ДЛЯ БУМАГ
Едва отобедав, доктор извинился и поспешил к больному; почти тотчас
позвали и меня и по широкой лестнице, а потом бесчисленными коридорами
повели в спальню моего двоюродного деда. Не забудьте, что до сей минуты
я еще не встречался с этим необыкновенным человеком, видел лишь доказа-
тельства его богатства и доброты. Вспомните также, что с малых лет я
слышал, как его бесчестят и поносят. В обществе, в котором вращался мой
отец, первый эмигрант никак не мог рассчитывать на доброе слово. По
рассказам, что до меня доходили, мне нельзя было составить о нем ясного
понятия; даже Роумен нарисовал не слишком привлекательный его портрет,
и, когда меня ввели в комнату графа, я поглядел на него критическим взо-
ром. Он полулежал, полусидел на подушках на узенькой кроватке, не шире
походной койки, и словно не дышал. Ему было около восьмидесяти, и он не
выглядел моложе своих лет; не то чтобы лицо его было слишком изборождено
морщинами, но казалось, во всем теле его больше нет ни кровинки, все
краски выцвели, выцвели даже глаза, которые он теперь уже почти не отк-
