- Насморк у Наполеона при Ватерлоо, - заметил Берг, - похоже, а?
- Именно.
- А при чем здесь Люс? Почему ты начал с Люса? Какое он имеет
отношение к Кочеву?
- Они уже начали поговаривать о том, что преступления правых мы
перекладываем на плечи левых интеллигентов, так уже, пишут они, было в
тридцать третьем.
- Ну и пусть себе пишут... Мало ли что мы пишем друг о друге.
- Все верно, - согласился Кройцман, - но министр поручил мне ответить
на эту бумагу МИДа. Поэтому сначала я предложил вам ознакомить красных с
ходом следствия. Если вы отказываетесь, то мне придется лишь
проинформировать МИД о проделанной вами работе.
- Это пожалуйста, - согласился Берг. - Когда ты рассчитываешь
вернуться в Бонн?
- Я это должен сделать сегодня же. Желательно до конца дня.
- А завтра? До завтра никак нельзя подождать?
- К сожалению, нет. Министр пообещал Кизингеру, что я сегодня же
привезу исчерпывающие материалы.
- Значит, тебе обязательно надо вернуться туда сегодня?..
- Обязательно.
<Ну вот тут я тебя и прихлопну, малыш, - подумал Берг, - а то уж
больно ты интересуешься тем, что у меня лежит в сейфе. И это неспроста.
Все здесь неспроста - в этом я теперь не сомневаюсь. И то, что Айсман
вчера ночью ездил к Бауэру, и то, что тот улетел наутро в Париж, и то, что
по пути он где-то садился, иначе мне бы сообщили из Парижа о его прилете
туда в то время, когда он должен был прилететь, а он задержался на два
часа, этот парень с челюстями...>
- Тогда, Юрген, бери карандаш и записывай то, что я стану тебе
рассказывать.
- Зачем мне отрывать вас от дел? Я посмотрю материалы, сделаю
необходимые выписки и улечу.
- Я поэтому и спрашивал: сколько ты имеешь времени, Юрген? У меня
накопилось более двухсот пятидесяти страниц с расшифрованными допросами...
Мой почерк - ты же знаешь... Теперь все стали такими говорунами на
допросах... Просто сил моих нет выслушивать их... Ты не успеешь
просмотреть и четверти материалов, Юрген, так что лучше тебе записать мои
показания, - усмехнулся Берг, - так будет вернее...
<Как он ловко загнал меня в угол, - с каким-то даже удовлетворением
подумал Кройцман, - я даже не успел понять, где он расставил силки, и уже
оказался в углу>.
- Прекрасно, - сказал Кройцман, - я возьму бумагу... Или лучше мы все
наговорим на диктофон?
- На диктофон даже вернее, Юрген... Мы с тобой сэкономим время...
Кройцман достал магнитофон из плоского портфеля, зарядил кассету и
сказал:
- Я готов.
- Зато я не готов, - вздохнул Берг, - извини, язва есть язва, и за
нее я не отвечаю... Клозет рядом, так что я скоро...
Когда Берг вышел, Кройцман ощутил усталость. <Как после экзамена у
этого беса, - подумал он. - Он всегда гонял нас на экзамене, но мы любили
его, несмотря ни на что. Но как он ловко меня обвел... Ничего, все-таки я
из его школы, реванш я возьму, и этот реванш будет неожиданным для
старика>.
- Значит, давай начнем сначала, - сказал Берг, входя в кабинет и на
ходу поправляя подтяжки. - Пропал Кочев. В ночь на двадцать второе. Ленц
опубликовал интервью: <Я выбрал свободу!> - заявил Кочев>. <Покажите его,
- попросили мы. - И кончим на этом дело>. - <Он не хочет ни с кем
встречаться>. - <Хорошо. Давайте мне человека, который беседовал с ним,
Кочевым, пусть он под присягой дает показания, и на этом мы ставим точку>.
Этого человека я не получил, а получил пленку, которая была сфабрикована.
Ленц был арестован не мной, а полицией, и он дал показания майору
Гельтоффу о том, что пленку и первое интервью ему всучил Люс. Левый. Это
уже бомба. Человек, который борется с нацистами и не скрывает симпатий к
Марксу, ведет грязную игру. Более того, он у меня проходит по делу о
гибели Ганса Дорнброка.
- Я знаю.
- Это не могло не удивить меня. Более того, алиби, которое выдвинул
Люс, подтвердилось не в полной мере.
- У вас достаточно улик для его ареста?
- Вполне. Когда я сажал Люса, у меня были достаточные данные для его
ареста.
- Когда сажали. А сейчас? Вы приучали нас, профессор, к точности
формулировок.
- Видишь ли, Юрген (<Пусть там послушают, как я называю тебя,
господин статс-секретарь, пусть. Ты сейчас станешь злиться, а это очень
хорошо, когда злятся начальники, особенно из молодых>), видишь ли, сынок,
сейчас я перепроверяю его алиби. Не то, которое он выдвинул, а то, которое
мне пришлось вытягивать клещами у свидетелей. Ты же понимаешь, что
прокурору не к лицу вытягивать клещами показания в пользу арестованного,
но мы живем в демократической стране, слава богу, где задача прокурора не
в том, чтобы осудить, а в том, чтобы докопаться до истины.
- Стоило ли ради этого сажать Люса в тюрьму?
- По букве закона я мог это сделать, Юрген.
- Понимаю. Но мы отвлеклись от Люса...
- Нет, мы не отвлекались от Люса. Это ты меня навел на Люса, и я не
совсем понимаю, зачем тебе это надо, когда мы исследуем Кочева. Мы должны
рассматривать Люса как эпизод в цепи непонятной комбинации, которую все
время кто-то норовит разыграть против нас с тобой, против нашего закона.
Главное ведь, что волнует нас с тобой: где Кочев? Как нам выпутаться из
этого дела, которое красные так мастерски - по твоим словам - используют
против нас? Я ищу Кочева, а Люс сидит у меня лишь потому, что я веду дело
Дорнброка. Понимаешь? В этом есть свое преимущество.
- Теперь понимаю. Он дал какие-нибудь показания в связи с Кочевым?
- Никаких. Конкретно - никаких.
- А косвенно?
- Он отрицает, что знал Кочева, когда проводил съемку своего фильма
<Берлин остается Берлином>.
- Вы не позволите мне взглянуть на эти показания?
- Пожалуйста...
<Вот и все, - удовлетворенно подумал Кройцман, - все дело сейчас
ляжет на стол, и я просмотрю его и пойму, как он вышел на то, что
интересует Бауэра>.
Берг достал из сейфа тонкую папку и положил ее перед Кройцманом.
- Я всегда режу дела на эпизоды, - пояснил он, - здесь как раз то,
что тебя интересует... Видишь, - он кивнул на открытый сейф, - эту гору...
Все эпизоды разложены по папкам.
<Сволочь, - ожесточился Кройцман, - старая сволочь>,
Он пролистал папку и сказал:
- По-моему, Люс дает искренние показания.
- По-моему, тоже. Только надо их до конца подтвердить во времени и
месте: свидетелями, данными возможного наблюдения...
- За ним наблюдали? Кто? Ваши люди?
- Не только наши. За мной тоже, я заметил, стали наблюдать. Вряд ли
за мной наблюдают наши люди...
- Вы позволите мне проверить, кто наблюдает за вами?..
- Пока не стоит. А вдруг это у меня начинает проявляться мания
подозрительности? Если за мной смотрят красные, то наша контрразведка,
надеюсь, сможет охранить меня... Хотя, впрочем, от чего меня охранять?
Хоть я и бабник, но забыл, как это делается; пить не могу - язва... Работа
- дом, дом - работа.
- Вы отрицаете возможность того, что вся эта история с Кочевым -
провокация коммунистов? От начала и до конца?
- Смысл? Какой им смысл?
- Мы - фронтовой город, мы наводим мосты, а здесь исчезает их
гражданин.
- Он не исчезает. Он скрывается здесь, по нашим версиям...
- Все верно. Ну а если все же подумать о моей версии? Она ведь бьет и
по Люсу. Раньше он делал фильмы против нацистов, которые так хвалили на
Востоке, а теперь делает заявление в печати о том, что мир обречен и никто
не в силах его спасти. Может, он отошел от них? Чтобы никто не упрекал его
в прямой связи. Агент должен быть нейтралом в политике, иначе он
бесполезен.
- Интересное предположение. У тебя есть какие-нибудь факты?
- Пока нет.
- Что значит <пока>? Ты их ищешь? Помимо меня?
- Разведка не входит в мое ведомство, но они ведь тоже не спят в
своем доме.
- Может быть, ты поможешь мне связаться с ними для обмена
информацией?
- Вы заметили, что я на это время выключил диктофон? Я говорю то, что
мне шепнули друзья в конфиденциальной беседе.
<Ну-ну, - подумал Берг, - твой выключен, а мой диктофошка пишет>.
- А если вы докажете непричастность Люса ко всему этому делу и
отпустите его - будете вы готовы мотивированно объяснить происшествие с
Кочевым?
- Юрген, я ничего не буду делать специально для красных. Я все буду
делать для нас, для нашего закона. И потом, я не совсем увязываю: вначале
ты говорил о политике <наведения мостов>, а теперь о провокации
коммунистов.
- Как раз это и увязывается. Чтобы сорвать нашу политику наведения
мостов, они должны убедить общественное мнение, будто наш берег ненадежен.
- Сейчас понял. Ты позволишь мне поразмыслить над твоими словами?
- Конечно. А я пока пороюсь в папках - для себя, если позволите.
- Нет, сынок, не стоит... Там много моих пометок, и это рабочие
материалы, а пометки твоего бывшего учителя могут запечатлеться в твоем
мозгу, и это будет плохо, потому что ты можешь оказаться в плену моей
версии.
- Значит, у вас есть версия?
- Да. Она отличается от твоей. По-моему, Кочев здесь в Берлине, но
почему он здесь и где - это я собираюсь выяснить в течение ближайших трех
- пяти дней. Если этот срок тебя не устраивает, тогда я готов передать
дело другому человеку, оформив материалы таким образом, чтобы не было горы
эпизодов, а лишь единая папка...
- Я буду докладывать министру и советнику Винцбеккеру в МИДе.
- Боюсь, их этот срок не устроит, а?
- Если они будут возражать, я стану спорить с ними.
- Вряд ли ты переспоришь министра...
- Я попробую сразиться с ними. Я вижу, вы не хотите, - Кройцман
спрятал диктофон в портфель, - раскрывать все карты, и это ваше право. Я
могу более настойчиво просить вас показать мне все дело, чтобы составить
полное представление, но я не сделаю этого, потому что я вам многим обязан
в жизни. Без ваших уроков я бы не был юристом, я был бы обыкновенным
болтуном, каких сотни в наших органах юстиции.
- Если хочешь, мы можем вместе пообедать и там поболтаем еще с часок.
- С удовольствием.
<У старика есть данные против Бауэра, - подумал Кройцман, помогая
прокурору Бергу надеть плащ, - он ведет серьезную игру, и он будет бить
наотмашь, когда соберет доказательства>.
- Я жую котлеты, но тебя я накормлю великолепным бифштексом. Знаешь,
я даже сам, наверное, сегодня съем бифштекс, чтобы поднабраться сил. Судя
по всему, мне предстоит драка не меньшая, чем тебе... Я тут поболтал один
вечер с моими ребятами из прессы, многое объяснил им, но попросил, чтобы
они пока помолчали. Они пообещали, что будут в драке, если она начнется,
на моей стороне... Им легче, - Берг посмотрел в глаза Кройцману, - над
ними нет министров.
- Это верно, - вздохнул Кройцман. - Это абсолютно верно...
<Испугался, мальчик, - отметил Берг. - Очень хорошо. Теперь ты понял,
что я не очень-то боюсь твоих разговоров с министром? Теперь ты понял, что
я на все пойду в этой драке, особенно если разговор с Сингапуром сегодня
ночью состоится, а завтра я получу показания из Гонконга... Но тебе пока
про это не надо знать, мальчик. У тебя своя игра, а у меня своя. Только
если для тебя это игра, то для меня это жизнь>.
3
- Добрый день, господин Шевц... Прошу садиться.
- Добрый день, господин прокурор. Спасибо.
- Я вызвал вас в качестве свидетеля по обвинению редактором Ленцем
режиссера Люса в подлоге и клевете.
- Я не имею к этому никакого отношения.
- Где вы работаете, господин Шевц?
- Постоянно нигде. Я работаю время от времени по договору, чтобы
