противоположной той, откуда когда-то приближались паломники (последнее
паломничество состоялось триста лет назад): Дворец Шрайка, напоминающий
своими бесчисленными зубцами о существе, которое не появлялось тут много
лет; далее Пещерные Гробницы, три подряд, разинутые пасти в розовом
мраморе стены ущелья; огромный Хрустальный Монолит, Обелиск, Нефритовая
Гробница; и, наконец, украшенный затейливой резьбой Сфинкс - крылья
распростерты, дверь запечатана.
Капитан взглянул на хронометр.
- Час пятьдесят шесть, - сказала Барнс-Эйвне.
Де Сойя пожевал губу. Все подходы к Сфинксу вот уже несколько
месяцев охраняли швейцарские гвардейцы. За их спинами располагались
прочие подразделения. У каждой Гробницы - на случай, если пророчество
окажется не совсем верным, - стоял патруль. За пределами долины занимали
позиции подкрепления. Из космоса вели постоянное наблюдение факельщики и
командный звездолет. На краю долины находился готовый к немедленному
старту личный катер де Сойи, который должен был доставить капитана
вместе с девочкой на авизо "Рафаил" (на борту корабля установили
соответствующих размеров реаниматор).
Но сперва эту девочку по имени Энея следует окрестить. Таинство
совершится в часовне на борту "Святого Бонавентуры", сразу после того
как они окажутся в космосе. А три дня спустя она воскреснет на Пасеме, и
капитан передаст ее с рук на руки адмиралу Марусину.
Де Сойе не давали покоя две мысли: что, если девочка пострадает,
несмотря на все заверения кардинала Лурдзамийского? Что, если им не
удастся захватить ее? Честно говоря, непонятно, какую угрозу для Ордена
и Церкви может представлять ребенок - пускай даже ребенок из прошлого,
ребенок, общавшийся с Техно-Центром.
Капитан отогнал надоедливые мысли. От него требуют не понимания, а
послушания; он должен выполнять приказы начальства, служа в лице
командиров Святой Церкви и Иисусу Христу.
- Нашли, - донесся сквозь треск голос сержанта Грегориуса. Де Сойя
отрегулировал резкость визора, различил в клубах песка пять фигурок,
увидел деревянные обломки, разодранный картон и покореженную
металлическую конструкцию, нечто вроде планера с простенькой солнечной
батареей.
- Управляемый летательный аппарат, - доложил капрал Ки.
Де Сойя отключил визор и улыбнулся генералу Барнс-Эйвне.
- Очередная учебная тревога? Если мне не изменяет память, пятая за
день.
- В следующий раз тревога может оказаться боевой, - ответила
генерал без тени улыбки. - Готовность номер пять подтверждаю, -
проговорила она в микрофон. - В час "С" минус шестьдесят готовность
номер шесть.
Командиры подразделений принялись рапортовать о выполнении приказа.
- Признаться, я не понимаю, кого мы опасаемся, - заметил капитан.
Барнс-Эйвне пожала плечами:
- Пока мы с вами беседуем, к Гипериону вполне могут подлетать
Бродяги.
- Если так, им лучше нападать целым Роем, - отозвался де Сойя. -
Иначе у них ничего не выйдет. Мы легко с ними справимся.
- На словах все просто, а вот на деле... - протянула генерал.
Скиммер совершил посадку. Открылся люк, на землю спустился трап.
Пилот повернулся к генералу с де Сойей, снял визор и доложил:
- Мне было приказано сесть у Сфинкса за 110 минут до часа "С". Мы
сели на минуту раньше.
Де Сойя поднялся:
- Хочу размяться, пока есть возможность. Не желаете присоединиться,
генерал?
- Нет. - Барнс-Эйвне вновь поднесла к губам микрофон.
Разреженный воздух снаружи буквально искрился. Небо над головой
было, как везде на Гиперионе, лазурным, однако над южной стеной каньона
уже мерцало марево.
Де Сойя посмотрел на хронометр. Час пятьдесят. Капитан набрал
полную грудь воздуха, пообещал себе не смотреть на часы по крайней мере
минут десять и направился к возвышавшемуся неподалеку Сфинксу.
12
Когда многочасовая беседа наконец завершилась, меня отослали в
постель с наказом спать до трех утра. Естественно, я не сомкнул глаз.
Во-первых, мне обычно не спится в ночь перед дальней дорогой, а
во-вторых, разве заснешь, когда вокруг творится такое?! За окнами царила
тишина, ярко сверкали звезды. Некоторое время я лежал на кровати, но
около часа ночи встал, оделся и в пятый или шестой раз проверил
содержимое своего вещмешка.
Экипировали меня, скажем прямо, не слишком шикарно: смена одежды и
белья, носки, лазерный фонарь, две фляги с водой, подобранный по заказу
нож в чехле, плотная куртка с термоподогревом, одеяло, которое можно
было использовать как спальный мешок, инерционный компас, старый свитер,
прибор ночного видения и пара кожаных перчаток. Что еще нужно искателю
приключений?
Одежду я тоже подобрал соответствующую: удобная полотняная рубашка,
жилет с множеством карманов, плотные габардиновые штаны вроде тех, в
каких я, бывало, ходил на охоту, высокие сапоги - наслушавшись в детстве
бабушкиных историй, я называл такие не иначе как "разбойничьими" - они
слегка мне жали; и треуголка, без труда влезавшая в карман жилета.
Я пристегнул нож к поясу, положил в карман компас и наблюдал за
звездами до тех пор, пока без пятнадцати три не появился А.Беттик.
Старый поэт не спал, поджидая меня в комнате на верху башни. В небе
холодно мерцали звезды, в светильниках у стен потрескивало пламя; кроме
того, комнату освещали висевшие на стенах факелы. Мне предложили завтрак
- жареное мясо, фрукты, пирожки с повидлом и свежий хлеб, но я взял
только чашечку кофе.
- Закуси, - пробурчал старик. - Кто знает, когда тебе доведется
поесть в следующий раз?
Я пристально поглядел на него. От чашки в моей руке поднимался пар.
- Если все пойдет по плану, через пять с небольшим часов я окажусь
на звездолете. Там и поем.
Силен фыркнул:
- Юноша, когда и где все шло по плану?
- Кстати, - я пригубил кофе, - вы, кажется, собирались поведать мне
о чуде, которое отвлечет швейцарских гвардейцев.
-Доверься мне, сынок, - произнес, помолчав, Силен.
Я вздохнул. Подтвердились мои худшие опасения.
- Значит, довериться и все? - Он молча кивнул. - Ладно, посмотрим.
- Я повернулся к А.Беттику. - Не забудь, где ты должен быть вместе с
кораблем.
- Не забуду, месье Эндимион, - отозвался андроид.
Я подошел к ковру-самолету, на котором уже лежал мой вещмешок.
- Как насчет последних указаний? - спросил я, обращаясь ко всем
сразу.
"Летающая кровать" Мартина Силена приблизилась на пару метров. В
свете факелов старик сильнее прежнего смахивал на мумию. Его пальцы
казались пожелтевшими от времени костями.
- Слушай, - прохрипел он.
В безбрежном море тварь живет.
Она Столетьями дряхлеть обречена,
Чтобы однажды подвести итог -
Наедине с собой в урочный срок.
Вообразить дано кому из нас
Такую муку? Сотни тысяч раз
В часы отлива обнажалось дно.
А тварь все ждет. Но ей не суждено,
Дождавшись срока, обрести покой:
Пусть мир она изучит колдовской
Каков он есть, пускай познает ход
Светил небесных и движенье вод,
Познает смысл вещей и хоть чуть-чуть
Субстанций, звуков, форм постигнет суть -
Но не умрет. Должна и дальше жить,
Страданье с редкой радостью делить
Благочестиво... И опять - одна,
К существованью приговорена.
Когда же час назначенный пробьет,
Когда нальется соком зрелый плод,
Предстанет некий юноша пред ней,
Небес благих посланец. Вестник сей
Научит умереть - иначе он
На вечность вместе с нею обречен.
[Дж. Китс "Эндимион". Песнь третья.]
- Я не понимаю, что...
- Ну и хрен с тобой. Спаси Энею, переправь ее к Бродягам, а когда
вырастет, привези ко мне. Проще простого, Рауль Эндимион, даже пастух с
этим справится.
- Я еще был помощником планировщика, барменом и охотником. - Я
поставил чашку на стол.
- Почти три, - проговорил Силен. - Пора.
- Сей момент. Меня учили перед дальней дорогой заглядывать в одно
хорошее местечко. - Я сбегал в уборную, облегчился, на секунду
прислонился к холодной стене, услышал голос бабушки: "Рауль Эндимион, ты
что, спятил?", ответил: "Да" и вернулся к Силену. Ноги подгибались,
сердце бешено колотилось. - Порядок.
Мартин Силен фыркнул. "Летающая кровать" зависла рядом с ковром. Я
уселся на ковер, прикоснулся к левитационным нитям и взмыл на полтора
метра в воздух.
- Не забудь включить автопилот, когда окажешься в Разломе.
- Да помню я, помню...
- Заткнись и слушай. - Костлявые пальцы коснулись нитей. - Нажмешь
сюда, сюда и сюда. Можешь, конечно, управлять вручную, если ткнешь вот
сюда... Но я тебе не советую. Сам ты никогда оттуда не выберешься.
Положись на программу.
Я кивнул и облизал пересохшие губы.
- А кто программировал автопилот? Кто летал на ковре?
- Твой покорный слуга. - Силен оскалил в ухмылке зубы. - Без малого
двести лет назад. На программирование у меня ушло несколько месяцев.
- Двести лет! - Я чуть было не спрыгнул на пол. - Да за это время
все двадцать раз могло измениться! Обвалы, землетрясения, оползни...
Мартин Силен пожал плечами:
- Ты полетишь со скоростью свыше двухсот километров в час.
Следовательно, если во что-то и врежешься, то наверняка разобьешься. -
Он похлопал меня по спине. - Давай отправляйся. Энее сердечный привет.
Скажи ей, что дядюшка Мартин хочет побывать перед смертью на Старой
Земле. И что старому пердуну не терпится услышать, как она "субстанций,
форм и звуков явит суть".
Я поднял ковер повыше. А.Беттик протянул мне руку, которую я крепко
пожал.
- Удачи, месье Эндимион.
Я кивнул, внезапно сообразив, что сказать мне нечего, вылетел из
башни и направил ковер к небосводу.
Чтобы добраться из города Эндимион на континенте Аквила до Долины
Гробниц Времени на Экве, следовало лететь на север. А я полетел на
восток.
Вчерашний испытательный полет - утомленному сознанию мнилось, будто
это произошло не вчера, а сегодня, - убедил меня, что управлять ковром
очень просто; правда, скорость тогда не превышала нескольких километров
в час. Поднявшись на сотню метров над башней, я задал курс - освещая
зажатым в зубах фонариком инерционный компас, выровнял ковер и сверился
со старой картой, которую вручил мне поэт, после чего прижал ладонь к
узору из золотых нитей. Ковер начал разгоняться, вскоре включился
силовой экран, защищающий пассажиров от ветра. Я обернулся, чтобы
бросить последний взгляд на башню и помахать Силену, если тот вдруг
высунется в окно, однако развалины города уже затерялись в ночной
темноте.
Спидометра на ковре не было, поэтому скорость приходилось
определять на глазок. Впереди маячили горы, снежные шапки которых были
отчетливо видны в свете звезд; на всякий случай я надел ночной визор и
вновь сверился с картой. Начались предгорья, и я взмыл выше; в сотне
метров подо мной мелькали призрачно-зеленые в окулярах визора валуны,
водопады, следы лавин и ледяные поля. Ковер летел бесшумно, силовой
экран не пропускал ни единого звука; несколько раз я замечал испуганных
животных, которые убегали от диковинной бескрылой птицы. Через полчаса я
пересек континентальную границу, удерживая ковер точно посередине ущелья
глубиной в пять тысяч метров. Было чертовски холодно; несмотря на то,
что силовой экран удерживал тепло, я уже давно натянул перчатки и куртку
с подогревом.
Преодолев горы, я снизился. Тундра сменилась пустошами, затем стали
появляться заросли вечноголубого кустарника и карликовые триаспении.
