Сан-Антонио.
Причесывая жирафу.
Глава 1
- Дамы и господа, примат, которого вы здесь видите, вопреки всякой оче-
видности, не обезьяна. Разве обезьяны разговаривают? Нет, дамы и госпо-
да! А это странное существо говорит, и мы представим вам доказательство
этого.
- Послушай,- сказал я, обращаясь к мохнатому существу, сидящему посреди-
не площадки,- скажи несколько слов нашей дорогой публике.
Огромное существо, бородатое, толстокожее, с длинными волосами на затыл-
ке и с голой верхушкой черепа, с налитыми кровью глазами, с толстыми гу-
бами, с испорченными и вставными зубами, с мощными мускулами, огромным
животом и тяжелыми веками,- это существо подняло голову и сказало:
- Какая сегодня забавная публика!
Совершенно необъяснимая, эта не слишком умная фраза вызвала бурю апло-
дисментов.
Тогда чудовище подняло тяжелую, покрытую вьющимися волосами голову.
- Все в порядке, парни! - заявило оно.- Не надо проводить манифестации в
публичном месте. Не забывайте, что мы находимся посредине площади, и,
если поднимется купол, вас обрызгает свет звезд!
Снова гром аплодисментов.
- Однако то, что он говорит,- верно,- заметила одна дама, сидящая внизу.
Она оказалась итальянкой.
Я вмешался:
- Безусловно, мадам, этот индивидуум говорит как любой из нас. И он ду-
мает. Он умеет считать! Хотите доказательства?
Я нагнулся к монстру:
- Сколько будет пятью шесть, джентльмен?
Его брови нахмурились, а взгляд помрачнел.
- Двадцать девять! - наконец ответил он.
- Вы немного недосчитались, джентльмен. Это будет тридцать!
- А удержание в пользу фирмы, дружок? - заметил примат.- Ты это будешь
выкладывать из своего кармана?
Смех среди публики.
- Вы можете убедиться, дамы и господа, что этот джентльмен не лишен
чувства юмора. Вывод: это действительно человек.
- Если у какой-нибудь красотки есть сомнения на этот счет,- заявил
монстр,- она может прийти ко мне в фургон после представления, и я со-
вершенно бесплатно докажу ей, что я мужчина.
Снова бурные аплодисменты.
Я поднял обе руки в положение "я вас понял".
- Леди и джентльмены! - продолжал я.- Если я заостряю ваше внимание на
том, что присутствующий здесь индивидуум - самый настоящий мужчина, нас-
тоящего телосложения, то это лишь потому, и вы сами убедитесь в этом,
что его поведение и поступки в еще большей степени, чем его внешность,
могут заставить вас сомневаться в этом.
Этого мужчину зовут Беру. Ему сорок лет, и его родители были совершенно
нормальными людьми. Его отец был сельским полицейским, мать - сиделкой.
Его младший брат работает в береговой охране, а он, дамы и господа,-
кладезь! В первый раз в жизни вы будете присутствовать при совершенно
уникальном номере - булимии. А точнее так: присутствующий здесь Беру
способен проглотить все что угодно, за исключением металлических предме-
тов. При этом, когда я говорю о металле, я делаю исключение для ртути,
которая в соединении с любым вином - особенно "Божоле" - является его
весьма любимым напитком. Ртуть для него - настоящее лакомство, и он каж-
дое воскресенье ломает дюжину градусников и поглощает из них ртуть для
возбуждения аппетита.
Он держит рекорд Европы по булимии всех категорий сидячего положения с
тех пор, как один раз поглотил: тридцать две дюжины устриц вместе с ра-
ковинами, два женских зонтика, шляпу кюре, пластинку Жана Клода Паскаля,
французско-русский словарь, очки авиатора, тачку навоза, две восковые
свечи, шесть дохлых крыс, три горшка хризантем и фотографию Бриджит Бор-
до!
Я перевел дыхание, в то время как публика бушевала. Толстяк скромно кла-
нялся. Я прочистил горло:
- Особ, желающих предложить феномену предметы для поглощения, просят
спуститься на площадку. Месье Беру голоден. Дамы и господа, ведь он ни-
чего не ел в течение двадцати минут! Это значит, что то, что вы предло-
жите ему, будет с радостью принято.
Я вытер мокрый от пота лоб и ободряюще посмотрел на зрителей.
Они шепотом совещались.
Наконец, один из зрителей отважился и протянул что-то вроде миниатюрной
лопатки.
- А что это такое? - спросил я, разглядывая предмет.
- Шадела,- ответил проявивший инициативу. Я по-прежнему ничего не понял,
хотя меня считают очень образованным для моего возраста.
- А что вы называете шаделой, дорогой месье?
- Это печенье Боржуана.
Я вам не сказал, что в этот вечер наш цирк давал представление в Боржуа-
не (департамент в Ивер), на полдороге между Лионом и Греноблем, и что
толстяк и я в первый раз предстали перед публикой.
Его Величество проглотил печенье в два глотка. Зрители аплодировали сла-
бо, так как не находили в этом ничего особенного. Они сами в юном воз-
расте проделывали то же самое.
- Это безделица! - сказал я.- Ну же, дамы и господа, немного воображе-
ния, пожалуйста! Булимик в нетерпении. Если вы не успокоите его аппетит,
он начнет пожирать центральную мачту, и купол цирка обвалится на вашу
голову!
Подошел молодой человек, развязывая на ходу галстук. Не говоря ни слова,
он протянул его Ненасытному.
Беру жадно схватил его.
- Очаровательно,- сказал он.- Он полосатый, а я такие обожаю.
Он с аппетитом съел галстук, в то время как в рядах зрители дрожали от
восторга.
Я бросил взгляд на кулисы. Среди людей, обслуживающих арену, я заметил
крепкую фигуру месье Барнаби, директора цирка.
Он был одет в большой фланелевый костюм и огромную ковбойскую шляпу. У
него были вьющиеся бакенбарды и большой, заросший шерстью нос. Он курил
сигару лишь немногим короче Вандомской колонны. Этот вечер был испыта-
тельным: если номер пойдет, он нас оставит у себя, если же мы провалим-
ся, то можем рассчитывать на его прощальный поклон. Вот почему толстяк
должен был сделать все возможное для нашего успеха.
Разделавшись с галстуком, он затем уничтожил горшок с цветами под овации
публики.
- Вот это называется немного закусить после галстука! - бросил я.
Один тип, несколько жирноватый, подошел со своей каскеткой. Беру осмот-
рел ее.
- Она, кажется, как раз в меру жирная,- сказал он.- Он вцепился в нее
крепкими зубами. Но это - лишь манера выражаться, так как его "универ-
сальная молотилка" была более похожа на старый гребень, чем на колье из
жемчуга.
Я остановил его на втором закусе.
- Спасибо, джентльмены! - сказал я.- Демонстрация замечательная.
- Я хочу закончить козырек,- запротестовал Беру,- я обожаю его хруст.
Теперь публика заторопилась, неся разные штуки. Маленький старичок при-
нес свою палку, одна дама фотографию своей свекрови, ребенок протянул
программу вечера, а старая англичанка, протиснувшаяся на арену, дала
толстяку кусок пудинга собственного производства.
Огромный монстр стоически принимал все: пудинг, трость, фотографию,
программу. Он съел также подошву от ботинка, лист бумаги, велосипедное
седло, живую жабу, блюдечко, баранью кость, двадцать восемь метров кара-
мелек, пакет ваты, экземпляр ежемесячника "Дом и сад", букет гвоздик,
лифчик, шерстяной носок ручной вязки, две пряжки от пояса, пару подтя-
жек, игру в таро, кость цыпленка, шестнадцать гашеных марок, Полное соб-
рание сочинений Жана Кокто, чучело белки, коробочку ароматной мази, неч-
то вроде амулета, солнечные часы, пакет корма для попугаев, дипломати-
ческую ноту, четырнадцать призывов о помощи, "Вальпургиеву ночь", слу-
жебную лестницу, три толстенных книги, два луча солнцаЄ
Триумф, друзья! Иступленный восторг! Никогда ни Сара Бернар, ни Элвис
Пресли, ни Робинзон или Спингбоки не знали подобного успеха.
Толстяк, когда он в ударе, если его не остановить, способен проглотить
цирк, Боржуан и весь департамент Ивер целиком! В своем порыве, проглотив
вселенную, он может проглотить и самого себя!
Да, в этот вечер Беру был чем-то вроде конца света, или еще похлеще.
По сравнению с ним водородная бомба - маленький смирный кролик.
Мы выиграли, ребята! Я понял это по широкой, во все лицо, улыбке мистера
Барнаби.
Когда мы покинули арену, директор бросился к нам и стал с завидным рве-
нием растирать бицепсы толстяка.
- Черт возьми! - закричал он.- Это самый исключительный номер из всех,
которые я когда-либо видел! - Он быстро увел нас к своему роскошному
фургону.
О нем мне следует вам рассказать, братцы. Это Версаль среди фургонов.
Внутри он весь из мрамора, в нем есть центральное отопление, кондициони-
рованный воздух, ванная комната с плавательным бассейном вместо ванны,
гостиная двенадцать на шестнадцать метров, спальная комната, обтянутая
тисненым бархатом, кухня, по сравнению с которой кухня Раймонда Оливера
похожа на печку в кемпинге, и холл, полный доспехов и тигровых шкур.
Барнаби выразил нам свое удовлетворение. Беру получил комплименты и при-
нял их со своей обычной скромностью. Мадам Барнаби, самая что ни на есть
законная супруга большого босса, была в восторге от подвигов юного героя
и с вожделением смотрела на него своими студенистыми глазами. Эта "кра-
сивая" светловолосая кукла была примерно с полтонны весом и с лицом
столь же выразительным, как банка яблочного компота. Она подмазалась го-
лубым, зеленым, розовым, красным и, вероятно, использовала для этого
мастерок каменщика.
Бриллианты, которые она таскала на себе, гарантировали устойчивость бюд-
жета семьи минимум лет на двадцать, серьги напоминали люстры в салоне
Гранд-отеля в Париже, а браслеты были таковы, что она не в состоянии бы-
ла протянуть руку без опоры на треногу от пулемета. Что касается ее оже-
релья, то оно было похоже на цепь землемера, сделанную из массивного зо-
лота.
- Нет ли у вас питьевой воды? - спросил Беру, всегда готовый на флирт.
- Зачем? Вас переутомил ваш номер? - забеспокоился наш уважаемый патрон.
- О! Ни в коей мере,- запротестовал Напыщенный.- Только там была старая
англичанка, которая сунула мне кусочек невероятного пудинга.
К вашему сведению, я бы отправил в туалет всю британскую кухню, не при-
коснувшись к ней, а особенно этот пудинг, растертый с калом. К тому же
он, кажется, заплесневел. Короче, он потревожил желудок Беру.
Толстяк отправил себе в желудок большую порцию бикарбоната и, проглотив
лекарство, заявил, что теперь уже все газует, что и доказал, переключив-
шись на шампанское.
- Если бы у вас нашелся небольшой бисквит,- обратился он к мадам Барна-
би,- я был бы не против его съесть.
Это заявление полностью убедило директора, и он заговорил о нашей рабо-
те.
Мы были ангажированы на неплохой кусок в сто тысяч франков за представ-
ление. Я же, кроме работы конферансье, должен был еще причесывать жирафу
и сторожить слона, и, будучи всегда в превосходных отношениях с жирафоч-
ками и любя слоновую кость, я охотно принял это условие.
Нам предстояло золотое будущее, вроде вышитого платья мадам Барнаби.
Когда мы чокались бокалами, в дверь постучали. Метрдотель заявил нам,
что какой-то журналист просит об интервью.
Это был хороший признак.
Барнаби излил смех, как лопнувший томат.
- Пусть немедленно войдет!
Появился парень с бархатными глазами, который оказался не кем иным, как
моим другом Марком Перри из "Дофин Либерс". Это старый приятель, который
знает меня отлично.
- Вот так сюрприз! - воскликнул он со своей обычной манерой.- Когда я
увидел тебя на арене, я стал страшно икать.
Я выдал ему такой выразительный взгляд, что он был ошеломлен.
- Старина Марк! - закричал я, кинувшись ему на шею.
Сжимая его в объятиях, я шептал в его отверстия для окурков:
- Ни слова о том, что я флик, я потом тебе все объясню.
Перри - это тип, у которого столько сообразительности, что он не знает,
куда ее девать. Он оставался таким же невыразительным, как рыбье филе в
стеклянной банке.
- Вы знакомы? - удивился Барнаби.
- Мы - земляки,- объяснил я.
Марк сжал губы и заявил:
- Ваш номер, парни, исключительный! Соединенные Штаты широко распахнули
