вей и синевы в веках.
Такого педа, как он, не фабрикуют даже в Сан-Этьене.
Он обласкал меня плотоядным взглядом, потом подошел танцующей походкой и
сел около меня на банкетку.
- Вы хотели побеседовать со мной? - пролепетало это прекрасное дитя.
- Ну, можно сказать и так.
- Беседовать! Безусловно, нет. Это не в моих возможностях, так как для
этого нужно время и желание.
- Действительно, маркиз,- ответил я.
- Меня зовут Умберто,- продолжал маркиз. И добавил: - Мои друзья зовут
меня Тото.
- Это редкая привилегия,- серьезно проговорил я, отодвигаясь на шесть
сантиметров, так как Тото касался меня.
Я попал в забавное положение, мои овечки! По счастью, он - маркиз, и это
позволит мне выйти, пятясь задом, так что не нужно бояться его заигрыва-
ний.
Он прибавил голосом, который заставил меня задрожать:
- Вы случайно не француз?
- Да,- ответил я.- А как вы догадались об этом, монсиньор?
- Ваш заальпийский акцент восхитителен,- проворчал Умберто, лаская мне
щеку легким прикосновением руки.
Он улыбнулся.
- Таким образом, милый друг, это Градос послал вас ко мне?
- Это они были причиной моего визита,- ответил я.
- Вы с ними друзья?
- Да, монсиньор.
- Почему вы не приходили вместе с ними ночью к Тортиколи?
- Я был слишком занят в цирке. Дело в том, я причесывал жирафу, а ка-
кой-то бездельник спрятал мою лестницу. Мне пришлось обходиться собс-
твенными средствами.
- Но ведь это опасно! - процедил Умберто.
- Нельзя, конечно, страдать головокружением. Но у меня крепкая голова.
- А как сегодня поживают мои милые Градос?
Я открыл свой клюв так же широко, как ворона, которая захотела сыра.
Этот типчик блефует или на самом деле не знает о том, что случилось с
Градос? Если он играет комедию, поверьте мне, это было очень хорошо сде-
лано, так как в его взгляде скорее сквозило откровенное простодушие.
- Вы не читаете газет, Тото? - резко спросил я.
- Напротив, я читаю "Римскую газету".
- И только?
- А к чему этот вопрос?
Разумеется, если он интересуется только римской чепухой, он еще не узнал
о новости, происшедшей этой ночью.
- Сегодня ночью с Градос произошел несчастный случай, монсиньор.
- Святая девственница! - воскликнул он на языке Данте.- Во время их но-
мера?
- Нет. В фургоне. Их оглушили!
- Оглушили? Но это невероятно!
- Увы, это так.
- И это серьезно?
- Исключительно серьезно, потому что они умерли!
Мой маленький маркиз издал слабый крик и потерял сознание. Я бросился к
нему. И мне известно, что делать в таком случае, так как я читал романы
княгини Сожор. Я взял его за руку и похлопал по ней.
- Маркиз! Маркиз! Придите в себя, моя дорогая!
Эффект не заставил себя ждать. Ди Чаприни открыл свои красивые глаза и
сказал умирающим голосом:
- Где я?
Я ответил, что он у себя. Он бросил взгляд на стену и, увидев портрет
своего прадедушки, пришел в себя.
- Вы, значит, так любили их? - прошептал я.
Вместо того, чтобы ответить, он вздохнул на языке Д'Анунцио:
- Я что, должен говорить обо всем сам?
Надо было думать, что между ними троими была большая любовь. Меня беспо-
коила только одна штука: Градос были людьми из цирка. Они не должны были
бывать в Турине больше одного-двух раз в год, и их сношения с маркизом
должны были быть лишь эпизодическими. Откуда же такая сильная печаль,
вернее, такое сильное волнение?
Моя мысль закрутилась. Я посмотрел на свои ногти, подул на них, как это
делал один американский актер в Вестерне, когда его зацапал шериф, и по-
тер их о лацкан.
- Я один из первых прибыл на место происшествия,- сказал я.- Донато был
еще жив и смог сказать мнеЄ
Я старался не смотреть на маркиза, но в то же время очень пристально
следил за ним в зеркало. Мне кажется, парни, что он покраснел под слоем
румян и, видимо, задавал себе вопрос, что же мне нужно, так как наступил
момент перейти к основному.
- Он рассказал мне о некоторых вещах,- бросил я.
- Ах, да? - пролепетала эта кукла.
Я молчал. Это было угрожающее молчание, тяжелое молчание. Парень Тото
больше не пытался поближе удостовериться, хорошо ли я выбрит. Ему стоило
огромных трудов проглотить слюну. Он также не говорил ни слова, это
очень удивительно с его стороны.
Наше молчание напоминало салон.
- Это ужасно,- выдавил Умберто без малейшего выражения.
Он еще надеялся, что я заговорю, но я почувствовал, что он дошел до пре-
дела и воздержался от этого.
- Что же вам сказал этот бедный Донато?
- Я вам сказал: кое-какие вещи.
- Какие вещи?
Я проделал с ногтями ту же операцию, но на другой руке.
- Знаете, Тото, когда человек, на которого напали, делает перед смертью
заявление, то его следует передать только полиции.
Он глубоко вздохнул, как ребенок, который долго плакал.
- Сколько? - жалобным тоном спросил он.
Магическое слово! Сколько в нем самоотречения! Высшая самоотверженность!
Самопожертвование! "Сколько"! Сколько за то, чтобы секрет был сохранен!
Сколько за то, чтобы быть спокойным?! Чтобы мерзость была скрыта, порок
был неизвестен, честь женщины спасена!
- Это зависит от вашего доброго сердца,- ответил я, приветливо улыбаясь.
У бедного монсиньора изменился цвет лица. Можно было подумать, что он
спал в экспрессе.
- Пятьсот тысяч лир!
- Вы принимаете меня за нищего, Тото. Лира - такая жалкая монета.
- Тогда сколько же вы хотите?
Его жалкое представление о лире и его предложение указывало на то, что
чего он опасался было не таким уже серьезным. Но, может быть, он скупой?
- Десять миллионов,- брякнул я наугад,- и это моя последняя цена.
- Нет, пять миллионов, а это как раз та сумма, которую я дам полицейс-
ким, чтобы замять дело, так что видитеЄ
Я дал ему небольшого тумака и вытащил удостоверение.
- Полюбуйтесь немного на этот пейзаж, Умберто.
- Полиция! - воскликнул он.- Французская полиция! Но что все это означа-
ет?
- То, что вы все мне объясните, дорогой маркиз. Донато, увы, был уже
мертв, когда я его обнаружил, но я вам сказал неправду, чтобы узнать
правду. Итак, вы скажете мне всю правду. Если вы этого не сделаете, я
устрою такую бурю с громом, что вам вашими пятью миллионами придется ус-
покаивать журналистов.
Бедное создание разразилось конвульсивными рыданиями. Оно стучало ногой,
терло лицо и проливало горькие слезы на шелк дивана.
- Вы очень злой, очень отвратительный полицейский,- сетовал Умберто.
- Вместо того, чтобы изливать свою экспансивность, вы бы сделали лучше,
если бы осведомили меня. Если вы будете говорить серьезно, я сделаю так,
что вы окажетесь в стороне от этого отвратительного дела, и это даже не
будет стоить вам ни одной лиры.
Наводнение слез сразу прекратилось.
- У меня есть ваше честное слово?
- Вы его имеете, но никому об этом не говорите: оно было последним, что
у меня оставалось. Итак, прекрасный блондин?!
- Ну вотЄ яЄ у меня период депрессии, и, чтобы подбодриться, мне необхо-
димо немного допингаЄ
Я немедленно вспомнил о двух пакетах с белым порошком в потайном ящике
Градос. Это осветило все.
- Они снабжали вас наркотиками?
- Да. Каждый раз, когда они проезжали через Турин, они привозили мне
наркотики. И не дорого, потому что они были настоящими друзьями.
Я задумался.
- А где вы были в эту ночь, маркиз?
Он возмутился:
- Ведь не можете же вы подозревать меня в том, что я их убил! Не забы-
вайте, что я маркиз ди Чаприни.
- Э, нет! - проворчал я,- Вам совершенно не нужно кричать об этом, Тото.
Бесполезно повышать голос, я не вижу причины, почему бы мне не подозре-
вать в убийстве маленького маркиза, начиненного наркотиками и хвастающе-
го тем, что дружит с торговцами наркотиков.
Это удручило его и он заплакал.
- О! Как вы жестоки со мной!
- Ответьте на мой вопрос, прошу вас!
- Эту ночь я провел здесь с моими желанными друзьями. Я могу сообщить
вам их имена, и, надеюсь, они вас убедят.
- Я тоже надеюсь на это, но только ради вас. А что, Градос были крупными
перевозчиками наркотиков?
- Я этого не знаю.
- Но-но, без вранья, я этого не терплю. А если я недоволен, то я сер-
жусь, и не скрываю, что когда я сержусь, то начинаются неприятности.
- Но я действительно не был в курсе их дел.
- Забавно! А у них было много таких клиентов, как вы?
- Я вам клянусь, что не знаю. Но это возможно, ведь они работали в цир-
ке. Я абсолютно ничего больше не могу вам сказать. Я не могуЄ
- С кем, помимо вас, они виделись в Турине?
Красивая "маркиза" пожала хрупкими плечами. Она, вероятно, очень не дур-
на в вечернем наряде.
- Я не знаю.
- С синьорой Кабеллабурна? - наугад спросил я.
Он нахмурил брови.
- Возможно! Я действительно слышал, как в ту ночь Донато звонил этой да-
ме.
- Откуда он звонил?
- Отсюда. Они пришли выпить по стаканчику после выступления у Тортиколи.
Донато попросил у меня разрешения позвонить по телефону, а так как теле-
фон находится в соседней комнате, то я отлично слышал, как он вызывал
синьору Кабеллабурна.
- Что он ей сказал?
Тото наморщил лоб. Он не очень-то хорошо знает. В то время он, вероятно,
баловался с другим Градос, и голова его была занята совсем не этим!
Мы продолжаем.
- А он ничего не сказал, вернувшись после того, как позвонил? - спросил
я.
Очаровательный маркиз колебался.
- У него был озабоченный вид, и он сказал своему другу: "Джузеппе еще не
вернулся".
Я порывисто схватил ди Чаприни за руку.
- Повторите!
- Он сказал : "Джузеппе еще не вернулся",- заявил Тото.
Не знаю, помните ли вы еще, банда бездельников, что убитого шофера звали
Джузеппе Фаролини.
- А что ответил Поль?
- Ничего. Это, казалось, не слишком его обеспокоило.
- А вчера вы опять виделись с Градос?
- Нет, я был в Милане. Но они должны были прийти сюда вечером.
- Вы знакомы с Кабеллабурна?
- Я встречался с ним на приемах.
- Какого рода эти люди?
- О, он крупный делец. Он очень богат. Его женаЄ
Его жена - тоже, вероятно. Хотя она уже мертва.
- Ну, что же его жена? - спросил я.
- Она, казалось, скучала в жизни.
- И она пользовалась наркотиками?
- Я могу в это поверить,- ответил Тото.
Мой мизинец сообщил мне, что мне больше нечего вытянуть из этого херуви-
ма. Я встал, чтобы выйти.
- Вы сообщите об этом итальянской полиции? - спросил он.
- Нет, моя прелесть,- ответил я маркизу.- Только не исключено, что
итальянская полиция сама додумается до этого. Она захочет спросить лю-
дей, с которыми общались Градос после их приезда в Турин, ну, а так как
вы находитесь в их числе, то не исключеноЄ
Он улыбнулся:
- Это относительно наркотиков?
- Я вас понял. Но это зависит целиком от вас. Вам нужно сыграть так,
чтобы ваш нос был чист, если можно так выразиться.
Я ушел. А как вы думаете, кого, выходя, я встретил на пороге?
Моего дружка Ферна-Брасса. По его лицу я понял, что наши встречи начина-
ют становиться все менее и менее сердечными.
- Что вы тут делаете? - первым разразился он.
- Я собираю милостыню для церковного прихода,- ответил я.- Вам нет нужды
идти туда, так как мне здесь уже подали.
С этими словами я прошел прочь, адресовав ему приветливую улыбку.
Глава 7
То, что больше всего взволновало туринцев,- это не убийство Джузеппе Фа-
ролини и не убийство Градос или герцога де Гиза. Их также не волновала
кража знаменитой картины, хотя она и произошла при таинственных обстоя-
тельствах.
Нет, то, что больше всего заставляло течь чернила и слюну - это бегство
пятнадцати тигров. Смерть не кусается, если можно позволить себе такую
фантастическую шутку, на одну картину стало меньше, что не так уж ужас-
но, даже если она изображала Фернанделя, а вот пятнадцать бельгийских
тигров питаются не бананами. Таким образом, каждый в этом доблестном пь-
емонтском городке думал об этих котах и о своих детях, а также о том,
