золота в условиях благоприятного обменного курса, а в случае иного развития
событий -- единственным местом, где золото можно приобрести.
Успех этой кампании ознаменовал начало третьего периода -- периода возросшего
либерализма в сфере английского банковского бизнеса. В соответствии с Законом
1826 г., было разрешено учреждать акционерные банки не ближе 65 миль от
Лондона, а Банк Англии получил право открывать отделения. Нежелательность
выпуска мелких купюр была предусмотрена Законом, принятым в том же году,
который запрещал выпуск банкнот номиналом менее 5 фунтов.
К тому времени уже стало очевидным, что банковский бизнес не сводится к одному
лишь выпуску банкнот и что эта деятельность вовсе не обязательно является
основной его сферой. Другая ветвь банковского бизнеса уже пустила корни и
находилась в преддверии дальнейшего роста: депозитный бизнес с чековыми
расчетами стал к тому времени заметным элементом делового мира. Актуальные
ранее требования о разрешении свободной эмиссии уступили место более насущным
теперь вопросам расширения свободы учреждения депозитных банков. Было принято
решение, что Банк Англии обладает монополией на депозитную деятельность, а
возобновленная в 1833 г. лицензия разрешала открывать в Лондоне акционерные
банки, не занимающиеся эмиссией банкнот. Первым банком, созданным в
соответствии с новыми законами, стал Лондон энд Вестминстер Бэнк (London and
Westminster Bank), за которым последовали Лондонский Акционерный Банк (London
Joint Stock Bank), а также Лондон энд Каунти Бэнк (London and County Bank).
[Все эти банки были поначалу компаниями с неограниченной ответственностью;
ограничение ответственности не было разрешено им вплоть до 1858 г.]
Закон 1833 г., кроме того, признал банкноты Банка Англии законным средством
платежа (с исключением для самого Банка) до тех пор, пока они были
конвертируемы в золото. [Закон также окончательно объявил недействительными
Законы о ростовщичестве (Usury Laws) Банк не подчинялся этим законам в части,
относящейся к займам, уже с 1716 года, но только с 1833 года он получил право
устанавливать процент на выдаваемые им ссуды по своему усмотрению.]
Результатом этого стало усиление тенденции к превращению резерва драгоценных
металлов в единую резервную систему в руках Банка Англии. Золото все еще
должно было быть доступно для обеспечения выплат до 5 фунтов, однако в периоды
необычайно высокого спроса, особенно во время паники, рядовые банки возвращали
депозиты своим вкладчикам и расплачивались по своим обязательствам банкнотами
Банка Англии, что в конечном итоге перекладывало весь спрос на золото на
последний. С этой точки зрения вполне понятным выглядело тяготение банков к
практике хранения значительной части своих резервов в Банке Англии, куда, в
случае необходимости, они обращались за получением банкнот. В этом смысле Банк
хранил не только весь золотой резерв страны, но также и банковский резерв
(резерв наличных денег).
В период между 1826 и 1836 г. было образовано около сотни акционерных
эмиссионных банков, причем около семидесяти из них были учреждены в последние
три года этого периода. Именно этот факт использовался противниками свободной
банковской системы для объяснения причин кризисов 1836 и 1839 гг. Особенно
много критики исходило от Хорсли Палмера (Horsley Palmer), Управляющего Банка
Англии ["The Causes and Consequences of the Pressure on the Money Market",
1837]. В очередной раз был поставлен на повестку дня вопрос о взаимосвязи
обращения банкнот рядовых банков страны и банкнот Банка Англии. Парламентскому
Комитету 1832 г. ["Report of the Committee of Secrecy on the Bank of England
Charter", 1831] так и не удалось прийти к определенному заключению
относительно того, следуют ли за колебаниями эмиссии Банка Англии изменения в
эмиссии рядовых банков. Теперь Палмер утверждал, что вплоть до 1836 г. Банк
Англии реагировал на отток драгоценных металлов сокращением обращения своих
банкнот, однако то влияние, которое должно было стать результатом этих
действий, было сведено на нет неразумной кредитной политикой и низкими
процентными ставками, вызванными эмиссией акционерных банков. Он также
заявлял, что с 1834 по 1836 г., до тех пор, пока Банк, в конце концов, не был
вынужден увеличить свои учетные ставки, создав тем самым более жесткую
ситуацию на денежном рынке, совокупная эмиссия частных и акционерных банков
выросла на 25%, а это вело к хроническому оттоку драгоценных металлов.
Палмер, кроме того, считал, что банковская система частных банков,
существовавшая до 1826 г., адекватно удовлетворяла потребности в банковских
услугах, в свете чего поощрение создания новых акционерных банков
представлялось ему делом опасным. Он полагал, что преимущества частных банков
остались в значительной степени недооцененными. "Около 80 частных банков
приостановили платежи в 1825 г., -- писал Палмер, -- но все же трудно найти
более убедительное доказательство их стабильности, чем тот факт, что лишь
небольшая их часть (вероятно, менее десяти) в результате обанкротились".
Заявления Палмера вызвали ироническую реплику Ллойда ["Reflections suggested
by a perusal of Mr. J. Horsley Palmer's pamphlet on the "Causes and
Consequences of the Pressure on the Money Market", 1837], которому, по его
словам, так и не удалось обнаружить в бумагах Банка достаточных свидетельств,
подтверждающих палмеровские утверждения о том, что Банк удерживал на
постоянном уровне свою эмиссию и снижал ее масштабы в периоды сокращения
запасов золота. Он пришел к выводу, что правдой было скорее прямо
противоположное, а также выразил сильное сомнение в том, что акционерные банки
были бы в состоянии наращивать свою эмиссию в течение сколь угодно
продолжительного времени, проводи Банк Англии "регулярную, устойчивую и
стабильную политику сдерживания эмиссии". Ллойд доказывал, что центральный
эмитент, чьи банкноты рассматривались акционерными банками в качестве
денежного резерва, обладал достаточной властью и был обязан контролировать
действия рядовых банков, в то время как совет директоров Банка упорствовал в
своем нежелании принять на себя такую ответственность. Ллойд и его
последователи одновременно с этим считали, что находившихся в руках Банка
Англии косвенных рычагов для такого рода контроля было недостаточно, поскольку
рядовые эмитенты запаздывали с реакцией на ограничительные акции Банка [cм.
его "Remarks on the management of the circulation and on the conduct of the
Bank of England and the Country Issuers during the year 1839."].
Большая часть последующих дискуссий фокусировалась на подобных этим проблемах
политики центрального банка, на эффективности его контроля за совокупным
денежным обращением, а также на необходимости (или на отсутствии таковой)
ограничения эмиссионной деятельности в неких заранее оговоренных пределах. В
Англии этот спор денежной и банковской школ заслонял собой более общие вопросы
свободы банковского дела. Эти две группы проблем, разумеется, не являются
полностью изолированными друг от друга, и в последующих главах мы рассмотрим
их взаимосвязи. Все, что нас пока интересует, это факт окончательной победы
денежной школы в 1844 г., переносящий нас в следующий, четвертый период нашей
хронологии, а также принятое тогда же, по крайней мере, на практике, решение в
пользу централизованного банковского бизнеса с единой резервной системой.
Именно Закон 1844 г. провозгласил окончательную монополизацию эмиссионной
деятельности в руках Банка Англии. Закон определил, что фидуциарная (не
обеспеченная золотом) эмиссия Банка должна ограничиваться 14 миллионами
фунтов. Все прочие существовавшие к тому времени эмиссионные банки получали
право на продолжение своей деятельности, однако максимальный предел эмиссии
для каждого из них фиксировался на том среднем уровне, который в преддверии
принятия Закона был достигнут данным конкретным банком. Эмиссионные права
банков терялись ими в тех случаях, когда они сливались либо поглощались
другими банками, а также, если они добровольно отказывались от такого рода
прав, причем Банк Англии должен был по Закону приобретать права таковых в
объеме двух третей от утвержденной для них эмиссии. Приобретение эмиссионных
прав вновь образованными банками было запрещено.
На сей раз Хорсли Палмер, возражая принятию банковского Закона Пила (Peel's
Act), потребовал для Банка той роли, которую Бэйджхот (Bagehot) впоследствии
окрестил ролью "кредитора в последней инстанции" (lender of last resort) [см.
Feavearyear, "The Pound Sterling", с. 256]. Он считал, что Закон ограничивал
возможности Банка оказывать помощь в кризисные времена, подобные тем, что
имели место в 1825, 1836 и 1839 гг. Как показал последующий ход событий,
надеждам самого Пила на то, что предложенные им меры помогут в значительной
степени избежать таких кризисов вообще, не суждено было сбыться. Кризисы 1847,
1857 и 1866 гг. продемонстрировали, что в случае необходимости правительство
было всегда готово освободить Банк от выполнения Закона; естественно, что
многие в этой ситуации считали статью Закона об ограничении фидуциарной
эмиссии всего лишь бумажкой, не имеющей никакого отношения к реальной жизни,
поскольку Банк Англии, едва оказавшись в трудной ситуации, всегда мог
рассчитывать на помощь правительства в узаконении очередного нарушения. И в
самом деле, взаимосвязь Банка с правительством являлась столь многолетней
традицией, что ни общественность, ни Банк, ни правительство не могли
представить альтернативы полной поддержки Банка со стороны правительства во
времена кризиса. Банк всегда занимал положение защищенного и
привилегированного института, и сохранение такой ситуации было в интересах не
только самого Банка, но и правительства.
Совет директоров Банка долгое время упорствовал в нежелании осознать всю
тонкость позиции, занимаемой Банком в той системе, которая, в результате
продолжительной серии манипуляций правительства, сделала Банк контролирующим
элементом в кредитной структуре страны. Именно природу этой роли Банка
анализировал Бэйджхот в своем труде "Lombard Street".
Глядя на Закон 1844 г. с сегодняшних позиций и, таким образом, зная о
последующем развитии событий в банковской сфере, в частности, о процессах
слияния в последней четверти XIX в., невозможно не заметить ненормальность
того положения, в которое Закон поставил провинциальные эмиссионные банки.
Поскольку им было запрещено приобретение, путем ли прямой покупки или в
результате слияния, права эмиссии других эмиссионных банков, это приводило к
консервации мелких банков даже в тех ситуациях, когда их объединение было
экономически целесообразным. Так происходило потому, что прибыль в случае
сохранения за собой эмиссионных прав могла перевешивать выгоды объединения в
более крупный концерн. Во-вторых, те акционерные банки, что проводили
эмиссионную деятельность, оставались вне лондонского рынка и, чтобы
производить выплаты по своим векселям в Лондоне, были вынуждены оплачивать
корреспондентские издержки. В этом смысле особо показательным оказался случай
Нэшнл Провиншиал Бэнк. В отличие от Лондон энд Вестминстер Бэнк, учрежденного
в рамках Закона 1833 г. в качестве лондонского банка без прав на эмиссию, он,
в соответствии с Законом 1825 г., был основан как акционерный эмиссионный
банк. Таким образом, хотя его главная контора, из которой осуществлялось общее
управление всеми его отделениями, и находилась в Лондоне, ему, тем не менее,
было запрещено проводить какую-либо банковскую деятельность на территории
столицы. Именно такого рода аномалии Глэдстоун (Gladstone) пытался
ликвидировать в Билле об эмиссии в провинции (Country Note Issues Bill),
вышедшем в 1865 г. В обмен на отмену упомянутых выше ограничений, те банки,
что предпочли бы воспользоваться преимуществами нового закона (Акт имел строго
разрешительный характер), должны были уплатить налог в размере 1% от
утвержденного для них максимума обращающихся на рынке банкнот. Кроме того,
