раз будет первое число - я плачу вам пятьдесят франков в месяц.
Жюльен чуть было не расхохотался: он был до такой степени поражен,
что всю его злобу как рукой сняло.
"Выходит, я мало еще презирал это животное! - подумал он. - Вот уж
поистине самое щедрое извинение, на какое только и способна эта низкая
душонка".
Дети, которые смотрели на эту сцену, разинув рты, бросились в сад к
матери рассказать ей, что господин Жюльен ужас как рассердился, но что
теперь он будет получать пятьдесят франков в месяц.
Жюльен по привычке отправился вслед за ними, даже не взглянув на г-на
де Реналя, которого он оставил в величайшем раздражении.
"Он уже вскочил мне в сто шестьдесят восемь франков, этот Вально, -
говорил себе мэр. - Надо будет порешительней намекнуть ему насчет его
поставок подкидышам".
Не прошло и минуты, как Жюльен снова очутился перед ним:
- Мне надо пойти исповедаться к моему духовнику господину Шелану;
честь имею поставить вас в известность, что я отлучусь на несколько ча-
сов.
- Ну, что вы, дорогой Жюльен, - промолвил г-н де Реналь с каким-то
чрезвычайно фальшивым смешком. - Пожалуйста, хоть на целый день и завтра
на весь день, мой друг, если вам угодно. Да вы возьмите у садовника ло-
шадь, не пешком же вам идти в Верьер.
"Ну вот, ясно. Он пошел дать ответ Вально, - подумал г-н де Реналь. -
Он ведь мне ничего не обещал; ну что ж, надо дать время остыть этому
сорвиголове".
Жюльен поспешно удалился и направился в горы, в большой лес, через
который можно было пройти напрямик из Вержи в Верьер. Он вовсе не соби-
рался сразу идти к г-ну Шелану. У него не было ни малейшего желания сно-
ва притворяться и разыгрывать лицемерную сцену. Ему нужно было хоро-
шенько разобраться в собственной душе и дать волю обуревавшим его
чувствам.
"Я выиграл битву, - сказал он себе, как только очутился в лесу, где
никто не мог его видеть, - да, я выиграл битву".
Мысль эта представила ему все случившееся с ним в самом выгодном све-
те и вернула ему душевное равновесие.
"Так, значит, я теперь буду получать пятьдесят франков в месяц. Похо-
же, господин де Реналь здорово струхнул. Но чего он испугался?"
И, задумавшись над тем, что, собственно, могло напугать этого преус-
певающего, влиятельного человека, который час тому назад внушал ему та-
кую бешеную злобу, Жюльен мало-помалу отдался чувству сладостного покоя.
На мгновение его как бы покорила чудесная красота лесной чащи, по кото-
рой он шел. Огромные глыбы скал, некогда оторвавшиеся от горы, громозди-
лись в глубине. Могучие буки простирались далеко ввысь, доходя чуть ли
не до вершин этих скал, а под ними царила такая дивная прохлада, тогда
как тут же рядом, в каких-нибудь трех шагах, солнце палило так, что
нельзя было стоять.
Жюльен передохнул немного в тени этих огромных утесов и пошел дальше,
забираясь все выше в горы. Вскоре он свернул на еле заметную тропку, ку-
да только пастухи поднимались с козами, и, вскарабкавшись по ней на са-
мый высокий утес, почувствовал себя, наконец, совершенно отрезанным от
всего мира. Это физическое ощущение высоты вызвало улыбку на его губах:
оно как бы показывало ему то состояние, которого жаждал достигнуть его
дух. Чистый горный воздух приносил с собой ясность и даже какую-то отра-
ду его душе. Мэр города Верьера по-прежнему олицетворял для него всех
богачей и всех наглецов в мире, но он чувствовал, что ненависть, которая
только что его душила, несмотря на все ее бурные проявления, не заключа-
ла в себе ничего личного. Стоит ему только перестать видеться с г-ном де
Реналем, через неделю он забудет и его, и его замок, и собак, и детей, и
всю его семью. "Не понимаю, каким образом я заставил его принести такую
огромную жертву. Подумать только - больше пятидесяти экю в год! А за ми-
нуту до этого я едва выпутался из такой ужасной опасности! Вот две побе-
ды в один день; правда, во второй с моей стороны нет никаких заслуг; на-
до бы догадаться все-таки, как это вышло. Но отложим до завтра всякие
неприятные размышления".
Жюльен стоял на своем высоком утесе и глядел в небо, накаленное жар-
ким августовским солнцем. Кузнечики заливались на лугу, под самым уте-
сом, а когда они вдруг смолкали, всюду вокруг него наступало безмолвие.
Он мог охватить взглядом местность, простиравшуюся у его ног, на двад-
цать лье в окружности. Ястреб, сорвавшись со скалы над его головой, бес-
шумно описывал громадные круги, время от времени появляясь в поле его
зрения Жюльен машинально следил взором за пернатым хищником. Его спокой-
ные могучие движения поражали его; он завидовал этой силе, он завидовал
этому одиночеству.
Вот такая была судьба у Наполеона, может быть, и его ожидает такая
же?
XI
ВЕЧЕРОМ
Yet julid'b very coldness still Wes kind,
And tremulously gentle her small hand
Withdrew itself from his, but left behind
A little pressure, thrilling, and so bland
A slight so very slight that to the mind
Tibas but a doubt
Don Juan, с I, st LXXI [8]
Однако, как-никак, надо было показаться и в Верьере. Ему повезло: ед-
ва только он вышел от кюре, как навстречу ему попался г-н Вально, кото-
рому он не преминул рассказать, что ему прибавили жалованье.
Вернувшись в Вержи, Жюльен подождал, пока стемнеет, и только тогда
отправился в сад. Он чувствовал душевную усталость от всех этих потрясе-
ний, которые он пережил сегодня "А что я им скажу?" - с беспокойством
думал он, вспоминая о своих дамах. Ему не приходило в голову, что вот
сейчас его душевное состояние было как раз на уровне тех мелких случай-
ностей, которыми обычно ограничивается весь круг интересов у женщин.
Госпожа Дервиль и даже ее подруга частенько не понимали Жюльена, но и
он, со своей стороны, тоже только наполовину понимал, что они ему гово-
рят. Таково было действие силы и - уж позволю себе сказать - величия не-
угомонных страстей, обуревавших этого юного честолюбца. У этого необык-
новенного существа в душе что ни день клокотала буря.
Направляясь этим вечером в сад, Жюльен склонен был приобщиться к ин-
тересам хорошеньких кузин Они ждали его с нетерпением. Он уселся на свое
обычное место возле г-жи де Реналь. Вскоре стало совсем темно Он попро-
бовал было завладеть беленькой ручкой, которую он давно уже видел перед
собой на спинке стула. Ему сначала как-то неуверенно уступили, а затем
все-таки ручка вырвалась, да так решительно, что ясно было: на него сер-
дятся. Жюльен не склонен был настаивать и продолжал весело болтать, как
вдруг послышались шаги г-на де Реналя.
В ушах у Жюльена еще стояли все те грубости, которых он от него нас-
лушался утром. "А что, если насмеяться над этой тварью, которая все мо-
жет себе позволить за свои деньги? - подумал он. - Вот сейчас взять да и
завладеть ручкой его супруги, и именно при нем? Да, да, и я это сделаю,
я, тот самый, кого он оплевал с таким презрением".
После этого спокойствие, столь необычное для характера Жюльена, тот-
час покинуло его. Им овладело страстное желание - так что он больше ни о
чем другом и думать не мог - добиться во что бы то ни стало, чтобы г-жа
де Реналь позволила ему завладеть ее рукой.
Господин да Реналь с возмущением заговорил о политике: два-три фабри-
канта в Верьере вылезли в богачи; пожалуй, они вот-вот станут богаче
его; конечно, им не терпится стать ему поперек дороги на выборах, Г-жа
Дервиль слушала. Жюльен, обозленный этими разглагольствованиями, подод-
винул свой стул поближе к г-же де Реналь. Тьма была такая, что ничего не
было видно. Он осмелился положить свою руку совсем рядом с ее прелест-
ной, обнаженной выше локтя рукой. Его охватил трепет, мысли его спута-
лись, он прильнул щекой к этой прелестной руке и вдруг, осмелев, прижал-
ся к ней губами.
Госпожу де Реналь бросило в дрожь. Муж ее был в каких-нибудь четырех
шагах; она быстро протянула Жюльену руку и вместе с тем тихонько оттолк-
нула его. В то время как г-н де Реналь ругал и проклинал этих мошенников
и якобинцев, набивающих себе мошну, Жюльен осыпал страстными поцелуями
протянутую ему руку, но, впрочем, может быть, они казались страстными
только г-же де Реналь. А между тем бедняжка только сегодня, в этот роко-
вой для нее день, держала в своих руках доказательство того, что чело-
век, которого она, сама себе в том не признаваясь, обожала, любит дру-
гую. Весь день, пока Жюльена не было, она чувствовала себя бесконечно
несчастной, и это заставило ее призадуматься.
"Как, неужели я люблю? - говорила она себе. - Я полюбила? Я, замужняя
женщина, и вдруг влюбилась? Но ведь никогда в жизни я не испытывала к
мужу ничего похожего на это страшное наваждение, которое не дает мне ни
на секунду забыть о Жюльене. А ведь это, в сущности, дитя, и он относит-
ся ко мне с таким уважением. Конечно, это наваждение пройдет. Да не все
ли равно моему мужу, какие чувства я могу питать к этому юноше? Господин
де Реналь умер бы со скуки от наших разговоров с Жюльеном, от всех этих
фантазий; что ему до этого? Он занят своими делами, и ведь я у него ни-
чего не отнимаю для Жюльена".
Никакое притворство еще не запятнало чистоты этой невинной души, вве-
денной в заблуждение никогда не изведанной страстью. Она поддалась обма-
ну, но она и не подозревала об этом, а между тем добродетель ее уже инс-
тинктивно била тревогу. Вот какая мучительная борьба происходила в ее
душе, когда Жюльен появился в саду. Она услышала его голос и чуть ли не
в тот же миг увидела, что он садится рядом с ней. Душа ее встрепенулась,
словно окрыленная упоительным счастьем, которое каждый день в течение
двух недель не столько прельщало ее, сколько всякий раз снова и снова
повергало в бесконечное изумление. Но прошло несколько секунд. "Что же
это такое? - сказала она себе. - Значит, достаточно мне только его уви-
деть, и я уже готова простить ему все?" Ей стало страшно, и вот тут-то
она и отняла у него свою руку.
Его страстные поцелуи - никто ведь никогда так не целовал ее рук -
заставили ее сразу забыть о том, что он, может быть, любит другую. Он
уже ни в чем не был виноват перед ней. Мучительная горечь, рожденная по-
дозрением, мигом исчезла, а чувство блаженства, которое ей даже никогда
не снилось, наполнило ее восторгом любви и неудержимой радостью. Этот
вечер показался чудесным всем, за исключением верьерского мэра, который
никак не мог забыть о своих разбогатевших фабрикантах. Жюльен уже не
помнил ни о своем черном замысле, ни о своих честолюбивых мечтах, для
осуществления которых надо было преодолеть столько препятствий. Первый
раз в жизни испытывал он на себе могущественную силу красоты. В какой-то
смутной сладостной истоме, столь необычной для него, нежно пожимая эту
милую ручку, пленившую его своей неизъяснимой прелестью, он в полуза-
бытьи слушал шорох липовой листвы, по которой пробегал мягкий ночной ве-
тер, да далекий лай собак с мельницы на берегу Ду.
Однако это его состояние было просто приятным отдыхом, но отнюдь не
страстью. Возвращаясь к себе в комнату, он думал только об одном: какое
это будет блаженство снова взяться сейчас за свою любимую книгу, ибо для
юноши в двадцать лет мысли о "свете" и о том, какое он впечатление в нем
произведет, заслоняют все.
Вскоре, впрочем, он отложил книгу. Раздумывая о победах Наполеона, он
как-то по-новому взглянул и на свою победу. "Да, я выиграл битву, - ска-
зал он себе. - Так надо же воспользоваться этим; надо раздавить гордость
этого спесивого дворянина, пока еще он отступает. Так именно действовал
Наполеон. Надо мне будет потребовать отпуск на три дня: тогда я смогу
навестить моего друга Фуке. А если г-н де Реналь мне откажет, я ему
пригрожу, что совсем уйду... Да он, конечно, уступит".
