подпаска и десятка три овец. Я уже называл талисманы, которые обычно ме-
ня выручали, но при подобном стечении обстоятельств оба они были совер-
шенно бесполезны. Верхний край стены, утыканный битым стеклом, не слиш-
ком удобная трибуна; я мог быть красноречив, как Питт, и обворожителен,
как Ришелье, но ни садовника, ни пастухов этим не проймешь. Короче гово-
ря, выхода из моего глупейшего положения не было, оставалось сидеть на
стене и ждать: рано или поздно либо сторож, либо один из пастухов взгля-
нет в мою сторону, поднимет тревогу - и меня схватят.
Часть стены, на которой (видно, за мои грехи) я расположился, была с
внутренней стороны не ниже двенадцати футов; листья бука, которые могли
бы меня укрыть, наполовину уже облетели, и, таким образом, я был на виду
и, конечно, подвергался опасности, но зато и сам видел часть садовых до-
рожек и через зеленую арку лужайку перед домом и окна. Долгое время ни-
чего нигде не шелохнулось, лишь мой друг-садовник знай копал землю; по-
том я услышал стук распахнувшихся ставней, и почти тут же появилась мисс
Флора в утреннем капоте и направилась в мою сторону, то и дело останав-
ливаясь и разглядывая цветы, сама прелестная, как цветок. Да, там был
друг, а здесь, совсем рядом, некая неизвестная величина - садовник; как
же дать о себе знать Флоре, не привлекая внимания садовника? Окликнуть
было никак нельзя, я едва осмеливался дышать. Я приготовился подать ей
знак, едва она посмотрит в мою сторону, но она смотрела куда угодно,
только не на меня. Она разглядывала какой-то дрянной цветок левкоя, по-
том устремила взор на вершину горы, наконец, даже остановилась у стены
как раз под тем местом, где восседал я, и со знанием дела заговорила с
садовником, но верх стены она так и не удостоила взглядом. Наконец она
вновь направилась к дому, и тогда, совершенно отчаявшись, я отколупнул
от стены кусочек штукатурки, старательно прицелился и попал ей сзади в
шею. Она схватилась за ушибленное место, удивленно поглядел? по сторонам
и, увидев меня (а я, само собою, развел ветки в стороны, чтобы ей легче
было меня заметить), тихонько вскрикнула, но мигом подавила возглас
изумления.
Проклятый садовник сразу же вскинул голову.
- Что это вы, мисс? - спросил он.
Находчивость Флоры меня изумила. Она уже отворотилась и смотрела в
противоположную сторону.
- Там какой-то малыш забрался в артишоки, - отвечала она.
- Ах окаянный! Ну, погоди ж ты! - свирепо закричал садовник, торопли-
во заковылял и скрылся среди вечнозеленых кустарников.
В тот же миг Флора повернулась и кинулась ко мне с протянутыми рука-
ми, лицо ее вспыхнуло божественным румянцем смущения, а затем покрылось
смертельной бледностью.
- Мсье де Сент-Ив! - промолвила она.
- Дорогая мадемуазель, - сказал я, - это возмутительная бесцеремон-
ность, я знаю! Но что мне оставалось делать?
- Вы на свободе? - спросила она.
- Если это можно назвать свободой, - отвечал я.
- Но вам никак нельзя здесь оставаться! - вскричала она.
- Я знаю. Но куда же мне деться?
- Придумала! - воскликнула она и даже хлопнула в ладоши. - Спускай-
тесь по стволу, только смотрите, чтоб на клумбе не осталось следов. Ско-
рей, а то сейчас вернется Руби! Я занимаюсь птицей, и у меня ключ от ку-
рятника; пока что я запру вас там.
Я немедля оказался рядом с нею. Мы оба кинули торопливый взгляд на
незрячие окна дома, на аллеи самого его нигде никого не было видно, ка-
залось, никто не мог нас заметить. Флора ухватила меня за рукав и побе-
жала. Сейчас было не до того, чтобы благодарить ее, - каждая секунда на
счету, и я побежал с нею в дальний угол сада, где среди деревьев был
огороженный проволочной сеткой дворик и в нем дощатая хибарка - обещан-
ное мне убежище. Флора втолкнула меня туда без единого слова, выпустив
при этом почти всю птицу, и в следующее мгновение я остался взаперти с
полудюжиной наседок. В полутьме курятника все они сурово уставились на
меня и, кажется, на чем свет стоит бранили за вторжение. Конечно, куры
всегда прикидываются особами высоконравственными, хотя я никогда не за-
мечал, чтобы в своих повадках они сильно отличались от прочих смертных.
Так вообразите, сколь строгой и неприступной выглядит не простая курица,
а британская!
ГЛАВА VIII
КУРЯТНИК
По меньшей мере полчаса я провел в обществе этих беспокойных двуно-
гих, предоставленный своим мыслям и заботам. Ободранные ладони мои отча-
янно болели, и мне нечем было утишить эту боль; меня терзали голод и
жажда, ни еды, ни питья не было; я донельзя измучился, а присесть было
негде, разве что на пол, да уж слишком непривлекательно он выглядел.
Заслышав приближающиеся шаги, я воспрянул духом. В замке загремел
ключ, и вошел юный Рональд. Он затворил за собой дверь и прислонился к
ней спиною.
- Ну, знаете ли, доложу я вам! - начал он и не по летам сурово пока-
чал головой.
- Знаю, я поступил весьма бесцеремонно, - отвечал я.
- Ну и кашу вы заварили, черт подери, я в крайне щекотливом положе-
нии, - сказал он.
- Ну, а о моем положении что вы думаете? - спросил я.
Вопрос мой, по-видимому, сильно его озадачил, и он уставился на меня
юношески простодушным взглядом. Мне хотелось рассмеяться ему в лицо, но
я был все же не настолько жесток.
- Я в ваших руках, - сказал я и слегка поклонился. - Поступайте со
мною, как почтете нужным.
- Ну, конечно! - воскликнул он. - Так ведь я же не знаю, что нужно!
- Видите ли, - сказал я, - ежели бы вы были уже офицером, дело дру-
гое. Но, в сущности, вы пока еще не воин, а я уже не воин; в таком слу-
чае, мне кажется, поскольку оба мы джентльмены, значит, как и водится
меж благородными людьми, законы дружбы превыше всех прочих законов. За-
метьте, я сказал "мне кажется". Упаси вас бог подумать, будто я, желаю
навязать вам свое мнение. Мелкие неприятности подобного рода неизбежны в
военное время, и тут каждый джентльмен решает сам за себя. Будь я на ва-
шем месте...
- Да-да, как бы вы тогда поступили? - спросил Рональд.
- Честное слово, не знаю, - отвечал я. - Вероятно, колебался бы, как
и вы.
- Вот послушайте, - сказал он. - У меня есть один родственник, и я
стараюсь понять, как он думал бы на моем месте. Это генерал Грэм из
Лайндока - сэр Томас Грэм. Я с ним два знаком, но преклоняюсь перед ним,
кажется, больше, нежели перед господом богом.
- Разделяю ваше восхищение, - сказал я, - и у меня есть на то веские
причины. Я воевал против него, был побежден и обращен в бегство. Veni,
victus sum, evasi [13].
- Как! - воскликнул Рональд. - Вы были у Бороссы?
- Был и остался жив, а этим немногие могут похвалиться, - отвечал я.
- Хорошенькое было дельце, жаркое. Испанцы вели себя хуже некуда, впро-
чем, как и всегда в решающем сражении. Маршал герцог Беллюнский поставил
себя в дурацкое положение, и уже не в первый раз. А ваш друг сэр Томас
пожал все плоды, если тут вообще можно говорить о жатве. Он храбрый и
находчивый воин.
- Так, значит, вы меня поймете! - сказал юноша. - Я бы хотел заслу-
жить одобрение сэра Томаса. Как бы он поступил на моем месте?
- Что ж, могу поведать вам одну историю, - отвечал я, - и не вымысел,
а чистую правду, об этом самом сражении у Чикланы, или у Бороссы, как вы
ее называете. Я служил в восьмом пехотном полку; мы отступали, но вам
это обошлось недешево. Мы отбили столько атак, что и не счесть, но тут
подоспел ваш восемьдесят седьмой пехотный полк; он надвигался медленно,
но неотвратимо. Впереди на коне ехал седовласый офицер со шляпой в руке,
он объезжал батальоны и что-то спокойно говорил солдатам. Наш майор Ви-
го-Руссильон вонзил шпоры в бока своего коня, выхватил саблю из ножен и
поскакал ему навстречу, но при виде этого величавого старца, который
держался так спокойно и непринужденно, словно находился не на поле бра-
ни, а в кофейне, майор растерялся и поскакал назад. Вы понимаете, они
оказались лицом к лицу всего лишь на краткий миг, однако успели обме-
няться взглядом. Вскоре после этого майор был ранен, взят в плен и отве-
зен в Кадис. В один прекрасный день пленникам объявили, что их посетит
генерал сэр Томас Грэм.
"Помнится, мы встречались с вами на поле брани, сэр", - сказал гене-
рал и взял майора за руку.
Он и был тот седовласый офицер.
- Ах! - воскликнул Рональд, глаза его сияли восторгом.
- Так вот, - продолжал я, - с того дня сэр Томас посылал майору ку-
шанья со своего стола - обед из шести блюд.
- Да, это прекрасная, прекрасная история, - сказал Рональд, - но
все-таки это не одно и то же, ведь правда?
- Охотно с вами соглашаюсь, - отвечал я.
Юноша помолчал, сосредоточенно размышляя.
- Что ж, рискну! - воскликнул он наконец. - Мне кажется, это измена
государю... и, кажется, за такое преступление следует позорная кара...
но все равно, пусть меня повесят, я вас не выдам!
Я был взволнован не меньше его.
- Право, я почти готов просить вас отказаться от вашего решения, -
сказал я. - Я поступил жестоко, явившись к вам. Жестоко и малодушно. Вы
благородный противник, вы станете благородным солдатом.
Тут в голову мне пришла счастливая мысль, как польстить этому во-
инственному юноше: я вытянулся и отдал ему честь.
На миг он смутился, весь вспыхнул. Потом сказал с улыбкой:
- Ладно, ладно, надо принести вам поесть. Но, увы, не шесть блюд. Вам
придется довольствоваться тем, что мы добудем контрабандой. Вы ведь по-
нимаете, надо еще отвести глаза тетушке. - И он снова запер меня наедине
с негодующими курами.
Вспоминая этого юношу, я не могу удержаться от улыбки. Однако, если
он вызовет улыбку и у читателя, мне станет совестно. Если сын мой в его
годы станет похож на него, это будет отрадно для меня и совсем неплохо
для нашей отчизны.
Но при всем том, признаюсь, я нисколько не огорчился, когда вместо
него явилась его сестра. Она принесла мне немного черствого хлеба и кув-
шин молока, в которое, по шотландскому обычаю, щедро прибавила виски.
- Прошу прощения, - сказала она, - но я не посмела принести вам ниче-
го другого. У нас такая маленькая семья, и тетушка не спускает глаз с
прислуги. Я долила в молоко немного виски - это лучше вас подкрепит, ну,
а в придачу тут есть яйца. Сколько яиц вам нужно к молоку? Остальные я
должна отнести тетушке - под этим предлогом я сюда и пришла. Я думаю,
вам будет довольно трех или четырех. Вы умеете их вбивать в молоко? Или
лучше мне сделать это самой?
Желая удержать ее здесь как можно дольше, я показал ей свои кровото-
чащие ладони. Девушка громко ахнула.
- Дорогая моя мисс Флора, не разбив яиц, не сделаешь яичницы, - ска-
зал я, - а сбежать из Эдинбургского замка не безделица. Один из наших,
кажется, даже разбился.
- Да ведь вы бледны как полотно и еле держитесь на ногах! - восклик-
нула она. - Вот вам моя шаль, постелите ее в углу и сядьте, а я собью
вам яйца. Видите, я и вилку захватила. В былые времена я бы отлично мог-
ла ухаживать за якобитами или ковенантерами! Нынче вечером вы поедите
лучше: Рональд принесет что-нибудь из города. Денег у нас довольно, а
провизией мы распоряжаться не можем. Ах, если бы мы с Рональдом были в
этом доме хозяевами, вам не пришлось бы томиться здесь, в жалкой хибар-
ке! Рональд так вами восхищается!
- Дорогой друг, - сказал я, - бога ради, не смущайте меня еще новым
подаянием. Я счастлив был принять его из ваших рук, когда у меня была в
том нужда, теперь же, хоть я и нуждаюсь решительно во всем, зато в
деньгах у меня недостатка нет. - Я вытащил пачку ассигнаций и протянул
Флоре одну бумажку, на которой стояла цифра десять фунтов и подпись зна-
менитого Абрахама Ньюлендса. - Сделайте милость, возьмите эти деньги на
расходы; ведь вы, безусловно, согласились бы, чтобы я взял их у вашего
