красивая ветеринарша>.
- Я замечал это, - ответил, наконец, Костенко. - Я согласен с вами,
но мой коллега никак не думал обидеть память мамы вашего друга, просто,
увы, мы привыкли говорить языком протокола, а в протоколе <мама> не
употребляется, как и <папа>, впрочем. ...Пришли мы к вам вот с каким
вопросом: когда вы в последний раз видели Минчакова? С кем? Что он вам
рассказывал о себе, о своих планах, друзьях? Был ли он с похмелья? Весел?
Грустен?
- Да вы объясните, в чем дело, - капризно рассердилась женщина, -
иначе вспоминать трудно.
- Вот если мы объясним вам, в чем дело, вы как раз и можете все
напутать, - ответил Костенко. - Вы станете - хотите того или нет -
подстраиваться под то, что мы вам откроем. Чуть позже я вам все доложу.
- Ничего не понимаю, - резко повернувшись, женщина вышла на кухню.
- Гражданка Журавлева, - скрипучим голосом сказал Жуков, - вы
вернитесь, пожалуйста, в комнату, потому что мы к вам не в ладушки пришли
играться, а работать. Если желаете, могу вас официально вызвать в угрозыск
для допроса...
- Так я к вам и пришла, - усмешливо откликнулась женщина с кухни.
Жуков посмотрел на Костенко, пожал плечами: <Доигрался, мол,
полковник в демократию, вот теперь и выходи из положения>.
- Вас доставят в милицию с приводом, - сказал Костенко. - Пожалуйста,
сядьте рядом с мужем, и мой коллега начнет записывать ваши ответы.
- Дина, - сказал Журавлев, - ну, успокойся, иди сюда.
- А с чего ты взял, что я неспокойна?! - спросила женщина,
возвращаясь в комнату, - белая салфетка по-прежнему была в ее тонких
красивых пальцах. - Рассказывай, я буду добавлять, если что не так...
- Миша приехал к нам вечером, - начал Журавлев. - Не помню, в какое
время, но уже давно было темно. Да, Дин?
- А какая разница? - она пожала плечами. - Правильно, вечером...
- Снег еще пошел.
- Снег с дождем, - уточнила женщина.
- Да, верно, снег с дождем, - Журавлев закурил, сцепил пальцы,
вывернул их; хруст был ужасен; Костенко поморщился. - Он спросил, готова
ли посылочка для мамы, но Дины еще не было дома; я сказал, что она сегодня
должна все собрать, попросил его приехать попозже или завтра утром, а он
ответил, что тогда опоздает на самолет. Я ему предложил перенести вылет на
завтра, чтобы Диночка не бегала с посылкой, спешка нервирует...
- А вы где были? - не глядя на женщину, спросил Жуков.
- Это кого спрашивают? - поинтересовалась Журавлева.
<Ну, змея, - подумал Костенко, - не баба, а змея, ей-богу>.
- Это вас спрашивают, - сказал Костенко. - Вы когда пришли?
- Не помню... Когда я вернулась, Миша все еще не хотел оставаться, но
я сказала, что встретила его подругу и она им очень интересуется. После
этого я поняла, что он задержится...
- Он был сильно пьян?
- Нет, - Журавлева быстро взглянула па мужа. - Я, во всяком случае,
не заметила.
- Как зовут подругу? - спросил Жуков.
- Дора, - ответил Журавлев, снова глянув на лицо жены, - Дора
Кобозева.
- Дора Кобозева? Она черненькая? Миниатюрная? - легко спросил
Костенко.
Журавлева усмехнулась:
- За глаза ее зовут <бульдозер>... Она - огромная... И очень не любит
свое имя, просит, чтобы звали, как меня - Дина.
- Дора Семеновна, кажется, так? - продолжал свое Костенко.
- Дора Сергеевна, если уж точно, - отчего-то обрадовался Журавлев, -
не Семеновна, а Сергеевна.
- Она что - подруга ваша? - спросил Костенко Журавлеву.
- Нет. Знакомая. Раза два Миша - когда приезжал сюда с рудника
погулять - приводил ее к нам.
- Они у вас ночевали? - спросил Жуков.
- У меня семейный дом, - ответила Журавлева, и глаза ее снова
сузились.
- У нее, значит, спали? - уточнил Жуков.
- У нее нельзя, - ответил Журавлев, - одна комната, ребенок и мать ее
первого мужа.
- А откуда вы все о ней знаете, если видели всего два раза? - спросил
Жуков.
- Видите ли, я приезжал к ним па квартиру, когда щенилась их собачка,
карликовый доберман... Тогда, кстати, Миша с нею и познакомился - он был у
нас в гостях; я предложил ему съездить со мною, помочь> если придется...
- А где Дора Сергеевна работает? - спросил Костенко.
- Вы меня спрашиваете? - снова уточнила Журавлева.
Костенко поднялся, сказал Жукову:
- Пойдемте, майор, вызывайте этих свидетелей на допросы, надоело мне
в игры играть... А Миша, ваш знакомый, убит, разрезан на куски, расчленен,
как мы говорим профессиональным языком, и только что - сгнившим -
обнаружен недалеко от аэропорта...
- Ой, - прошептала Журавлева, - Рома, Рома, какой ужас...
Журавлев вскочил с кресла, обежал стол, схватил жену за руку:
- Диночка, что с тобой?! Дать валидол?! - Он обернулся к Костенко: -
У нее ж порок сердца, зачем вы так?! Смотрите, как она побелела!
- Сами спрашивали, <что случилось>, - ответил Жуков. - Завтра
приходите к девяти, пропуска вам будут выписаны... Или повестку прислать?
- Погодите же, - сказала Журавлева. - Погодите... Дайте мне
успокоиться, сядьте, пожалуйста. Хорошо, что вы сказали эту страшную
правду... Присядьте же, сейчас я буду все вспоминать, вам же каждая мелочь
важна... Рома, принеси воды...
Журавлев выбежал на кухню. Жуков посмотрел вопросительно на Костенко;
тот опустился на стул; майор тоже сел, но скрывая неудовольствия.
- Это было осенью, в октябре, да, в октябре, - начала рассказывать
женщина, - действительно, шел мерзостный снег с дождем. Когда я вернулась
из парикмахерской, Миша собирался уходить. <Нет, нет, - говорил, - я
полечу, мечтаю завтра в море выкупаться, может, кто другой передаст вашим
посылочку, не сердитесь>.
- В каком еще море? - спросил Жуков. - Он же в Москву летел?
- Нет, нет, у него было два билета: Магаран - Москва, а потом Москва
- Адлер, в Весьегонск он должен был заехать на обратном пути или же
отправить посылку из Москвы, отсюда очень дорого, только самолетом...
- У вас в доме телефоны провели? - спросил Костенко.
Журавлев, вернувшись со стаканом воды, который жена его, не пригубив
даже, поставила на стол, ответил:
- На пятом этаже, в семнадцатой квартире, там заведующий овощной
базой, ему протянули воздушку.
- Позвоните по поводу Доры, - сказал Костенко Жукову, - чтобы к
нашему возвращению что-нибудь было уже.
- Сколько этой Доре лет? - спросил Жуков, по-прежнему не глядя па
Журавлевых.
- Лет тридцать.
- Живет где?
- Не помню, - ответил Журавлев, - не стану вводить вас в заблуждение,
где-то на окраине...
- Когда хотите, можете культурно говорить, - пробурчал Жуков, - а то
ведь словно с нелюдями какими обращались...
- Но я не знала, в связи с чем вы пришли!
Костенко поморщился:
- Это изящная словесность. Мой коллега интересуется адресом Доры. Нам
надо ее найти, обязательно найти сегодня же. Это, надеюсь, вам понятно?
- Да, да, а как же! - ответил Журавлев. - Она очень важный свидетель.
- А вы что - не важные? - заметил Жуков, поднимаясь. - Тоже важные.
Вы его на другой день видали?
- Конечно. Он приезжал за посылкой, - ответила Журавлева.
- Один? - спросил Костенко.
- Один.
Жуков вышел из квартиры - звонить.
- Что из себя представляет эта Дора? Какая она? - рассеянно продолжал
Костенко.
- Никакая, - ответила Журавлева, и что-то жестоко-презрительное
промелькнуло в ее глазах.
- Как понять? - спросил Костенко.
- Пегая она... Крашеная...
- Минчаков с чемоданом пришел?
Журавлевы переглянулись.
- По-моему, без, - сказал Журавлев.
- Нет, с чемоданом, - возразила женщина. - Мы еще смотрели, не
уместится ли там и паша посылка, ты что, забыл?
- Да, забыл, - сразу же согласился Журавлев.
- Что у него было в чемодане?
- Я не помню, - ответил Журавлев.
- Там были рубашки, - ответила женщина. - Белая и синяя. Бритва была,
электрическая бритва, и новые черные туфли с длинным носком.
- Это все, что вы запомнили?
- Да.
- Вы первым браком женаты? - спросил Костенко.
- Да, - ответили Журавлевы одновременно.
- А Минчакова помните еще с Весьегонска?
- Да, - ответил Журавлев.
- Вы там дружили?
Журавлевы снова переглянулись.
- Он там был моим соседом, - ответила женщина, - очень услужливый
человек Миша Минчаков; подвезти, помочь - всегда готов.
- Вы знали его еще до знакомства с вашим мужем?
- Да, а что? - тихо спросила женщина.
- У него в Весьегонске никаких романов не было? Увлечений?
- Он же очень маленький, невероятно страдал от этого, как ребенок
переживал, что не вышел ростом, - ответила Журавлева. - Он ведь очень
красивый... Когда сидел за столом и не видно было, какой он маленький,
просто глаз от него не отведешь - так он был мил...
- Понятно, - задумчиво протянул Костенко. - Теперь давайте
подытожим... Пришел к вам Минчаков в середине октября, точную дату вы не
помните, видимо...
- Это была середина месяца, - сказала Журавлева. - Погодите, я ж
накануне получала аванс, да, да, это было пятнадцатого или шестнадцатого
октября...
- Значит, по вашей просьбе Минчаков перенес вылет на шестнадцатое или
семнадцатое, так?
- Да, - ответила женщина и сделала маленький глоток из стакана; рука
у нее теперь чуть дрожала. - Он поехал за Дорой...
- А в день вылета Минчаков приехал к вам вечером, взял посылку, и
больше вы его не видели?
- Нет, - сказала Журавлева. - Не видали.
- Как вы упаковали посылку?
- В сумочке. Обшили материалом, крепко перевязали, нести удобно,
совершенно не громоздко.
- Теперь постарайтесь вспомнить, о чем вы с ним говорили во время
последней встречи?
- Да ни о чем, - ответила Журавлева. - <Спасибо, Мишенька, как
погулял с подругой, когда вернешься, может, ее с собой возьмешь в море
купаться?> Посмеялись - и все...
- Вы ему задавали эти вопросы, а что он вам на них отвечал?
- Ответил, что хорошо погулял, - сказал Журавлев, не отрывая глаз от
жены, - сказал, что Дору с собою не возьмет...
- С ней, сказал, самолет не взлетит, - усмехнулась Журавлева, - такая
она стала толстая, не следит за собой, хлеба ест по батону за один
присест...
- Какая у вас девичья фамилия? - спросил Костенко.
- Кузина.
- А отчество?
- Сергеевна.
- Сколько времени Минчаков пробыл у вас в последний вечер?
- Он даже в квартиру не зашел, - ответила Журавлева. - Мы обмолвились
парой слов на пороге...
Вернулся Жуков, кивнул Костенко, но садиться не стал.
- Что-нибудь новое?
- Да.
Костенко поднялся:
- Вы постарайтесь сегодня вспомнить все, что можете, начиная с того
дня, когда познакомились с Минчаковым, - хорошо? Завтра с утра вы должны
быть готовы к разговору, нас интересует все, абсолютно все...
Спускаясь по лестнице к машине, Жуков пробурчал:
- Ваш помощник, грузин этот, только что доложил из Москвы - по
минчаковским аккредитивам он же, Минчаков, получил двадцать третьего
октября деньги, все пятнадцать тысяч, в Адлере и Сочи.
- На экспертизу подпись взяли?
- Этого он не сказал.
- Взяли наверное... Теперь надо ваших в аэропорт отправлять,
поднимать архивы билетных касс, что с минчаковским билетом сталось.
- Журавлевы дату точно назвали?
- А бог их знает. Надо смотреть начиная с четырнадцатого октября,
день за днем...
- Нахлебаемся, - вздохнул Жуков. - Темное дело, просвета не вижу.
Кобозевых этих самых Дор двенадцать...
- <Бульдозер> один, - усмехнулся Костенко. - Надо, чтоб се сегодня же
