Сойю, успокаивая нервы.
- Где мы находимся?
- В системе Парвати.
- Что с остальными? - Де Сойе смутно припомнился сержант Грегориус
и два других члена экипажа. Однако капитан совершенно не помнил, как они
попали на борт.
- Пробуждаются, святой отец.
- Сколько прошло времени?
- Немногим меньше четырех дней с того момента, как вы прибыли на
корабль, святой отец. Прыжок состоялся через час после того, как вас
поместили в реаниматор. Согласно вашим распоряжениям, переданным через
сержанта Грегориуса, мы подошли к Парвати на расстояние в десять
астроединиц.
Де Сойя кивнул. Даже это движение причинило адскую боль, которая
пронзила каждую клеточку тела. Но то была приятная боль, совсем не
похожая на боль от ран.
- Ты связывался с губернатором Парвати?
- Нет, святой отец.
- Хорошо. - В свое время Парвати являлась планетой на задворках
Гегемонии; таковой она оставалась и по сей день, теперь уже на задворках
территории, подвластной Ордену. Межпланетных кораблей, грузовых или
военных, в этой системе не было. На Парвати стоял немногочисленный
гарнизон, располагавший несколькими катерами. Если девчонка и впрямь
направляется сюда, кроме "Рафаила", ловить ее будет некому. - Есть
какие-нибудь сведения о противнике?
- Неопознанный корабль перешел в гиперпространство на два часа
восемнадцать минут раньше нас. Координаты точки перехода подтверждают,
что место назначения корабля - система Парвати. Расчетное время в пути -
приблизительно два месяца три недели два дня семнадцать часов.
- Благодарю, - сказал де Сойя. - Когда остальные очнутся, передай,
что я жду их в кают-компании.
- Слушаюсь, святой отец.
"Матерь Божья, что я буду делать без малого три месяца на этой
вшивой планетенке?"
Наверно, у него случилось помутнение рассудка. Ну конечно -
ранения, мучительная боль, лекарства... Ближайшая система,
подконтрольная Ордену, - Возрождение-Вектор, десять дней полета от
Парвати (то есть пять месяцев объективного времени); получается, туда он
попадет через два с половиной месяца после того, как корабль с девчонкой
на борту окажется в системе Парвати. Нет, рассудок у него, может, и
помутился - да и сейчас не совсем в порядке, - но решение он принял
верное.
"Можно прыгнуть на Пасем. Обратиться за советом к Генеральному
Штабу, даже к самому Папе. В конце концов, просто отдохнуть два с лишним
месяца, а потом прыгнуть обратно".
Де Сойя покачал головой и вновь поморщился от боли. У него приказ -
захватить девочку и доставить на Пасем. Если он вернется без нее, то как
бы распишется в неудаче. Наверно, за Энеей пошлют кого-то другого.
Хотя... Капитан Марджет Ву ясно дала понять, что "Рафаил" уникален -
единственный на сегодняшний день шестиместный авизо класса "архангел";
вполне возможно, что за минувшие месяцы был построен второй такой
корабль, но возвращаться все равно нет смысла. А если "Рафаил"
по-прежнему остается единственным "архангелом", рассчитывать можно разве
что на пополнение экипажа.
"Смерть и воскрешение не являются развлечением". Это правило
внушали де Сойе с детских лет. Из того, что существует таинство
воскрешения, которое доступно всем истинно верующим, вовсе не следует,
что к нему можно прибегать, подчиняясь прихоти.
"Поговорю с Грегориусом и остальными, тогда и решу, как быть.
Составим план, потом воспользуемся криогенной фугой. Подумаешь, пара
месяцев. За кораблем с девчонкой гонится "Святой Антоний". Здесь она
окажется меж двух огней, и мы без труда захватим звездолет".
Что ж, на первый взгляд вполне логично. Однако на ум де Сойе
неожиданно пришла шальная мысль:
"Без труда... То же самое ты думал перед отлетом на Гиперион".
Капитан со стоном выбрался из реаниматора и отправился на поиски
душа, горячего кофе и какой-нибудь одежды.
19
Впервые столкнувшись с двигателем Хоукинга несколько лет назад, я
до сих пор слабо представлял, как он устроен. Тот факт, что принцип
действия этого двигателя возник по чистой случайности в больном мозгу
человека, жившего в двадцатом веке христианской эры, внушал мне
известные опасения, которые, впрочем, не шли ни в какое сравнение со
страхом, почерпнутым из опыта.
Мы встретились в библиотеке, то бишь в штурманской, как уточнил
компьютер, за несколько минут до перехода в состояние С-плюс. Я
переоделся в костюм, извлеченный из вещмешка. Мои волосы, как и волосы
Энеи, были влажными после душа. Девочка разыскала в гардеробе Консула
купальный халат, который, как, вероятно, и все прочие вещи, был ей
изрядно велик. В этом халате она выглядела даже моложе своих двенадцати
лет.
- Наверно, пора ложиться в фугу, - сказал я.
- Зачем? - удивилась Энея. - Разве вам не любопытно?
Я нахмурился. Все охотники и военные инструкторы, с которыми я
разговаривал, утверждали, что состояние С-плюс следует пережидать в
криогенной фуге. Именно таким образом люди испокон веку путешествовали в
космосе. Двигатель Хоукинга оказывал какое-то воздействие на тело и
душу. Лично я опасался галлюцинаций, кошмаров наяву и непереносимой
боли, о чем и поведал своим спутникам.
- Мама и дядя Мартин говорили, что в состоянии С-плюс нет ничего
страшного, - заметила девочка. - Просто к нему нужно привыкнуть, а потом
начинаешь получать удовольствие.
- Кроме того, наш корабль был модифицирован Бродягами, - прибавил
А.Беттик. Мы с Энеей сидели за низеньким стеклянным столиком посреди
библиотеки, андроид же стоял чуть в стороне. Я обращался с ним как с
равным, а он упорно игнорировал мои попытки и продолжал корчить из себя
слугу. Ну и шиш с ним, в конце концов пускай валяет дурака, если ему так
хочется.
- В самом деле, - подтвердил компьютер. - Бродяги, в частности,
перенастроили внутреннее силовое поле, благодаря чему воздействие
состояния С-плюс на человека значительно уменьшилось.
- Каковы же все-таки побочные эффекты? - осведомился я, не желая, с
одной стороны, демонстрировать всю глубину своего невежества, а с другой
- страдать без необходимости.
Андроид переглянулся с девочкой, затем повернулся ко мне:
- Признаться, я всегда проводил полет в фуге. Вернее, в трюме, куда
андроидов запихивали, как мороженые туши.
Мы с Энеей посмотрели друг на друга, избегая встречаться взглядом с
А.Беттиком.
Корабль издал звук, удивительно похожий на человеческий кашель.
- Основываясь на своих наблюдениях за людьми - разумеется, на них
нельзя полагаться, поскольку...
- Поскольку у тебя нелады с памятью, - в унисон проговорили мы с
девочкой, снова переглянулись и засмеялись.
- Извини, корабль, - сказала Энея. - Продолжай.
- Я собирался сказать, что, по моим наблюдениям, при переходе в
состояние С-плюс у людей отмечается расстройство зрения, они становятся
мрачными и погружаются в скуку. Полагаю, криогенную фугу изобрели с
целью скоротать время в долгих перелетах, а затем, обнаружив, насколько
это удобно, стали использовать повсеместно.
- Скажи прямо, Бродяги... гм... устранили побочные эффекты?
- Почти все, - ответил компьютер, - за исключением скуки. Последняя
является чисто человеческим феноменом, лекарства от которого, по-моему,
не существует. - Наступила тишина, затем компьютер объявил: - До
перехода две минуты десять секунд. Все системы работают нормально.
Погони не обнаружено, хотя "Святой Антоний" следит за нами при помощи
детекторов дальнего действия.
Энея встала:
- Пошли посмотрим, как произойдет переход.
- Откуда? Из проекционной ниши?
- Нет, - откликнулась девочка. - Снаружи.
На корабле, о чем я и не подозревал, имелся балкон. На него можно
было выйти в любой момент - даже когда звездолет разгонялся до
спин-скорости, готовясь к переходу в состояние С-плюс. Я ни о чем
подобном не догадывался, а если бы мне сказали, ни за что бы не поверил,
что такое возможно.
- Выдвини, пожалуйста, балкон, - попросила Энея. Корабль
подчинился, и мы через сводчатый проход вышли в космос. Конечно, это был
не открытый космос; даже мне, пастуху, провинциалу, было известно, что в
открытом космосе у нас лопнули бы барабанные перепонки и глаза и
мгновенно выкипела бы кровь. Но впечатление было полным - если не
считать того, что в открытом космосе не бывает роялей.
- Это не опасно? - спросил я, прислоняясь к поручню. Гиперион
превратился в крохотную искорку, его солнце сверкало по правому борту, а
за кораблем тянулся плазменный хвост километров десяти длиной. Казалось,
мы балансируем на высокой колонне голубого камня. Зрелище было не для
тех, кто страдает боязнью высоты или агорафобией. Кстати, до того
момента я и не предполагал, что подвержен обоим заболеваниям.
- Если откажет силовое поле, мы погибнем в долю секунды, - сказал
А.Беттик. - А какая разница, где погибать, внутри или снаружи?
- А радиация? - не сдавался я.
- Экран отражает вредные космические лучи и затемняет свет
ближайших звезд, чтобы пассажиры не ослепли. В остальном он проницаем
для любого излучения.
- Понятно. - Я инстинктивно попятился.
- Тридцать секунд до перехода, - сообщил компьютер. Даже с балкона
казалось, что он вещает откуда-то из центра каюты.
Энея уселась за рояль и начала играть. Мелодия была незнакомой, но
явно классической... Пожалуй, века из двадцать шестого.
Я ожидал, что корабль предупредит нас о переходе - ну, станет
отсчитывать последние секунды или предпримет что-нибудь еще в том же
духе, - однако мои ожидания не оправдались. Внезапно включился двигатель
Хоукинга, послышался гул, палуба под ногами задрожала, голова пошла
кругом - мне почудилось, будто меня вывернули наизнанку, безболезненно и
безжалостно; а затем ощущение исчезло столь же неожиданно, как и
возникло.
Космос тоже исчез. Я имею в виду картину, которую лицезрел секундой
ранее - яркое солнце Гипериона, крошечная планета, окруженный светящимся
ореолом корпус корабля, редкие звезды, которые можно было разглядеть
сквозь ореол, колонна голубого пламени. Все пропало, а появилось...
Трудно подобрать слова.
Звездолет никуда не делся, он по-прежнему находился "над" и "под"
нами. Балкон, на котором мы стояли, сохранил свою материальность. А вот
свет куда-то подевался. Понимаю, что говорю глупости, ведь отраженный
свет должен был присутствовать, но мне тогда показалось, что я отчасти
утратил зрение, что мои глаза улавливают только форму и объем, но никак
не свет.
Вселенная съежилась до небольшой голубой сферы перед носом корабля
и красной сферы за кормой. Я достаточно разбирался в физике, чтобы
предположить наличие допплеровского эффекта; но это был обман зрения,
поскольку до перехода в состояние С-плюс мы даже не приблизились к
скорости света, а очутившись в пространстве Хоукинга, намного ее
превзошли. Тем не менее голубая и красная сферы, в которых, если
присмотреться, можно было различить звезды, у меня на глазах как бы
отодвинулись, уменьшились в размерах. Между ними простерлось... ничто. Я
разумею вовсе не сколь угодно непроглядную темноту. Вообразите бездонную
пучину, пустоту, в которой попросту нечего видеть. Головокружение
миновало, зато подкатила тошнота, скрутившая мое тело не менее жестоко,
чем сам переход несколько секунд назад.
- Боже мой, - выдавил я, цепляясь за поручень, и крепко зажмурился.
Не помогло. Пучина отказывалась пропадать. В тот миг я понял, почему
люди предпочитают путешествовать в криогенной фуге.
