вероятной представлялась опасность, что недобросовестным фирмам удастся
воспользоваться огромным разнообразием банкнот, а люди будут практически
лишены возможности контролировать качество всех банкнот, которые они вынуждены
принимать. Именно подобные аргументы в пользу единообразия банковской эмиссии
использовались теми из сторонников ограничений, которые не сумели отойти от
чисто политических рассуждений о королевской привилегии. Так, например, Адольф
д'Эйшталь (Adolphe d'Eichtal) ["De la Monnaie de Papier et des Banques
d'Emission", 1864] говорил, что государство вмешивается в банковскую сферу с
тем, чтобы обеспечить гарантии для населения, поскольку возможности держателя
банкнот знать реальное положение дел должника за редким исключением равны нулю
[там же, с. 13]. Единообразие же банковской эмиссии позволило бы избежать
проблем, связанных с необходимостью тщательного изучения каждой банкноты на
предмет того, сможет ли выпустивший его банк платить по нему, либо нет.
В ответ на такого рода высказывания один бельгийский экономист [Брассе
(Brasseur)] из числа сторонников свободы банковского бизнеса подчеркивал
["Manuel d'Economie Politique", Vol. II, 1864, с. 277], что опасность того,
что "соломенные человечки" получат возможность реализовывать свои банкноты,
сильно уменьшится, как только общество осознает, что контроль за эмиссией
входит в задачу самих же банков. Это, разумеется, не означало, что публика
вообще не должна была вникать в тонкости эмиссии, и вполне логично было
предположить, что торговцы с большой готовностью будут принимать банкноты
своего собственного банка или же банкноты любого другого банка, охотно
принимаемые последним. Конечно, это было лишь частичным разрешением проблем,
связанных с непропорционально тяжелым бременем банкротств, которое несли на
себе мелкие держатели банкнот, для которых, как правило, вероятность стать
непосредственным клиентом банка была относительно мала.
В поддержку конкуренции выступили также Поль Кок, Маннекен (Mannequin) и
Шевалье. Поль Кок [статья "Les Banques de France et de Savoie" в Journal des
Economistes, 2me serie, Vol. 121 за январь 1864 г.; см. также книгу Кока "Les
Circulation en Banque ou I'lmpasse du Monopole, Emission et Change", 1865]
вслед за братьями Перейр считал, что учетная ставка, взимаемая Банком Франции,
выросла вследствие приобретения им неограниченной монополии на эмиссию банкнот
после разрушения областных банков. Вклад Маннекена [cтатья "De la Liberte des
Banques" в вышеупомянутом номере Journal des Economistes] состоял просто в
защите свободы банковского бизнеса от обвинений в том, что она ведет к
сверхэмиссии. Сделал он это в традиционном стиле банковской школы, заявив,
что, пока банкноты "не разбрасываются, где попало", а выпускаются для
обеспечения нужд торгового оборота, эмиссия не может быть чрезмерной. В
заслугу Шевалье следует поставить тот факт, что, печатая свои заметки в
газетах, особенно в Journal des Debats, он сумел привлечь к дискуссии внимание
широкого круга читателей. Курсель-Сеней также использовал прессу для изложения
собственных взглядов [cтатьи по поводу свободы банков в Journal des
Economistes за 1864 и 1865 г.].
Публикацией, породившей особенно энергичные споры, стала статья Леонса де
Лаверня ["La Banque de France et les Banques Departementales" в La Revue des
Deux Mondes за 15 апреля 1864 г.], в которой он предложил заменить монополию
Банка Франции не полностью свободной конкуренцией, а частичным плюрализмом. Он
считал нереалистичными попытки Банка Франции управлять огромной территорией из
единого центра.
Наиболее адекватной потребностям в банковских учреждениях, по мнению де
Лаверня, была бы система восьми или десяти регионов, каждый из которых имел бы
свой главный банк и его отделения. Это предложение, по сути, было призывом к
созданию некоего подобия прежней системы областных банков, но без старых
ограничений.
Вероятно, наиболее влиятельными участниками дискуссии стали Воловски и
Шевалье, которые были по разные стороны баррикад. Их спор включал прямой обмен
мнениями. Свою карьеру Воловски начинал как адвокат, и его аргументы явно
базировались скорее на юридических, нежели экономических основаниях. Шевалье
же ранее, еще до поездки в Америку, сотрудничал с братьями Перейр в движении
сенсимонистов. Несмотря на то, что аргументы Шевалье были гораздо хуже
обоснованы, чем постулаты братьев Перейр, в дискуссии он, тем не менее, вновь
оказался на позициях поддержки братьев. Нет никакого сомнения в том, что все
трое пронесли через свою жизнь сенсимонистские взгляды на банковский и
кредитный бизнес. В перестроенном по проекту сенсимонистов обществе банкам
отводилась важная управляющая и координирующая роль.
Банки должны были отвечать за количественную и качественную оценку
потребностей общества в капитале, а потому, по замыслу сенсимонистов, страна
должна была располагать значительным количеством банков, которые бы
специализировались на разных секторах экономики и были бы связаны с
центральным банком. Рядовые банки должны были информировать центральный банк о
ситуации в различных регионах и отраслях экономики, а тот, в свою очередь,
распределять между ними кредиты. При обсуждении этих планов особый упор всегда
делался на роли кредитной системы и необходимости рассредоточения учреждений,
ответственных за распределение кредитов. [См. J. В. Vergeot, "Le Credit comme
Stimulant et Regulateur de I'lndustrie -- La conception saint-simmonniene, ses
realisations, son application au probleme bancaire d'apresguerre."]
Будучи членом Палаты Депутатов, а затем -- Сената, Шевалье обладал
достаточными возможностями, чтобы привлечь внимание общественности к своим
воззрениям. Его позиция состояла в следующем [письмо в Le Journal des Debats,
4 февраля 1864 г.]: поскольку свободная торговля и принципы laisser-faire
стали общепринятой политикой, поскольку эра монополий казалась безвозвратно
ушедшей, а конкуренция -- полезной для общества, бремя доказательства тезиса о
том, что аналогичные принципы не применимы к банковскому делу, должно лежать
на тех, кто этот тезис поддерживает, а не на тех, кто его отрицает. Ведь, на
первый взгляд, создавалось впечатление, что отвергавшие свободу в банковском
бизнесе отвергали также и свободу строительства железных дорог, и свободу
обмена вообще.
Шевалье знал, что это было не так, и указывал на то, что сторонники банковской
монополии еще не сумели достаточно внятно объяснить причину своего особого
отношения к банкам. Воловски обосновал противоположную позицию в книге
внушительных размеров [La Question des Banques", 1864], которая, впрочем, не
внесла ничего нового в то, что уже было сказано о предмете ранее. Книга почти
целиком состояла из переложения взглядов других авторов и комментариев
относительно политических тенденций в банковской сфере. Однако вклад
Воловского в развитие теории во Франции не следует недооценивать, поскольку
среди всех французских экономистов он был наиболее яростным защитником
использования учетной ставки для контроля за денежными потоками.
Теперь мы вплотную подошли ко времени проведения во Франции Банковского Опроса
(Banque Enquete) ["Enquete sur les principles et les faits generaux qui
regissent la circulation monetaire et fiduciaire", 1865--66]. Причинами
проведения исследования были дело Банка Савоя и увеличение учетной ставки в
1864 г. Исследование было поручено Высшему совету по сельскому хозяйству,
торговле и общественным работам (Conceil superieur de l'Agriculture du
commerce et des travaux publics). Шевалье и д"Эйшталь, будучи его членами,
приняли участие в проведении опроса. Доклад состоял из шести томов, в сумме
составлявших около пяти тысяч страниц. Помимо представителей Банка Франции,
Совет призвал в качестве свидетелей всех, кто был хоть немного известен своими
исследованиями денежной и банковской сфер. Среди приглашенных высказаться было
и значительное число иностранных экономистов. Письменные меморандумы были
представлены Томсоном Хэнки (Thomson Hankey), Вильямом Ньюмарком (Wlliam
Newmarch), Р. Х. Паттерсоном (R. H. Patterson) и Дж. С. Миллем (J. S. Mill) из
Англии, а также бельгийским профессором де Лавлей (de Laveley) и германским
профессором Телькампфом (Tellkampf). А Уолтер Бэйджхот (Walter Bagehot)
удостоился чести быть первым свидетелем, призванным Комиссией. Среди
свидетелей, представлявших Францию, были те, кто уже успел ознакомить публику
со своими взглядами (в частности, Воловски, Исаак Перейр, Бонне, д"Эйшталь,
Обри, Лавернь, Шевалье, Курсель-Сеней, Поль Кок). К другим же, среди которых
были Цернуччи (Cemusci), Кулле (Coullet) и Хорн (Horn), которые писали
одновременно с проведением исследования, мы еще вернемся позже. Обобщая
приведенные перед Комиссией свидетельства, нельзя сказать, что они содержали
сколько-нибудь существенный вклад в теорию денег. Шевалье сделал достоянием
публики свои взгляды на кредитную политику через свои вопросы, адресованные
представителям Банка Франции. Он выразил сомнение в целесообразности и
необходимости использования учетной ставки, да и вообще каких угодно кредитных
ограничений независимо от средств их реализации, в качестве средства борьбы с
оттоком золота ["Depositions de MM, les delegues et les reggents de la Banques
de France", c. 81--117]. С точки зрения Шевалье, правильной политикой была бы
продажа Банком своих собственных ценных бумаг ("rentes") [там же, с. 112].
Шевалье особо подчеркивал недопустимость вложения капитала банка в почти
непогашаемые государственные облигации, что привело бы к связыванию
банковского капитала. Однако Шевалье и другие сторонники этой точки зрения,
среди которых были Обри и братья Перейр, не понимали, что продажа Банком
ценных бумаг привела бы к сокращению кредита в той же степени, что и в
результате прямого уменьшения количества платежных обязательств, принимаемых
Банком. Это лишило бы рынок краткосрочных кредитов тех средств, которые были
привлечены Банком в обмен на проданные им ценные бумага, что, в свою очередь,
должно было породить тенденцию к росту ставки кредитования. Школа
экономической мысли, представленная Шевалье и другими, верила в то, что им
удалось открыть гениальный механизм в форме операций на открытом рынке,
который делал Банк более ликвидным и при этом не создавал напряжения на
денежном рынке.
К этому времени большее внимание стало уделяться сравнению того влияния,
которое было бы оказано на совокупный объем денег и кредита альтернативными
банковскими системами. До той поры сторонники свободы банковского бизнеса ни в
коей мере не сходились во мнении на этот счет. Некоторые из них считали, что
свободной банковской системе не были присущи элементы, ведущие к более
обширной эмиссии денег в сравнении с централизованной системой. Другие
доказывали, что свободная система имела преимущество замены значительной части
металлических денег фидуциарными (не обеспеченными золотом) деньгами, которые,
не стоя ничего, могли выдаваться в кредит по низкой цене, благоприятствуя тем
самым развитию торговли и промышленности. Идеи такого рода были откровенно
инфляционными и вызвали ожесточенные атаки на свои позиции со стороны тех, чье
отношение к инфляции было резко отрицательным.
Бельгийский профессор политической экономии Эмиль де Лавлей подверг критике
["Le Marche Monetaire et ses Crises depuis Cinquante Ans", 1865]
экспансионистское крыло сторонников свободы банковского бизнеса по двум
направлениям. Во-первых, говорил он, если предположить правоту экспансионистов
в части того, что свобода ведет к расширению обращения, в результате должно
произойти истощение банковских резервов драгоценных металлов, за которым
следует сокращение масштабов обращения и, наконец, кризис. Более того, как
подчеркивал де Лавлей, в случае большого числа банков глубина кризиса
оказалась бы гораздо значительней, чем при существовании одного
привилегированного банка. Последний, обладая неограниченным общественным
