К середине дня появляются охотники с двумя белками и одним -
рябчиком, что ли? - и начинается обсуждение, идти или нет на нехорошее
место. Я изощряюсь в дипломатии и красноречии - аж самому противно - но
своего добиваюсь: идем, хотя и без особой охоты. Природа вокруг не так
чтобы бедная, но однообразная весьма. Трава вся одинаковая, березки - от
одной до другой без разбега не доплюнешь. Правда, Барон говорит, что белок
в ельнике стреляли, да где он, тот ельник! Небо потихоньку затягивает
дымка, как обычно здесь бывает, белесая и размытая. Эльфы места начинают
узнавать - уже не Пахан их ведет, а они дорогу выбирают.
Солнце еще за лес не ушло когда мы подходим к "злому месту". Меня
выталкивают вперед, а остальной народ за спиною держится, оглядывается
подозрительно да принюхивается. Итак, продравшись через молоденькие
заросли, я первым выхожу на поляну. На ней чернеет туша обгорелого
вертолета, двухвинтовой, поперечный. Таких при мне на базе не было, и я
стою в нерешительности. Знать бы, как он сюда попал хотя бы! Если своим
ходом, то скорее всего на нем стоит лучевой реактор, и тогда шутки в
сторону, а если завихрением занесло, то враг его знает, может быть и так,
и эдак.
- Стойте все здесь, - говорю, - и за мною смотрите, если там все
нормально, я знак подам.
Железный труп изборожден характерными разводами - видимо, не одна
молния в него попала, а с десяток. Лопасти все почти поотваливались,
только на правом винте одна висит, покачивается, посерела уже вся. Стекла
побиты - или сами полопались, дверца открыта, и я не без опаски лезу
внутрь. Прежде всего - нет ли "звездочки"? В брюхе нет, в гондолах вроде
бы тоже, пульта не наблюдается - это меня радует. Высовываюсь в
иллюминатор, машу рукой - мол, все в порядке - и отряд тихо и не очень
решительно двигается к вертолету, а я разбираюсь, что здесь есть. Фюзеляж
забит полусгоревшим чем-то, когда-то были нужные и добротные вещи, а
теперь хлам обугленный. Наверное, рейс был откуда-то из глубинки и везли
имущество временного поста, а может, и добычу какой-нибудь
исследовательской группы. Среди прочего нахожу вспученную и порыжелую, но
целую банку загадочных консервов, а потом контейнер типа "S" - надо же,
помню! - этот контейнер водо-, газо-, термо- и так далее защитный, и
содержимое наверняка сохранилось. Я роюсь в мусоре без всякой цели, просто
хочется найти еще какой-нибудь осколок той, прежней жизни, к которой все
никак не удается вернуться. Тем временем и спутники мои осмелели - и
вокруг ходят, и внутрь заглядывают, а Паханенок в движок залез и что-то
там с позвякиваниями крутит. Барон меня зовет наружу - что-то нашел. Я иду
к нему довольно весело, о чем-то рассуждаю, а подойдя, на полуслове
осекаюсь. Оплетенный густой травой, лежит человеческий скелет. Одежда на
нем была когда-то кожаным летным комплектом, но она обгорелая,
полуистлевшая и разорванная к тому же - не иначе стервятники постарались.
Около останков руки врос в землю большой уродливый пистолет, я наклоняюсь
и поднимаю оружие, а затем, заметив на куртке чудом уцелевший карман,
вытаскиваю оттуда пластиковую карточку и гляжу на нее. С фотографии уныло
смотрит знакомое лицо. Пьеро, мой сменный водитель, честно пытавшийся
выполнять все инструкции и рекомендации. Нашел я осколок той жизни! Тут
уже не до самоотчета - внутри словно бомба взрывается и все вокруг
становится отвратительным и ненавистным. Орки ко мне спиной стоят -
сволочи! Эльфы глядят на меня с интересом и пониманием - я сейчас бы их
всех поубивал, плевать на все клятвы. Я перевожу глаза с них на скелет -
по черепу бежит струйка муравьев. Это меня добивает окончательно. Уже
совсем не помня себя, я вскидываю пистолет и жму оба курка до упора. Из
ствола бьет ослепительная струя, и на месте муравейника поднимается вверх
столб огня. Я провожу огненной чертой через всю поляну, скашиваю лесок на
ее краю, а затем в полной невменяемости поворачиваюсь к эльфам, они стоят
и явно не верят, что все еще живы. Ору:
- Значит, зло форму приняло, а вы справились, идиоты! Ну так
получайте!
Вскидываю я руку с пистолетом, но в последний момент что-то все-таки
осознаю, и, не в силах остановиться, направляю огненную струю на камень,
торчащий из травы у края поляны. Граф с отчаянным лицом кидается ко мне,
но земля под ногами содрогается, и вся поляна вместе с остатками
вертолета, травой и горящими прогалинами летит вниз, перемешиваясь и
мелькая перед глазами. Меня что-то бьет в бок, потом по голове, что-то
лезет в рот, и наконец - страшной силы удар снизу. Сознания я, похоже, не
терял, но ничего не видно и не слышно, двинуться тоже не могу - засыпан. И
могильщику платить не надо. Первая реакция - дергаться, биться,
расталкивать грунт, но это просто невозможно. Спокойно, спокойно, давай
по-другому. Поочередно двигаю сначала руками, потом ногами - и
оказывается, что часть ступни из земли все же торчит. Толку с этого
никакого, а воздух все хуже и хуже, я дергаю ногой, стараясь хоть
чуть-чуть расширить ей свободу, но дышать почти нечем, и я впадаю в
беспамятство.
Первое впечатление - ничего не давит. Затем в глазах - оказывается,
уже давно открытых - проявляется окружающая обстановка. Я лежу на животе
возле разрытой ямы, рядом стоит Хворый и глядит на меня весьма
недружелюбно. Поворачиваюсь набок и поднимаю голову, ожидая увидеть
обрушенные стены зала, наподобие того, где мы с Графом были. Но тут
сооружение другого рода. Если тот купол вверх ногами перевернуть и сделать
дном глубокого сужающегося колодца, то получится то, что я сейчас вижу
вокруг себя. На этом дне холм перемешанных земли и камней, и я на этом
холме уже сижу. Не расшиблись мы в лепешку, видимо, потому, что вся масса
скользила, разгоняясь, по наклонной стене - все же не падение. Дыра в
потолке виднеется где-то сбоку, а самого потолка уже и не видать, темнеет
и наверху, а здесь совсем сумерки. Сзади щелкает кремень, это Паханенок
запалил дребедень какую-то, но привлекает меня не он. Великолепно
освещенный Пахан, полукрасный-получерный сидит, наставив на меня лук, и
слабину тетивы уже выбрал. Я, стараясь быть или хотя бы казаться
спокойным, спрашиваю:
- Сейчас стрелять будешь или просто стережешь?
- Если бы хотел сейчас, так ты бы уже и не спрашивал, а?
Логично, ничего не скажешь. К костерку из темноты взбираются Граф с
Бароном, присаживаются напротив, глядя на меня сквозь огонь. Все молчат, и
первым не выдерживаю я:
- Ну, давайте, что там у вас есть сказать. Все, что было, и так
понятно, а что делать будем - ваше слово!
Хворый подсаживается к собратьям и медленно, с расстановкой, говорит:
- Ты нас обманывал с самого начала. Назвался человеком, а оказался...
я и сейчас не могу понять, кто ты такой. В тебе чувствуется скрытая сила,
но она ничем себя не проявляет, то есть не проявляла до сих пор. Я могу
понять твою вспышку на поляне - тот мертвый был твоего народа?
Я киваю. Все мы, земляне, тут соплеменники, не до объяснений. Ну, а
теперь, видимо, последует проект приговора?
- Наверное, тебя даже не нужно осуждать за то, что случилось, -
продолжает Хворый, - но это большая, очень большая беда, и если раньше мы
шли вместе, но по разным дорогам, то теперь и путь, и дорога у всех одна,
и надо верно знать, кто рядом.
Я не особо понимаю эту сентенцию про пути-дороги, но идея ясна.
Осведомляюсь:
- Ну, а как не сгожусь я вам в соседи, то есть в попутчики?
- Тогда твоя смерть будет легкой, обещаю.
Спасибо, утешил. Такой вариант меня не устраивает, но приходится
сыграть на риск. Ну-ка, как они среагируют на мою автобиографию? Так и
так, родился я на железном острове, никого не трогал, как и весь мой
немногочисленный народ. Потом вкратце история с Восточным Подарком и
неудачное возвращение, вплоть до того момента, как, отбив Андреев от
конвоя, мы с Чисиметом условились: он - отвести их к Реке, а я - разведать
обстановку и встретить их по дороге, а сам вместо этого попался как
последний дурак. Мой рассказ действует на эльфов неожиданно - они сразу
как-то сникают. Есть такое выражение - как в воду опущенный, так вот, они
в эту воду опускаются прямо на глазах. Замолкаю, несколько минут тишины,
потом Барон грустно говорит:
- Это все правда. Не знаю, как там про железные острова, а про
Дальний Запад за степью и про Куранаха нашего любезного - все так. Мы
думали, что ты все же сможешь нам в подмогу быть, а оказалось, что не ты
нас обманул - сами обманулись!
Ну конечно! У этих троих расчет был простой - использовать меня в
своих целях, перед этим исподволь выведав мои. Наверное, именно поэтому
они и двинулись в такой компании - с Паханом то есть, заранее вычислив,
что он мне как проводник будет необходим. Эх, ребята светлые, попали вы
впросак, да меня и этих двух с собой затащили. Одна радость, что эльфам
эта дыра явно знакома, хоть не вслепую бродить будем. Пахан тоже примерно
так думает, только выражает он это в менее вежливой речи:
- Ну, вляпались? Небось, себя мудрее всех считали, а теперь каетесь.
Наверх выбираться будем как можно скорее, ни минуты лишней здесь, и не
делайте вида, что не знаете как. Все, договорились. А так тут неплохо -
ветра нет, тепло, и гадости хищной никакой не чую. Я спать буду, и вам
тоже советую.
- Верно, - Паханенок подхватывает. - А то у меня от его, - палец в
меня, - рассказов да объяснений голова кругом пошла.
Эльфы согласны, да и я не против отдохнуть от треволнений. Здесь
действительно тепло и не дует, и я приваливаюсь к торчащему из земли
обломку крыла, но заснуть не получается. Просто так сижу и тот, последний
поход вспоминаю - где Пьеро последний раз и видал. Как Знахаря хоронили,
как в Первой деревне изо рва выбирались - все вперемешку. Грустно мне, и
даже очень. Сижу я так, сижу, а потом Хворый вскакивает, хватает нашу
жалкую пародию на факел и почти кричит:
- Скорей, скорей, уходим отсюда, ведь мы же сферу свода нарушили!
На эльфов эти слова действуют как хороший кнут на лошадь - начинаются
мгновенные сборы, расталкивание спящих и понукание упирающихся - конкретно
Паханенка, который спросонья готов наброситься на любого рядом стоящего,
но ему не дают. Кое-как похватали у кого что уцелело, у меня багажа только
"S"-контейнер - и бегом за светлой троицей. Они уже спустились с земляного
холма и бегут по плитам, поднимаясь наискосок от вогнутого дна нашей
каменной чаши. Бегут всерьез, я скорость держу с трудом, Паханенок на
своих кривых ногах и вовсе отстал. Эльфы останавливаются у того места, где
по круче уже нельзя подниматься на двух ногах, Хворый отчаянно машет
факелом. Тишину нарушает скрежет вверху, затем нарастающий шум и грохот -
с "потолка" начинают лететь вниз камни облицовки. Удары все учащаются, уже
идет настоящая бомбежка, когда мы добегаем да Хворого. Он стоит у входа в
тоннель, выложенный тем же камнем, туда ныряю я, а за мною орки. Паханенок
в нервном потрясении - здоровенный брусок грохнул на мелкие куски прямо
рядом с ним, ранений нет, но моральный ущерб нанесен. Пока темные
убеждаются в своей целости-невредимости, я подхожу к краю подземного хода
- камни летят стаями, а потом величаво обваливается вся крыша разом. Мы с
Хворым отскакиваем от прохода, и мимо проносится масса земли, травы,
березки эти несчастные в свете факела мелькнули, и наступает тишина,
только в наполовину забитый землей вход в тоннель заглядывают звезды -
