- Да не в тысяче твоей доносы писали! В самой столице их придумывали,
за то, что ты в Заречном походе бывал, я разговор такой слышал случайно.
- Да нет, быть такого не может! Хотя... ты знаешь, из своих товарищей
по походу в последнее время вот только Карами повстречал, и он же в
столицу ехал. Может, тоже так же сейчас в караване?
Я сочувствую, подохиваю и водвздыхиваю, а затем принимаюсь выяснять,
что за такой Заречный поход хитрый?
- Да был такой лет двенадцать назад. Просили нас соседи - было с
востока за рекой государство не очень сильное - помочь против набега
северных гоблинов. Белых урхов, так они зовутся. Ну, собрали у нас
пол-восточного войска, пошли, через реку переправились и собрались урхов
бить, как тут приказ, что мол, не спасать надо соседей, а душить их надо,
ибо свила в их душах гнездо жажда земель и вод, и вообще, они
потенциальные предатели. Ну, а так как люди, свою силу осознавшие, есть
опасность и для мира вообще, и для Общего Дела в частности, то вывод один!
Словом, помогли мы соседям, умело и здорово. Но вот ведь штука: ни одного
подтверждения тому, что они жаждут земель и вод, не нашлось. Так что
уходили мы с развалин с некоторым сомнением в душах. Правда, потом стало
возможным, перевести Восточной войско против Властелина, и восточным
границам более охрана не требуется.
- А что это так, - я спрашиваю. - Ведь там же, на развалинах, небось
эти белые урхи хозяйничать взялись?
- Ну и что? На них Друг наложил очищающее заклятие, и ничего они
теперь против нас не сделают, и не подумают.
На этом Гриня экскурс в историю кончает. Занятно. Значит, Друг руками
и мечами Куранаха придавил видимо не такой уж и гадкий народ, а потом,
помахав кадилом и подпустив ладану, посадил там своих подручных. Кстати,
очищенный урх - это нечто интересное, это все равно, что вымытый ком
грязи. Да, Друг закадычный, взять бы тебя за кадычок, да руки коротковаты.
И клетка прочная, даром что деревянная. Ну, ладно, а пока - тянуть и
тянуть сведения.
- Грэнью, а что это за Общее Дело такое, именем которого здесь вся
жизнь творится?
- Да, это то, ради чего мя все и живем. Общее Дело - это когда
появится вновь на земле древняя магия эльфов и остальных перворожденных
народов. Тогда вновь воцарится тишина и спокойствие, как в то далекое
время, когда не было в мире злобы и страха, и всем хватало места, где
жить. Но тебе, уртазым-могузу, этого не понять.
Лихо сказано! Зато уртазым-могуз способен понять другое. Ну,
например, что у, скажем, гномов свое мнение, чья магия должна вернуться и
кто окажется в категории остальных. Но, в конце-концов, какое мое дело?
Мне нужно-то всего ничего - из этой дыры выползти и ребят вытащить, а
остальное лажа. А кто кого, это их дела. Все одно, магию и весь настрой
начальных дней вернуть сможет разве что носитель нулевой силы, если
господствующий сверхнулевик позволит, да и есть ли он вообще? Теоретически
должен быть, но пока на опыте не наблюдался.
Шорох по крышке - она, слетев, обнаруживает небо с синеватыми
оттенками. Облака: какие повыше - белые, какие в серединке - желтые и
красные, а что снизу - серота. На костре в середине круга телег гномы
что-то варят, а часть обносит арестантов неизменными бубликами. Я свой
поедаю с аппетитом, а Гриня отдает паек краболову, мол, не хочется. Солнце
садится окончательно, жиденький вечер кончен, и ночь берется за дело.
Гномы засыпают один за другим, храпят чуть ли не все разом, как под счет.
И караульный тоже - клевал носом, клевал, да и повалился на мешок. Во
сонное царство, как заколдовал кто!
В костре весело трещат дрова - оглобли на топливо пошли, - и потом в
языках пламени появляется тот самый огневичок. Он развлекается и
изображает из себя то гнома, то Чисимета, то Анлен, а потом, наплясавшись
в пламени, он перетаскивает его кусочек на запор моей клетки. Деревяшка
быстро распадается угольками, я хватаю мешок, толкаю дверь и вылезаю, а
следом и остальная братия. Огневик занят той же работой на соседнем
запоре, и вскоре вся партия - сорок-пятьдесят ссыльных - затаив дыхание,
крадется к выходу из круга телег. Где-то в середине Анлен, она внятным
шепотом командует спящую стражу не трогать, иначе все сонное царство
взбодрится. На удивление, ее слушаются, и Чисимет ограничивается тем, что
отбирает у гнома обруч-с-камнем свой меч и ножны. Я спрашиваю:
- Куда мы сейчас?
- В лес. Слушай, Алек, а если мы этого корявого убивать не будем, а с
собой прихватим, ничего не будет?
- А что, можно. Донесем - так донесем, а не донесем - бросим.
Чисимет подхватывает пару эльфов и, поскребывая бороденку, разъясняет
задачу. Они подходят к гному, подвязывают его к двум трофейным копьям и
тащат следом за основной группой.
Тишина, спокойствие, звезды светят. Гриня шагает рядом, напевая под
нос по-эльфийски: "Звезды - это самое красивое, что есть на свете. День и
солнце - не так уж плохо, но с прекрасной ночью не сравнится ничему".
Звезды - так звезды, мне не до них, тем более, что Анлен передает по
цепочке - караул через час проснется. Ну, что ж, шагу прибавим, а языка
Чисимет для верности глушит рукояткой меча по макушке, сон - сном, а так
вернее.
Проходит контрольный час, и наша толпа уже прямо-таки бежит. Видимо,
караул не способен что-либо предпринимать без подло спертого начальства, и
даже признаков погони не удается заметить.
До леса добрались - и продолжается бег, откуда только силы! Даже
задастые бабы весело толкают землю назад - раз-два, раз-два! Между прочим,
и весь народ бежит в том же ритме, а ритм задает самолично Анлен, не
считает вслух, а просто все за ней движения даже не глядя повторят. Но
если все мы себя чувствуем сносно, то к рассвету Анлен совершенно
выбивается из сил, и, наконец, стоп. Она прислоняется к стволу дерева и
бормочет какие-то неясные слова - то ли бред, то ли заклинание.
Сам собой организуется бивак, костерок горит, а на нем невесть откуда
взявшиеся грибы коптятся. Анлен уже на земле лежит, вся из себя дышит -
ничего, думаю отойдет. У костра дележ грибов, и мне достается веточка с
четырьмя штучками, без соли и воды идут мерзко, но хот что-то!
Начальник караула молча дергается, но в результате всех потуг он
только все ближе и ближе к костру придвигается, а в другую сторону ползти
наконечник копья не позволяет. В другой раз я бы посмотрел на эту картинку
до конца, но сейчас не до развлечений. Чисимет вытаскивает кляп - как кран
открыли, полилась ругань похабная и беспомощная - Чисимет просто обратно
тряпку всунул - и все.
Я говорю, стараясь делать голос повнушительней:
- Отвечать будешь только на вопросы. Сам захочешь что сказать -
разрешения спросишь.
Чисимет для наглядности легонько поддевает гнома под ребра - надо
сказать, не без удовольствия поддевает. Кляп снова вынут - на этот раз
подследственный прямо-таки паинька, но разговора вновь не получается:
нагрянывает банда лесных, как из-под земли лезут ребята. Я так даже и не
заметил, как они появились сюда. Кто веревками размахивает, кто лук
натягивает, а у нашей толпы реакция однозначная.
- Братцы, да мы ж свои, беглые, - Взубногой орет. Несмотря на такое
заявление, лесные выстраиваются на поляне и предупреждают не двигаться, а
связанного начальника кладут впереди.
Стоим, ждем дальнейшего развития событий - ждать долго не приходится.
На полянку выходит, судя по манерам и одеянию, Робин Гуд местных
масштабов. Правда, на нем не зеленый кафтан, а стандартная серая рубаха с
серым же штанами, но зато лук с колчаном украшены разнообразными
финтифлюшками. Робин Гуд недоволен:
- Сбили вы меня с плану, на дороге прямо уселись. И не бросить, и
тащить обратно не хочется. Ну, хоть ответьте, чем заняты и откуда такие
взялись?
Гном из пленных выходит вперед:
- Очередная партия на южные болота шла, ну, и разбежаться сумели,
даже вон, трофей прихватили, - и он показывает на связанного соплеменника.
- Трофей - это хорошо, конечно, но на фига он мне нужен? У нас таких
трофеев - хоть штабелями складывай. Ладно. Разбивайтесь-ка вы по народам,
идите, куда вон парнишка мой поведет, к стойбищу выйдете, а там дальше
сами определитесь.
Какой-то эльф недоумевает:
- А как же братство народов?
- Ишь, чего вспомнил! У нас не так - у каждой расы своя ватага, не
без помесу, конечно, но в основном. А братство - оно спокойствием да умом
держится, атаманским умом, да и каждый народец тоже в драку лезть не
будет, если голову ему не дурить. Ну, кроме гоблинов, конечно, но их мы
попридерживаем кое-когда.
После этой речи наша партия расползается на кучки - гномы, эльфы,
краболовы и мы, грешные. Хаттлинг стоит в одиночестве, я ему рукой махаю -
давай, мол, к нам - он несмело подходит. Анлен на ходу философствует:
- Конечно, каждый народ, если живет отдельно, то ему покойней. Но
если еще у каждого и правитель свой, а у каждого правителя цели всяческие,
то усобицы недалеко, как у нас хотя бы бывало.
И дальше идут примеры из истории - я только и спрашиваю:
- Да откуда ты это-то все знаешь?
- Мама рассказывала, - и Анлен как-то быстро закругляет речь.
Я у себя на заднем плане усмехаюсь - образованная у тебя мама, не
ожидал. Хаттлинг тоже сбоку идет, слушает, но молчит.
Так за разговорами где-то к полудню, а может, и попозжей, подходим мы
к большому стану - поляна, а на ней два шатра и с десяток многоместных
шалашей разместилось. Шатры, конечно, не самодельные: краденые или
трофейные - шитые из яркой красной материи и отделаны чем-то блестящим,
наблюдения с воздуха здесь явно не опасаются.
Бывшие заключенные расходятся по соплеменникам, ну, и мы идем к
шатру, где навстречу поднялся чернобородый детина ростом малость не с
медведя. Против ожидаемого, голос у него не рыкающий, а напротив - обычный
и даже негромкий. Выспрашивает что да как - у меня уже мозоль на языке от
постоянных автобиографических изливаний.
Детина нас выслушивает - кроме посольства, меня и трех
сероклейменников есть еще лысый нарушитель закона о равенстве и мордастый
парень, ночью со страху зарезавший прохожего орка, невесть что на него
подумав. Детина заявляет:
- Пока большой атаман не пришел, вы думайте, что у нас делать
сможете. И этого сторожа своего поскорей отпускайте до своего табора, а
там они сами разберутся.
Анлен присаживается на бревнышки у кострища, а мы с Аром и Чисиметом
беремся за гнома. Тот, видимо, продумал линию поведения и держится
спокойно, вопросов не ждет, говорит сам.
Итак, для начала - наиболее точное объяснение насчет этого
пресловутого "Общего Дела". Под этим названием скрывается не более-не
менее как возвращение предначальной эпохи с поправками на существование
людей и прочих смертных. Друг, хоть и сам могучий маг, но сам сделать
этого не может, но скоро должна прийти помощь - такая сила, какой давно не
было под луной и солнцем. На севере у Друга владения, и там же и сила
явится, а пока подготовка идет. Но вот незадача: основные контакты с
Другом держат в руках эльфы во главе с Куранахом, и значит, при свершении
Дела все будет ориентировано прежде всего на них.
- Но это же несправедливо! - восклицает гном. - В Союзе Свободных
Народов все равны, а если говорить о том, кто сколько сделал, так кто, как
не гномы, добывают и куют металлы, ладят луки! Кто, как не мы, в самое
тяжелое время спасали само Дело! Кто, как не мы, наконец, оказались самыми
