быть, я все-таки должен пойти и поглядеть вот так же прямо в глаза этому
грубияну? - спрашивал он себя. И эта неуверенность заставила его протор-
чать чуть не целый час на бульваре перед кафе: он все дожидался, не вый-
дет ли оттуда его обидчик. Но тот не появлялся, и Жюльен ушел.
Он пробыл в Безансоне всего несколько часов, и ему уже приходилось в
чем-то упрекать себя. Старый лекарь, несмотря на свою подагру, когда-то
преподал ему несколько уроков фехтования, и это был весь арсенал, кото-
рым располагала сейчас ярость Жюльена. Но это затруднение не остановило
бы его, если бы он знал, каким способом, кроме пощечины, можно показать
свое возмущение противнику; а ведь если бы дело дошло до кулаков, то,
разумеется, его противник, этот громадный мужчина, избил бы его, и на
том бы дело и кончилось.
"Для такого бедняка, как я, - размышлял Жюльен, - без покровителей,
без денег, в сущности, небольшая разница, что семинария, что тюрьма. На-
до будет оставить мое городское платье в какой-нибудь гостинице, и там
же я обряжусь в мое черное одеяние. Если мне когда-нибудь удастся выр-
ваться на несколько часов из семинарии, я могу, переодевшись, пойти по-
видаться с красоткой Амандой" Придумано это было неплохо, но сколько ни
попадалось ему гостиниц по дороге, он ни в одну из них не решился зайти.
Наконец, когда он уже второй раз проходил мимо "Посольской гостини-
цы", его озабоченный взгляд встретился с глазами толстой, довольно еще
молодой, краснощекой женщины с очень оживленным и веселым лицом Он подо-
шел к ней и рассказал о своем затруднении.
- Ну, разумеется, хорошенький мой аббатик, - отвечала ему хозяйка
"Посольской гостиницы", - я сохраню вашу городскую одежду; мало того,
обещаю вам ее проветривать почаще - в этакую погоду не годится оставлять
долго лежать суконное платье.
Она достала ключ, сама проводила его в комнату и посоветовала запи-
сать на бумажке все, что он ей оставляет.
- Ах, боже мой, как вам идет это платье, дорогой аббат Сорель! - ска-
зала ему толстуха, когда он пришел к ней на кухню. - А я, знаете, вас
сейчас хорошим обедом попотчую. Да не беспокойтесь, - добавила она, по-
низив голос, - это вам будет стоить всего двадцать су, а со всех я
пятьдесят беру: надо ведь поберечь кошелечек ваш.
- У меня есть десять луидоров, - не без гордости ответил Жюльен.
- Ай ты господи! - испуганно воскликнула хозяйка. - Да разве можно об
этом так громко говорить? У нас тут немало проходимцев в Безансоне. Ог-
лянуться не успеете, как вытащат. А главное, никогда по кофейням не хо-
дите, там ихнего брата видимо-невидимо.
- Вот как! - промолвил Жюльен, которого это замечание заставило при-
задуматься.
- Да вы никуда, кроме как ко мне, и не ходите, - я вас всегда и кофе-
ем напою. Знайте, что вас здесь всегда встретят по-дружески и обед вы
получите за двадцать су; верьте мне, я вам дело говорю. Идите-ка усажи-
вайтесь за стол, я вам сама подам.
- Нет, не могу есть, - сказал ей Жюльен. - Я очень волнуюсь; я ведь
от вас должен прямо в семинарию идти.
Но сердобольная толстуха отпустила его только после того, как набила
ему карманы всякой снедью. Наконец Жюльен отправился в свое страшное
узилище. Хозяйка, стоя в дверях, показывала ему дорогу.
XXV
СЕМИНАРИЯ
Триста тридцать шесть обедов по восемьдесят три сантима, триста трид-
цать шесть ужинов по тридцать восемь сантимов, шоколад-кому полагается
по чину; а сколько же можно заработать на этом деле?
Безансонский Вольно.
Он издалека увидел железный золоченый крест на воротах; он медленно
приблизился; ноги у него подкашивались. "Вот он, этот ад земной, из ко-
торого мне уж не выйти!" Наконец он решился позвонить. Звук колокола
разнесся гулко, словно в нежилом помещении Минут через десять к воротам
подошел какой-то бледный человек, весь в черном. Жюльен глянул на него и
мгновенно опустил глаза. Странное лицо было у этого привратника. Зрачки
его выпуклых зеленоватых глаз расширялись, как у кошки; неподвижные "ли-
нии век свидетельствовали о том, что от этого человека нечего ждать со-
чувствия; тонкие губы приоткрывались полукругом над торчащими вперед зу-
бами. И однако на этом лице не было написано никаких пороков, скорее это
была полная бесчувственность, то есть именно то, что больше всего может
испугать молодого человека. Единственное чувство, которое беглый взгляд
Жюльена сумел отгадать на этой постной физиономии святоши, было глубо-
чайшее презрение ко всему, о чем бы с ним ни заговорили, если только сие
не сулило награды на небесах.
Жюльен с трудом заставил себя поднять глаза; сердце у него так би-
лось, что он с трудом мог говорить; прерывающимся голосом он объяснил,
что ему надо видеть ректора семинарии господина Пирара. Не произнеся ни
слова, черный человек знаком велел ему следовать за ним. Они поднялись
на третий этаж по широкой лестнице с деревянными перилами и совершенно
перекосившимися ступенями, которые все съехали набок, в противоположную
от стены сторону, и, казалось, вотвот развалятся вовсе Они очутились пе-
ред маленькой дверцей, над которой был прибит огромный кладбищенский
крест из простого дерева, выкрашенный в черную краску; она подалась с
трудом, и привратник ввел Жюльена в низкую темную комнату с выбеленными
известкой стенами, на которых висели две большие картины, потемневшие от
времени. Здесь Жюльена оставили одного; он стоял совершенно помертвевший
от ужаса; сердце его неистово колотилось, ему хотелось плакать, но он не
смел. Мертвая тишина царила в доме.
Через четверть часа, которые ему показались сутками, зловещая физио-
номия привратника появилась в дверях в противоположном конце комнаты; он
молча кивнул Жюльену, приглашая следовать за ним. Жюльен вошел в другую
комнату; она была больше первой, и в ней было почти совсем темно, Стены
были также выбелены, но они были совсем голые. Только в углу, около две-
ри, Жюльен, проходя, заметил кровать некрашеного дерева, два плетеных
стула и небольшое кресло, сколоченное из еловых досок и необитое. На
другом конце комнаты, у маленького оконца с пожелтевшими стеклами и зас-
тавленным грязными цветочными банками подоконником, он увидел человека в
поношенной сутане, сидевшего за столом; казалось, он был чем-то сильно
рассержен; он брал из лежавшей перед ним кипы маленькие четвертушки бу-
маги, надписывал на каждой по нескольку слов и раскладывал их перед со-
бой на столе. Он не замечал Жюльена. А тот стоял неподвижно посреди ком-
наты, на том самом месте, где его оставил привратник, который вышел и
закрыл за собой дверь.
Так прошло минут десять; плохо одетый человек за столом все писал и
писал Жюльен был до того взволнован и напуган, что едва держался на но-
гах; ему казалось, он вот-вот упадет. Какой-нибудь философ, наверно,
сказал бы (но, возможно, он был бы и не прав): "Таково страшное действие
уродливого на душу, наделенную любовью к прекрасному".
Человек, который писал за столом, поднял голову; Жюльен заметил это
не сразу, но даже и после того, как заметил, он продолжал стоять непод-
вижно, словно пораженный насмерть устремленным на него страшным взгля-
дом. Затуманенный взор Жюльена с трудом различал длинное лицо, все пок-
рытое красными пятнами; их не было только на лбу, который выделялся сво-
ей мертвенной бледностью. Между багровыми щеками и белым лбом сверкали
маленькие черные глазки, способные устрашить любого храбреца. Густые,
черные, как смоль, волосы гладко облегали этот огромный лоб.
- Подойдите сюда. Вы слышите или нет? - нетерпеливо промолвил, нако-
нец, этот человек.
Жюльен, едва владея ногами, шагнул, раз, другой и, наконец, чуть не
падая и побелев, как мел, остановился в трех шагах от маленького столика
некрашеного дерева, покрытого четвертушками бумаги.
- Ближе! - произнес человек в сутане.
Жюльен шагнул еще, протянув вперед руку, словно ища, на что бы опе-
реться.
- Имя?
- Жюльен Сорель.
- Вы сильно опоздали, - произнес тот, снова пронизывая его своим
страшным взглядом.
Жюльен не мог вынести этого взгляда: вытянув руку, словно пытаясь
схватиться за что-то, он тяжело грохнулся на пол.
Человек позвонил в колокольчик; Жюльен не совсем потерял сознание, но
он ничего не видел и не мог пошевелиться. Однако он услыхал приближающи-
еся шаги.
Его подняли, усадили на креслице некрашеного дерева. Он услышал, как
страшный человек сказал привратнику:
- У него, должно быть, падучая. Этого еще не хватало!
Когда Жюльен смог, наконец, открыть глаза, человек с красным лицом
сидел, как прежде, и писал; привратник исчез. "Надо найти в себе мужест-
во, - сказал себе наш юный герой, - а главное, постараться скрыть то,
что я сейчас испытываю (он чувствовал сильнейшую тошноту). Если со мной
что-нибудь случится, они бог знает что обо мне подумают". Наконец чело-
век перестал писать и покосился на Жюльена.
- Способны вы отвечать на мои вопросы?
- Да, сударь, - с трудом вымолвил Жюльен.
- А! Рад слышать.
Черный человек, привстав, со скрипом выдвинул ящик своего елового
стола и стал нетерпеливо шарить в нем, разыскивая что-то. Наконец он на-
шел какое-то письмо, медленно уселся и снова впился в Жюльена таким
взглядом, будто хотел отнять у него последние остатки жизни.
- Вас рекомендует мне господин Шелан. Это был лучший приходский свя-
щенник во всей епархии, человек истинной добродетели и друг мой уж трид-
цать лет.
- Значит, я имею честь беседовать с господином Пираром? - произнес
Жюльен чуть слышно.
Его маленькие глазки засверкали еще сильней, и углы рта сами собой
задергались. Это было очень похоже на пасть тигра, который предвкушает
удовольствие пожрать свою добычу.
- Шелан пишет кратко, - промолвил он, словно разговаривая сам с со-
бой, - Intelligent! pauca [18]. В наше время любое письмо слишком длин-
но.
Он стал читать вслух:
"Посылаю к вам Жюльена Сореля из нашего прихода, которого я окрестил
почти двадцать лет тому назад; он сын богатого плотника, но отец ему ни-
чего не дает. Жюльен будет отменным трудолюбцем в вертограде господнем.
Память и понятливость - все есть у него, есть и разумение. Но долговре-
менно ли его призвание? Искренне ли оно?"
- Искренне? - повторил аббат Пирар удивленным тоном и поглядел на
Жюльена; но теперь взгляд аббата был уже не до такой степени лишен всего
человеческого. - Искренне? - снова повторил он, понизив голос и принима-
ясь читать дальше.
"Прошу у вас стипендии для Жюльена Сореля: он будет достоин ее, если
сдаст все необходимые экзамены Я обучил его немного теологии, старинной
прекрасной теологии Боссюэ, Арно и Флери. Если такой стипендиат вам не
подходит, отошлите его ко мне обратно; директор дома призрения, которого
вы хорошо знаете, берет его на восемьсот франков наставником к своим де-
тям Душа моя спокойна, благодарение господу. Начинаю привыкать к постиг-
шему меня тяжкому удару".
Аббат Пирар приостановился, дойдя до подписи, и со вздохом выговорил
слово "Шелан".
- Душа его спокойна, - промолвил он. - Добродетель его заслужила сию
награду. Пошлет ли и мне ее господь бог наш, когда придет мой час?
Он устремил очи к небу и перекрестился. Жюльен, увидев это святое
знамение, почувствовал, как у нею понемножку начинает проходить леденя-
щий ужас, который охватил его с той самой минуты, как он вошел с этот
дом.
- Здесь у меня триста двадцать один человек, чающих обрести духовное
звание, - сказал, наконец, аббат Пирар строгим, но не злым голосом. -
Только семь или восемь из них рекомендованы мне такими людьми, как аббат
Шелая; таким образом, вы между тремястами двадцатью одним будете девя-
тым. Но покровительство мое не есть ни милость, ни послабление, а лишь
усиленное рвение и строгость в искоренении пороков. Подите заприте дверь
