бизнесом. Он был связан не столько с вероятной сверхэмиссией вообще, сколько с
тем злом, которым грозит сверхэмиссия одного или нескольких банков. Очевидно,
что банкротство какого-либо банка несет убытки для определенной части
населения, а именно -- для владельцев выпущенных им банкнот.
По мнению Мак-Куллоха, государство должно регулировать банковский бизнес,
чтобы предотвратить такого рода убытки людей, неспособных различить банкноты
плохих и хороших банков. Бывает также, что люди обладают необходимой для
подобных выводов информацией, но не могут отказаться от получения выплат в
виде вызывающих сомнения банкнот из-за опасений не получить вообще ничего.
[Там же, с. 8--9. "Люди, не желающие вмешательства, заявляют, что, в отличие
от металлических денег, являющихся законным средством платежа, банкноты лишены
такой привилегии, и любой, кому они не нравятся, вправе не принимать их к
оплате; однако что бы ни было написано в законе, во многих местах на практике
они служат законным средством платежа и не могут быть отвергнуты без опасений
создать при этом множество неудобств для участвующих в сделке сторон. Следует
также заметить, что рабочие, женщины, дети и прочие группы населения, в разной
степени неспособные самостоятельно судить об устойчивости банковских
учреждений, тем не менее, имеют дело с деньгами и, таким образом, подвержены
риску быть обманутыми."] Это является убедительным аргументом за ограничение
хождения банкнот небольшого номинала. Ведь именно наиболее уязвимые группы
населения, как правило, имеют на руках лишь небольшую сумму (скажем, меньше 5
фунтов). На самом деле, основание для запрещения однофунтовых банкнот,
отмеченное самим Мак-Куллохом, состоит в более высокой вероятности допуска в
обращение поддельных банкнот мелкого номинала. [Естественно предположить, что
банкноты на мелкие суммы изучаются на предмет подделки менее тщательно, чем
банкноты крупного номинала.]
Другой тезис, для доказательства которого Мак-Куллох, впрочем, не привел почти
никаких аргументов, состоял в том, что, в то время как Банк Англии поддерживал
свои золотые резервы на уровне, соотносящемся с возможным спросом на металл в
период кризиса, в ситуации множества конкурирующих друг с другом банков ни
один из них не захотел бы взять на себя бремя общей ответственности и
понадеялся бы на усилия других.
В том виде, в котором этот тезис был выдвинут Мак-Куллохом, он был
неубедителен a priori, не имея в то же время и достаточных практических
оснований.
Вне всякого сомнения, находясь под впечатлением событий 1825 г., Мак-Куллох
высоко отзывался о возможностях институтов, подобных Банку Англии, способных
оказать помощь во время кризисов путем расширения эмиссии и предоставления
почти неограниченных кредитов переживающим трудные времена фирмам с устойчивой
репутацией. По мнению Мак-Куллоха, при альтернативной системе с несколькими
банками ни один из них не был бы в состоянии породить в других такую
уверенность в собственном могуществе и убедить всех принимать свои банкноты.
Во времена всеобщего недоверия все они были бы вынуждены сворачивать, а не
расширять свою деятельность.
В ответе Парнелла, основанном главным образом на критическом разборе политики
Банка Англии за предшествующие полвека, не содержалось каких-либо попыток
поспорить с главными аргументами Мак-Каллоха против диффузии эмиссионных прав.
Происходившие примерно в то же самое время события в Америке заставили
сформулировать свою позицию в отношении проблем эмиссионной деятельности и
американских исследователей. В начале 30-х годов значительный вклад в
дискуссию был внесен Элбертом Гэллэтином ["Considerations on the Currency and
Banking System of the United States", 1831]. При проведении анализа истории
американского банковского дела, он был, без сомнения, поражен частотой, с
которой банки приостанавливали свои выплаты, и наиболее интересовавшей
Гэллэтина темой стал поиск способов, позволивших бы удерживать банковскую
эмиссию в отведенных для нее пределах. Для этого он рекомендовал гораздо более
жестко лимитировать как объем эмиссии, так и размеры всех прочих обязательств,
разрешенных банку законом. [В качестве конкретного норматива он предложил,
чтобы объем займов не превышал собственные капиталы банка более, чем в два
раза. Это само по себе имело бы эффект ограничителя эмиссии, однако Гэллэтин
также рекомендовал особо лимитировать выпуск банкнот двумя третями от суммы
банковского капитала.] Гэллэтин считал, что наилучшим способом, который бы
позволил полностью избежать опасности потери банком платежеспособности, было
бы инвестирование средств банка в государственные ценные бумаги. [Впрочем,
реальное функционирование системы депонирования облигаций уже спустя некоторое
время продемонстрировало ошибочность этого тезиса.] Правда, он сомневался в
целесообразности такой политики для Соединенных Штатов ввиду небольшого объема
находящихся там в обращении государственных ценных бумаг. Как бы то ни было,
глубоко позитивное впечатление на Гэллэтина произвела шотландская банковская
система [там же, с. 94] с ее высокоразвитыми депозитным бизнесом и системой
выдачи наличных кредитов. [В определенной степени эта система соответствует
современному методу займа через овердрафт (method of loan by overdraft).]
Наиболее действенным методом предотвращения избыточной эмиссии Гэллэтин считал
практику частого межбанковского обмена банкнотами, с успехом опробованную в
Шотландии и применявшуюся альянсом Банков Бостона и Банком Соединенных Штатов
[там же, с. 95].
Несмотря на щедрые похвалы в адрес шотландской системы, Гэллэтин, тем не
менее, не поддерживал распространение свободной конкуренции за пределы
ссудного и депозитного бизнеса, то есть на эмиссионную сферу. Многие
современники Гэллэтина считали, что депозиты, в отличие от банкнот, не
оказывают никакого влияния на совокупное обращение и, следовательно, на цены.
Интересно, однако, что Гэллэтин подобной черты между депозитной сферой и
выпуском банкнот не проводил. Напротив, он специально оговаривался, что
"кредиты на текущих счетах, а также депозиты наших банков по своему
происхождению и функционированию совершенно идентичны банкнотам; у нас, таким
образом, нет другого выхода, как рассматривать сумму кредитов к выплате до
востребования, зафиксированных в балансах ряда банков, в качестве составной
части денежной массы Соединенных Штатов." [Там же, с. 31.] Не приходится
сомневаться в том, что Гэллэтин не только отчетливо понимал суть той роли в
совокупном обращении, которая принадлежала чекам, выписываемым по текущим
счетам, но и осознавал четкое сходство между выдачей новых займов путем
кредитования текущих счетов и выпуском в обращение банкнот. Вероятно,
критерием различия между банкнотами и депозитами Гэллэтин считал сферу их
признания (generality of acceptability). ["Отличие чеков от банковской эмиссии
состоит в том, что банкноты принимаются к платежу исключительно на основании
общего доверия к банкам, в то время как чеки -- на основании особого рода
доверия к выписавшему их лицу." См. Gallatin, "Suggestions on the Banks and
Currency of the Several United States, etc.", 1841, p. 13.]
Среди тех, кто прочел труды Гэллэтина, был и директор Банка Дж. У. Норман
["Remarks on Currency and Banking", 1833]. Норман отверг тезис Гэллэтина и
Пэрнелла о том, что механизм клиринга может служить эффективным средством
контроля за размерами банковской эмиссии. Ведь если стремление к экспансии
захватит все либо большинство банков, пояснял он, частые межбанковские обмены
банкнотами будут бесполезны с точки зрения контроля за сверхэмиссией,
поскольку клиринг в условиях синхронной экспансии банков не приведет к
изменению межбанковских балансов.
Сам Норман придерживался мнения, что те сферы банковского бизнеса, которые он
называл "истинными и законными его объектами", могут и должны быть
предоставлены свободной конкуренции [там же, с. 27 и с. 42]; выпуск же
банкнот, по его мнению, был одним случаем из ста, где существование монополии
должно было остаться незыблемым [там же, с. 25--26]. Поэтому Норман
придерживался идеи полной ликвидации всей эмиссии рядовых банков страны [там
же, с. 58].
Видимо, первым автором, давшим четкое объяснение причин, по которым
конкуренция в эмиссионной деятельности не может отождествляться с конкуренцией
в других сферах бизнеса, был С. Дж. Лойд (S. J. Loyd) (впоследствии Лорд
Оверстоун (Lord Overstone)). "Естественным благом, приносимым обществу
конкуренцией" -- говорил он, "является то, что она пробуждает в производителе
изобретательность и трудолюбие. Как следствие, общество снабжается товарами
наилучшим образом, как с точки зрения их качества, так и количества, и, к тому
же, по самым низким ценам. В то же время весь ущерб от просчетов производителя
несет он сам, а отнюдь не общество. Что же касается бумажных денег, то здесь
интересы общества лежат в совершенно другой плоскости. Целью здесь является
плавное сбалансированное регулирование количества денег в обращении,
зафиксированное законодательством. От последствий ошибок в этой сфере в
гораздо большей степени страдает именно общество, нежели сам эмитент." [Из
памфлета "Further Reflections on the State of the Currency and the Action of
the Bank of England", 1837, p. 49.]
Лойд, Норман и Мак-Куллох впоследствии стали видными представителями денежной
школы (currency school) и активными сторонниками Закона Пила. Поэтому их
присутствие их в лагере противников свободного вхождения в банковский бизнес
вполне объяснимо. Более странно обнаружить там Тука, который был одним из
лидеров Движения за свободу торговли и, кроме того, являлся наиболее видным
выразителем тех взглядов на деньги и кредит, которые впоследствии оформились в
так называемую банковскую школу (banking school). Представители этой школы
выступали против всяких законодательных ограничений на размер банковской
эмиссии, считая, что установление ее конкретного предела в зависимости от
рыночного спроса должно быть отдано на усмотрение органов, выпускающих
банкноты. Разделяя подобные взгляды [по крайней мере, до 1840 г.], Тук все же
оставался ярым противником внедрения свободной торговли в банковскую сферу.
"Что касается свободы бизнеса в банковской сфере в том смысле, как эта свобода
зачастую толкуется, -- говорил он, -- то здесь я согласен с одним американским
журналистом, который как-то заметил, что свободный бизнес в банковском деле
является синонимом свободы жульничества." Подобные претензии "ни в малейшей
степени не основываются на аргументах, сходных с теми, что используются в
требованиях о свободе конкуренции в производстве. Банковская сфера есть
область государственного регулирования, попадающая в сферу компетенции
полиции" ["History of Prices", 1838, Vol. III, p. 206]. Это высказывание Тука
бесконечное число раз цитировалось противниками свободы банковского бизнеса в
Европе, став для них неким подобием лозунга.
Массовые приостановки денежных выплат, имевшие место в 1837 г. в Америке,
привели к новому витку споров по другую сторону Атлантики. Впоследствии эти
споры оказали существенное влияние и на европейскую мысль. Двое авторов --
Ричард Хилдрет (Richard Hildreth) и Г. Ч. Кэйри (H. C. Carey) -- были особенно
категоричны в том, что события 1837 г. послужили сильным доводом в пользу
свободы банковского бизнеса. Хилдрет ["The History of Banks to which is added
a Demonstration of the Advantages and Necessity of Free Competition in the
Business of Banking", 1837] подверг резкой критике царивший в Америке дух
протекционизма, заявив, что, если бы свободной конкуренции было дозволено
сменить существовавшую систему политического вмешательства и монополизма,
последствия кризиса не были бы столь серьезны. В свою очередь, Кэри "The
Credit System in France, Great Britain, and the United States", 1838] встал на
защиту американской банковской системы, подчеркивая тот факт, что эта система,
не будучи, разумеется, безупречной во всех отношениях, предоставляла гораздо
