что и в обычной рыгаловке, здесь вам втюхают втрое дороже. Но так, конечно,
все тут чистенько, опрятно, эксцессов, говорят, тут, вроде, не бывает, ну да
посмотрим. Зал - просторный, красивый. Да и народ тусуется здесь, в
основном, пристойный - рожи, пуза... короче, все кукурузное поколение.
То ли горло промочить туда зашел он, то ли что... То ли ждал кого-то,
то ли, наоборот, к кому-то собирался... Раз пять, наверное, подходил он к
автомату, пытался дозвониться - тщетно. Лишь простуженно хрипели далекие
гудки в аденоидной мембране. Совсем уже собрался было уходить, но тут-то и
случился конфуз...
А началось с того, что за соседним столиком произошло некоторое
недоразумение. Какой-то проходивший мимо человек не то зацепил столик, не то
толкнул кого-то... Слово за слово, и пошел уже кипеж мнений и сомнений...
Внезапно некий потасканного вида мужичонка взмахнул кулачком и с
покривившейся физиономией тюкнул в неприятеля. Неприятель, буде наготове,
извернулся, и мужицкий кулачок, пройдя, как тать в ночи, сквозь сигаретный
дым, с маху контузил подымавшегося Машку прямо в нос. Брызнула кровь. Машка
взревел. В следующее мгновение мужичонка летел над столом в перевернутой
проекции, по-балетному размахивая ногами. И понеслась. На Машку тут же
насело человек десять, включая обслуживающий персонал, с ними дядька-швейк.
События развивались в ритме катастрофы.
Машка сокрушал врагов, как лом, но известно, что на всякую силу
находится сила, и вскорости он уже терся бородой об мокрый пол, а сидели на
нем и крутили руки ему дюжие ребята из милиции. А командовали ими старые
Машкины знакомцы, некогда тормознувшие Машку с Таней на дороге, во-первых -
весельчак с лучистыми глазами, вот и теперь радость вскипала на лице его,
как на дрожжах; а во-вторых, ну как же без него, - кент в твердом переплете,
однако, видимо, на сей раз, в этой богатырской симфонии, ему уже успело
перепасть, так что ряшка у него была, можно сказать, без конца и начала, и
мрачность, выраженная в углах и ломких паузах, так и бродила по ней.
"Имя", - спросил весельчак, лаская Машку материнским взором.
"Мария".
"Фамилия?"
"Ave", - нахально отвечал Машка.
Переплет махнул вялой ладошкой, и Машку поволокли из зала.
А на улице, меж тем, стояла очередь (у "Жигулей" всегда очередь).
Стояли, стояли, и вдруг, откуда ни возьмись, сверху, без всякого перехода,
шлепнулась на тротуар птичка. Лежала она, пошевеливалась, глазели на нее
мужики, и тут-то как раз и вывели Машку.
"Дай птичку", - слезливо промычал пьяный Машка, напоровшись на тварь.
Переплет было нетерпеливо заорал, но Машка уперся. Менты потели.
"Ох, нелегкая это работа - из болота тащить бегемота", - съязвил
весельчак.
Какая-то женщина с мальцом прошла сквозь очередь.
"Мам, а зачем они стоят?" - пропищал малой.
"Пиво пить, организм свой разрушать", - сердито ответила женщина, с
отвращением оглядываясь на Машку.
Но все это случилось, впрочем, потом-потом, и немало еще воды и
портвейна, как говорится, утекло до тех пор по Машкиному подбородку.
А пока они лежали на берегу реки (вообще, в реальной жизни люди сплошь
и рядом мотаются туда-сюда без всякого смысла, а не сидят на одном месте,
как герои какой-нибудь пьесы).
"Дождь собирается", - озабоченно произнес Шина, озирая горизонт.
В воде шумно плескались Фанни и близняшки (Таня давно уже, сразу после
концерта, уехала домой - что-то то ли ей нездоровилось, то ли депруха нашла,
да и просто - устала).
Малина с томной усмешечкой разглядывал купающихся див, пошевеливая
ногами, зарытыми в песок. Машка грубо хохотал и, надувая презерватив,
предлагал его купальщицам в качестве плывучего агрегата. Было жарко.
Новость, мрачно отключившийся на берегу, даже не успев раздеться, аж дымился
от духоты и храпел ворчливо, как расстроенная виолончель. А что же касается
Шины - Шина оказался инвалидом: на правой ступне у него не было пальцев. Да
и купаться он отказался, заявив, что он на бюллетене.
"Намин культи стопы правой ноги", - не без важности открещивался он от
уговоров с дамской стороны.
Но нахальные барышни не отставали и даже хотели было с визгом повалить
его на спину, но Шина им не дался - он с обезьяньим проворством вскарабкался
на высокое дерево и закидал покушительниц сверху какой-то колючей дрянью.
"Я плавать не умею", - объяснил он все же наконец.
Впрочем, Шина не унывал.
"Меньшевик Новость внес раскол в партийную группировку", -
прокомментировал он ситуацию, когда вся мужская половина, глядя на
дымящегося "меньшевика", почему-то раздумала лезть в воду.
"У него что, тоже намин?" - съехидничал он, увидев на Машке футболку с
Бобом Диланом. Рисунок и впрямь был полустерт от давности, и гордые черты
американского музыканта расплылись до неузнаваемости.
"У него талант, - досадливо проворчал Машка. - Это у тебя намин".
"Быть дождю", - уверенно повторил Шина.
"И слава Богу, - кивнул Малина. - А то я уже подумывал, не распеленать
ли нам Новикова, чтоб он совсем не сварился".
"Да, через полчаса его можно было бы подавать на стол, - согласился
Шина. - Блюдо бы называлось "меньшевик в мундире"".
Машка продолжал ворчать.
"И что это за имя такое - "Шина"? - ворчал он, потягивая пиво из
горлышка, разгрызая соленый сухарик - любимый свой пивной закусон. - И что
это за слово - "шина"? - ворчал он. - Вот помню, в студенческие годы мы
занимались одно время тем, что таскали отовсюду всякие, там, таблички с
дверей, вывески всякие, типа: "Уважайте труд уборщиц", "Место для
огнетушителя"... всякие, там, "Схема включения насосов при пожаре",
"Врач-уролог принимает на дому"... совершенно всевозможные были... "Друзья
желудка", "Первая помощь шлангу"... Помнится, в кафе "Лира" мы стянули
надпись "Чистые подносы", в ЦДЛ украли "Дежурного администратора", была у
нас даже такая большая красная плита под стеклом - "Финансовое управление
Кировского района г.Москва"... Но перлом, конечно, был указатель... огромный
такой, на оргалите, - "Переход к Детскому миру, Центральному универмагу
(ЦУМ), Большому и Малому театрам"... Так вот, однажды был у нас такой искус
- стянуть такое здоровенное колесо с надписью "Шиноремонт". Но дело в том,
что мы долгое время никак не могли придумать, в толк не могли взять, зачем
он нам нужен, что с ним делать, с этим "Шиноремонтом", покуда один парнишка
не сказал, что вот, мол, у него есть такой знакомый по фамилии Шин, так
разве что ему подарить..."
"А я про тебя, Машка, стишок знаю", - злорадно сказал Шина.
"Да ладно вам, - вмешался Малина. - Я вот, ребята, все спросить у вас
собирался..."
"О чем же?"
"Да вот насчет этого вашего... - с некоторой как бы досадой сказал
Малина. - Как бишь его?.. Густав, кажется, так?"
"Густав, - подтвердил Шина. - Швед".
"Так вот... Вы его хорошо знаете?"
"Ну... как бы сказать..."
"Понятно. Все дело в том, что на днях я видел его с Броневицким. Шина,
как ты относишься к Броневицкому?"
"Прагматически, - усмехнулся Шина. - Без примеси солипсизма".
"А правда, - заинтересовался Машка, - что Броня в Органах - ну, как бы
шишка, да?"
"Не очень, - скривился Шина, помахав неопределенно рукой. - Не очень
такая большая, деликатная такая среднерусская возвышенность... Так что же,
Саня, продолжай. Где ты их видел?"
"На улице. Они ходили по улице, но ходили они просто по инерции..."
"Странно, - задумчиво проговорил Шина. - Я думал, Броня не пьет".
"Что касается меня, - сказал Машка, - то я это сразу понял".
"Что ты понял?"
"Что он такой же швед, как я космонавт".
"Идет, допустим, женщина, - продолжал Малина, - а Броня говорит ей
вслед: "Хороша девка-с!" - таким толстым голосом, каких и не бывает. И
Густав тоже добавляет: "Снизу-с!" - голосом еще более толстым. Ну, и дальше
что-то там базарили они о каких-то, наверное, глубинных чувствах, синхронных
их состоянию. Ходили, ходили, ну и ушли в конце концов. Вот и все, что я
видел".
"Ну и прик с ними, - сказал Шина. - Нашли, о ком говорить".
"Да, - согласился Малина, - мне лично тогда показалось, что тут уж
таким реализмом пахнет, такой бескорыстною дружбой мужской..."
"Короче, мы с вами поняли друг друга, и мы с вами еще не самые главные
идиоты, и нам на них гораздо больше, чем им на нас, - подвел итог Машка.
Когда-то, давным-давно, как известно, жили-были на Земле тираннозавры.
Тираннозаврами их называли потому, что они были очень большими. Каждый
тираннозавр был ростом с пятиэтажный дом.
И были они просты, как воздух, и одиноки, как смерть. Единственным
занятием тираннозавров была любовь. А поскольку любовь вещь простая, словно
мычание, то тираннозавры никогда не мылись, были политически безграмотны, и
ходили всегда только голыми, ибо они гордились своими половыми атрибутами. И
небо над ними висело белое-белое, как потолок, ибо они не знали, что такое
ветер.
В общем, жили они, не тужили, как говорится, ели ананасы да рябчиков
жевали, как вдруг, откуда ни возьмись, появились у них на планете странные
существа. Впрочем, что значит "вдруг"? И раньше, бывало, мелькали они из-под
земли, и вели они подпольный образ жизни.
Поначалу тираннозавры не обращали на них особого внимания, даже
стипендию платили, хотя те, в целях борьбы, испускали стойкий аммиачный дух,
отчего тираннозавры, существа нежные, чихали и валились в богатырских позах,
и не сразу приходили в себя. Однако, случилось так, что в скором времени эти
подпольщики расплодились настолько, что оккупировали всю головную, спинную и
грудную часть суши, так что глупым тираннозаврам пришлось мигрировать в
северо-западный проход, а затем и вовсе переселиться под воду, где
единственно еще сохранился неиспорченный воздух.
Самой большой загадкой для бедных тираннозавров навсегда остался вопрос
о том, как же эти подпольщики умудрялись размножаться, ибо не было у них ни
лица, ни гениталий, а спереди и сзади была сплошная спина.
И прошло так много-много времени...
"И все, что ли? - разочарованно спросил Шина. - На этом что, сказочка
твоя и кончается?"
"Да понимаешь, - отвечал Машка, доставая очередную штуку пива, - дело в
том, что это сейчас я целый цикл начал писать. Цикл про тираннозавров. А
готово покамест мало: пролог, ныне зачитанный, ну и про собаку Павлова
еще..."
"Собака - тираннозавр?" - спросил Малина.
"Павлов - тираннозавр, - объяснил Машка. - Правда, не все еще у меня
ясно с общей концепцией... не все еще там тишь да гладь, да Божий рай, да,
Мейерхольд, лапу дай... Хотя, ежели есть желание, можно еще что-нибудь
почитать. Есть желание?"
"Есть!" - сказала Фанни, вылезая из воды.
"А вот и Фаничка, - просиял Шина. - Казалось бы, что в ней такого, ну,
Фаничка и Фаничка, такой же человек, как и мы..."
Машка помолчал, глядя на Фанни, разминающую в тонких пальцах сигарету,
и заговорил густым, тяжким жуемотом:
"Однажды утром проснулся Густав, а у него на кровати сидела Фанни..."
"Кончай стебаться", - скривилась Фанни.
"Ладно, - кивнул Машка. - Тогда пусть будет так: однажды утром
проснулся Шина, а у него в тот момент сидела Фанни..."
"Мне этот вариант больше нравится", - заметил Шина.
"Шина думает, что это сон, закрывает глаза и отворачивается к стене.
"Что ты ко мне тухесом повернулся?" - обижается Фанни. "Ладно, - говорит
Шина, понимая, что это не сон, - тогда я повернусь к тебе яйцами"..."
"А по-моему, - предложил Малина, - лучше всего будет так: однажды утром
