впоследствии оказавшееся агентом II-го отдела Польского генерального
штаба полковником Леснобродским, с предложением доставлять
Российскому правительству официальные секретные документы из
Польского генерального штаба. В Российском полномочном
представительстве он встречал неизменный отказ воспользоваться его
предложением. Тем не менее 10 октября поздно вечером полковник
Леснобродский явился в Российское полномочное представительство и
принес с собой разнообразные документы и целое секретное дело о
польском шпионаже в Германии с многочисленными печатями, подписями,
штемпелями II-го отдела, с картой и фотографиями якобы польских
шпионов в Германии и предложил купить у него за 500 000 марок все эти
документы. Как только мне было об этом доложено, я сейчас же позвонил
вице-министру г. Домбскому и просил его немедленно командировать в
полномочное представительство чиновника министерства иностранных дел
совместно с представителями других властей для составления протокола
и ареста полковника Леснобродского. Вице-министр г. Домбский за
поздним временем, к сожалению, не мог командировать представителя
министерства иностранных дел. В полномочное представительство были
командированы лишь представители общей и сыскной полиции, которые
арестовали полковника Леснобродского, но отказались допросить его.
Отсутствие в деле первого показания г. Леснобродского в самом
полномочном представительстве является существенным ущербом для
нормального следствия, который может отразиться на дальнейшем ходе
его. Во время ожидания представителей польских властей полковник
Леснобродский сознался, что ему в качестве агента II-го отдела
генерального штаба поручено было непосредственным начальником,
майором Кешковским, войти в доверие полномочного представительства с
провокационной целью и что доставленные им документы являются
фальсификацией, изготовленной II-м отделом и врученной ему майором
Кешковским для продажи Российскому полномочному представительству.
В то время как Российское и Польское правительства путем
переговоров стараются уладить недоразумение между обеими сторонами и
достигли недавно соглашения по всем спорным вопросам, Польский
генеральный штаб прилагает все усилия, чтобы какой-либо преступной
провокацией обострить и испортить отношения между Россией и Польшей.
В последнюю неделю в Российское полномочное представительство
систематически являлись подозрительные лица, которые представляли
удостоверения II-го отдела Польского генерального штаба за подписью
майора Кешковского и предлагали доставлять нам разнообразные
документы. Каждый раз такие предложения оканчивались нашим
требованием немедленно покинуть здание полномочного
представительства.
В свое время, когда Российское правительство опубликовало
документы, установившие преступную работу II-го отдела генерального
штаба в контакте с <Народным союзом защиты родины и свободы>,
возглавляемым Савинковым, Одинцовым и другими, уличенные лица,
защищаясь, пытались прикрыть преступление фельетоном, напечатанным во
всех польских газетах за подписью Масловского. Чтобы оправдать и
усилить этот способ защиты, II-м отделом генерального штаба был
задуман план действительной провокации, который, удавшись, должен был
служить оправданием и спасением от законного и неопровержимого
обвинения, которое Русское правительство предъявляло Польскому
генеральному штабу.
Случай с полковником Леснобродским с очевидностью устанавливает,
что против Российского полномочного представительства ведется широко
задуманная провокационная работа, руководимая Польским генеральным
штабом.
Представляя при сем 1) одну копию протокола, составленного 10
октября в Российском полномочном представительстве, 2) удостоверение
полковника Леснобродского за №3835, выданное II-м отделом Польского
генерального штаба за подписью майора Кешковского, 3) все документы,
доставленные в Российское полномочное представительство для продажи
по поручению II-го отдела того же штаба г. Леснобродским, имею честь
просить вас, господин министр, предпринять шаги, которые вы найдете
нужными, к пресечению провокационной работы II-го отдела Польского
генерального штаба, которая ставит своей целью осложнение отношений
между Россией и Польшей.
Примите, господин министр, уверение в совершенном моем уважении.
Карахан*.
_______________
* Расстрелян как <враг народа> в 1937 году.
Ноту эту Стопанскому показали ночью, сразу после того, как Всеволод
сообщил Кедрову о данных, связанных с Леснобродским: поляк дал много
интересных подробностей. Ноту в целом Стопанский одобрил и даже шутливо
завизировал ее.
Наутро он начал давать показания. Наиболее серьезным было то, что, по
его данным, в Ревеле среди сотрудников русского посольства есть человек,
работающий на чужую разведку.
- На какую именно разведку он работает, не знаю, но факт сам по себе
бесспорен. Из обрывков разговоров могу предположить, что готовила этого
человека к вербовке эмиграция.
Всеволод запросил данные на ревельскую эмиграцию. Ему принесли список
имен наиболее видных личностей в Ревеле из разных лагерей: от крайне
правого монархиста Воронцова до левого эсера Вахта, редактировавшего
газету <Народное дело>. Он назвал Стопанскому фамилии лидеров комитета
содействия эмигрантам и беженцам: Вырубова, Львова, Зеелера, Оболенского,
редакторов кадетских <Последних известий> Ратке и Ляхницкого в надежде,
что поляк вспомнит кого-либо конкретно, но Стопанский категорически
утверждал, что хотя имена эти он и слышал, но протянуть какую-либо связь к
русскому дипломату он не решается.
Сказал он также, что в Москве существует глубоко законспирированное
подполье, имеющее в своем распоряжении громадные запасы бриллиантов,
золота и платины. Подполье это сторонится всяких аспектов политической
борьбы и преследует лишь своекорыстные цели личного обогащения. Кое-кто из
этих людей поддерживает контакты с представителями здешних дипломатических
кругов, которые не только скупают драгоценности, но в ряде случаев
являются передаточным звеном: драгоценности уходят в Париж и в Лондон, а
после маклеры играют на бирже, причем на понижении акций фирм, которые
начинают торговые сделки с Россией.
- Мне сдается, что один из моих здешних друзей - их имена, как вы
понимаете, я не называю и не стану называть впредь, - сказал Стопанский, -
связан с этим московским подпольем, но в корыстных, личных целях - от
покупает драгоценности для себя, и у меня, кстати, похитили принадлежащие
его семье деньги - две тысячи долларов, - об этом разговор впереди...
- А если мы своими возможностями найдем этого человека?
- Вы вольны делать все, что угодно, это ваш долг. Важно, чтобы я не
испытывал угрызений совести. Кстати, в подполье Москвы, нам известно имя
богатейшей старухи - фрейлина Стахович, Елена Августовна...
Через три дня, после очередной беседы со Стопанским, член коллегии
ВЧК Глеб Иванович Бокий* вызвал начальника МЧК Мессинга, старшего
помощника начальника спецотдела Будникова и Владимирова.
Поначалу, еще до этого совещания, Бокий был у Дзержинского и
Уншлихта**: он предлагал установить за валютчиками более пристальное
наблюдение, но Уншлихт круто возражал:
_______________
* Расстрелян как <враг народа> в 1937 году.
** Расстрелян как <враг народа> в 1938 году.
- Это вам не эсер или кадет, который токует, как тетерев.
<Аполитичные> валютчики куда как осторожнее и мудрее. Каждый час чреват
тем, что драгоценности могут уйти из России. Надо брать сразу.
Тщательнейшие обыски, четко разработанные допросы: в данном случае
временный риск не оправдан, это вам, - он усмехнулся, - не
контрреволюционный заговор, к тем мы можем присматриваться не торопясь...
Бокий не соглашался с Уншлихтом:
- Мы возьмем десять, двадцать человек, а два уйдут. Или один. Если уж
рубить - так сразу, по всем!
- Сдается мне, вы не правы, Глеб, - негромко сказал Дзержинский. -
Время, когда мы из золота станем строить общественные нужники, Ильич
обозначил абсолютно точно: коммунизм... Проклятие золотого тельца - штука
поразительная. Когда потребность будет соответствовать способности - а это
возможно, лишь когда лавки будут ломиться от товаров, здесь все
взаимоувязано, - тогда только золото станет обычным металлом - тусклого
цвета, без вкуса и запаха. До тех пор пока золото дает возможность его
обладателю иметь хлеба - я нарочно огрубляю - больше, чем всем остальным,
до этой поры арестом и реквизицией власть золота не сломить. Словом, я за
то, чтобы сегодня же провести операцию. Сейчас каждый час дорог. В
ближайшем будущем нэп даст нам возможность выкачивать золото здесь, дома.
Облаву на подпольные <золотые центры> проводила МЧК во главе с
Мессингом. Операция прошла на редкость тихо: ни перестрелок, ни попыток
бегства. Люди попались все больше пожилые, респектабельные. Держались они
с достоинством, только сильно бледнели и не могли подолгу стоять - просили
стул, ноги не держали. А стоять им приходилось довольно долго - пока
агенты МЧК делали опись захваченных драгоценностей.
Особенно много драгоценностей было изъято у бывшей фрейлины Елены
Августовны Стахович. Немка - по-русски она говорила довольно слабо, и
поэтому допросить ее на родном языке Бокий попросил Всеволода.
Владимирову, впрочем, казалось, что допросов он вести не умеет, да и его
работа в политической разведке предполагала совсем иную деятельность-то он
семь месяцев служил в пресс-группе Колчака вместе с известным писателем
Ванюшиным, который после разгрома адмирала ждал <штабс-капитана Максима
Исаева> в Харбине, то выезжал в Лондон, то появлялся в Варшаве.
Однако сейчас время было горячее; три переводчика, служившие в ВЧК,
разъехались по командировкам, а ждать их возвращения - дело
нецелесообразное.
- Добрый вечер, - сказал Владимиров, предлагая фрейлине сесть, - у
меня к вам вопросы.
- Вы - немец?
- Русский.
- Здесь работаете добровольно?
- Вполне.
Старуха держалась удивительно достойно, и это нравилось Владимирову.
Ему приходилось видеть людей, которые ползали по полу, рвали на себе
волосы, норовили поцеловать драные чекистские сапоги, вымаливая пощаду, а
эта старуха сидела спокойно, пристально, изучающе вглядываясь в лицо
собеседника.
- Итак, первое: откуда у вас эти драгоценности?
- Это фамильные драгоценности. Я не несу за них ответственности, они
перешли ко мне от моих предков - российских дворян...
- Тогда извольте отвечать на мои вопросы по-русски, - резко заметил
Владимиров. - Для вас понятие <русский> сугубо абстрактно, как, впрочем, и
для ваших предков.
- Вы не смеете говорить так фрейлине русской государыни.
- Смею. Если бы для вас <русский> было сутью, жизнью, болью - вы бы
подумали о том, сколько миллионов русских мрет от голода! А на ваши
камушки можно прокормить волость!
- Не мы этот голод принесли в Россию...
