пола.
- Есть вещи такой высоты,- не смущаясь ответил он.
Но вещь такой величины не может быть картиной. В таком случае, что же
это такое?
Действительно, в цирке Барнаби происходят странные вещи и сборище в нем
тоже довольно-таки странное.
- Это твердое или мягкое?
- Твердое.
Можно сказать, игра в догадки. Я еще мог бы спросить его: не кладет ли
оно яйца, не выкрашено ли в зеленый цвет, есть ли у него шерсть, говорит
ли оно "мама", не колется ли, не поет ли, не моется ли, а если моется,
то моется ли водой, есть ли у него ослиные уши, лазает ли оно по стенам,
тяжелое ли оно, говорит ли по-английски, можно ли его разрезать ножница-
ми, как оно пахнет, есть ли такое же у генерала де Голля, есть ли у него
два таких же, есть ли у него три, может ли оно быть выше головы, видно
ли это в темноте, мажет ли оно пальцы, носит ли оно бороду, летает ли,
растет ли это в садах, есть ли на нем ручные часы, похоже ли оно на
Франко, или же у него умный вид, мог ли написать его Пикассо, пользуются
ли им вдовы, хранится ли это под целлофаном, имеет ли оно право на сидя-
чее место, дорого ли оно стоит, производится ли это во Франции, боится
ли оно сырости, находится ли это в свободной продаже во всех больших ап-
течных магазинахЄ
Да, я мог бы обо всем этом спросить, а также еще о многом другом, но ре-
шил воздержаться от этого.
- Я думаю, нам надо выйти из цирка,- сказал я.- Положите это в багажник
вашей машины, дайте мне ключи и бумаги на нее и скажите, куда я должен
все это отвезти.
Но, как говорил Ван Гог, он слушал не тем ухом.
- Ты шутишь! А если тебя обыщут?
- Меня не станут обыскивать.
- Почему же, скажи на милость.
- Потому что комиссар Ферна-Брасса был любовником моей сестры, и я табу
в его глазах. Он сделал ей шесть маленьких детей, и он знает, что я могу
испортить его карьеру, устроив скандал. Вот почему я могу позволить себе
быть хитрым.
Барнаби улыбнулся.
- О, понимаю! Ну, что ж, раз дело обстоит так, мы сделаем, как ты гово-
ришь. Когда это будет погружено, вы уедете, а я буду ждать вас за две
улицы отсюда и сам займусь выгрузкой. Банко?
Он крепко пожал мои пять.
- Встретимся через три минуты перед моим фургоном. Нужно действовать
быстро.- Он ушел, а я отправился за Храбрейшим.
- Беру,- начал я ему,- есть срочное дело. Ты помчишься к ближайшей сто-
янке такси, сядешь в такси и отправишься за две улицы отсюда и там бу-
дешь ждать кремовый "кадиллак" патрона. За рулем буду я. Потом появится
папаша Барнаби и заменит меня за рулем своей тачки. С этого момента ты и
начинаешь действовать. Осторожно последуй за ним и запомни то место, ку-
да он приедет. Потом срочно возвращайся, и мы проведем конференцию.
Усек?
- Что это еще за махинация? - возмутился Необъятный.- А как же мой дели-
катный вечер, который пропадает в этой беготне?
- Я все объясню тебе потом. Что же касается твоих развлечений, то ты их
получишь, только потерпи немного. Я тебе обещаю это.
- Ты допустишь ошибку с моим котеночком, пока меня не будет,- беспокоил-
ся он.
- Можешь не беспокоиться и прояви ловкость, Толстяк. Нельзя, чтобы Бар-
наби тебя увидел.
- Я сделаю это, как для себя.
Я побежал к фургону патрона. Он как раз запирал багажник с таинственным
грузом. Он нервничал, король тепленькой вещички. Да, это верно, мы оба
хозяева этой вещи, он и я.
- Ты думаешь, что сможешь проехать, сынок? - беспокоился он.
- Раз я вам сказал, босс, все будет в порядке!
- Если тебе это удастся, ты получишь хорошенький подарок. Барнаби обеща-
ет тебе это.
- Идите и ждите меня, и не заботьтесь об остальном,- сказал я.
Он был похож на продавца старых машин.
- Если у тебя нет возражений, сынок, то хозяйка поедет с тобой.
Слышите, друзья? Вот что может расстроить мои намерения и рискует все
испортить. Но разве была возможность отказать?
- Конечно, у меня нет возражений!
Выход мадам Барнаби из фургона не был замечен. Я хотел бы, чтобы ее мож-
но было увидеть на фотографии в журнале, а также, чтобы ее можно было
отправить со следующим автомобилем.
Она похожа на новое средство передвижения. На ней было надето вышитое
серебром платье в стиле Жанны д'Арк. Оно было похоже на чешую. На ней
также были серебряные босоножки, накидка из серой норки, покрытая сверху
донизу бриллиантами.
Когда она шла, можно было подумать, что это идет большая люстра из га-
лантереи зеркал. На ней была положена вечерняя косметика, и это было
настоящим произведением искусства. Духи, которыми она надушилась, вызы-
вают желание отправиться на каникулы на борту фургона. Она даже вставила
свою праздничную искусственную челюсть, которую она употребляет для ик-
ры, жирной печенки и светских поцелуев.
- Значит, это нечто вроде похищения? - жеманилась эта ужасная женщина,
повалившись на кожу "кадиллака".
- Если можно так сказать, то что-то вроде этого,- согласился я и приба-
вил, быстро стрельнув на нее глазами: - Увы! Это только мечты, прекрас-
ная мадам!
Я заслужил вздох. Поверьте мне, эта малютка охотно позволила бы увезти
себя.
С безразличным видом я опустил электрофицированные стекла "кадиллака",
чтобы не задохнуться. Я не знаю, где мадам Барнаби берет свои духи, но
уж во всяком случае не на улице Фабурш-Оноре. Она, вероятно, собирает их
с самого дна цистерн.
- Со всеми этими неприятностями,- ворковала эта голубка,- мой муж не мо-
жет сомкнуть глаз, а так как он достаточный эгоист, то не дает спать и
мне. Я, вероятно, очень осунулась, да?
Она осунулась, но это произошло вследствие похудения на пятьдесят лишних
килограммов жира.
Я заверил ее, что у нее шелковистая кожа и лицо мадонны, что привело ее
в восторг.
Я довел свой "контр-миноносец" до опушки цирка. В лагере царила странная
атмосфера. Начало манежа, конец забастовки, проект всеобщей мобилизации
создают подобный же климат.
Меня остановили двое легавых в полной амуниции.
- Здесь проехать нельзя! - изрекли они.
- Почему? - спросил я у них.
- Сперва надо осмотреть машину.
У матушки Барнаби начались судороги, от которых задрожала вся машина.
- Позовите комиссара Ферна-Брасса,- предложил я.
- Но мне дано распоряжение не получать приказы от кого-либо иного,- воз-
разил верзила с темными усами.
- От меня - нет, но от него - да. Позовите его, и он даст вам распоряже-
ние.
Церберы начали совещаться. Потом один из них закричал:
- Синьор комиссар!
Появился Ферна-Брасса.
Его люди стали ему объяснять, почему его потревожили. Он выслушал их и
пробормотал, саркастически глядя на меня.
- Никаких исключений, все должно быть осмотрено.
Я спокойно покинул тачку. Теперь создавалось уж слишком много шума. Я
взял Ферна-Брасса под руку.
- Кроме шуток, коллега,- сказал я,- я играю в слишком крупной игре в
данный момент. Все вы рискуете шлепнуться на землю.
- Что такое вы тащите в этой машине?
- Дело в том, что я сам этого не знаю, но клянусь вам, что, если вы от-
мените свое распоряжение, я вскоре буду знать это и скажу вам.
- Ладно,- проговорил мой коллега.- Но это в последний раз я оказываю вам
доверие. Если вы будете продолжать действовать один, вы пожалеете об
этом.
Он бросил приказ своим служащим, которые с сожалением отошли от машины.
Я бросился к рулю и постарался как можно быстрее увеличить между нами
дистанцию.
- Что вы ему сказали? - поинтересовалась матрона.
- То, что было нужно, как вы сами могли убедиться. Нет, вы подумайте,
эти флики считают, что им все разрешено. Почти у всех под носом насилуют
вашу сестру и еще хотят быть со мной хитрыми!
Я испытывал все же некоторое беспокойство относительно этой легковерной
дамы, но эта сдобная булочка думала только о своих ключах от багажника и
готова была даже сосать их, как будто это были не ключи, а лапки лангус-
та.
Я спилотировал эту добрую машину до назначенного места. Синьор Барнаби
шагал журавлиными шагами, с руками, засунутыми в карманы, с сигарой,
всунутой в его большую пасть, и был похож на столб на сельской площади.
С беспокойным видом он бросился ко мне.
- Ну, как?
- Все о'кей, босс,- ответил я ему, так как он прекрасно понимал по-анг-
лийски.
Тут вмешалась его увешанная бриллиантами матрона.
- Он был потрясающ! Эти бродяги хотели обшарить машину, но он освободил-
ся от них.
Тут хозяин цирка засиял, как прожектор охранников во время беспорядков в
тюрьме.
- Это хорошо, сынок, это тебе зачтется.- Потом он добавил: - Теперь ты
можешь слезать, я сяду на твое место.
Немного недоверчив, не правда ли? Но это было еще не все.
- Вот хозяйка для начала предложит тебе стаканчик, не так ли, дорогая?
Нежная Лолита поспешила выйти из машины, в восторге от предложения. Что
же касается циркового деятеля, то он сразу же, без всяких церемоний,
отъехал.
Он спешил спрятать свой груз и нашел идеальный способ помешать мне прос-
ледить за ним: он навязал мне на шею эту добрую женщину.
Итак, мы остались вдвоем на краю тротуара, она и я. Я с беспокойством
осмотрелся вокруг. Издалека виднелась его кремовая машина, а за ней сле-
довал другой фургон. Беру находился на тропе войны. Он маневрировал на
высшем уровне, так как я ничего не заметил во время короткого разговора
с Барнаби.
- Куда мы идем? - жеманно спросила она.
На ней надет вечерний наряд, и ей хочется в нем показаться. Кольчуга из
чистого серебра, серьги из чистого углерода, роскошный мех - все это она
напялила не для того, чтобы чистить на кухне овощи. Что ей было нужно,
так это роскошную коробку с фонтаном, освещенную свечами.
- Я оплачу ваш стакан в каком-нибудь кабаре,- решила она.
Бедная малютка, она принимает меня за глупого козленка. Как будто ка-
кая-то "мадам" могла "платить" за стакан Сан-Антонио.
- А как же ваш муж? - заметил я.- Он далеко поехал?
- Не особенно, но только он рискует задержаться там. Пошли!
Она протянула свое крылышко и потащила меня. У нее сила, как у докера, у
этой Лолиты. Когда Барнаби женился на ней, она, вероятно, исполняла на
ярмарках роль женщины-силачки.
Через несколько минут ходьбы мы уже спускались по нескольким ступенькам
в коробку в стиле Сан-Жармен де При. По-итальянски - Стромболи.
Она заслужила свое имя: в этой коробке пахло горячим. Там находилась
только молодежь, танцующая твист.
Наше появление позабавило общество. Попадая в такие места, я чувствую
себя так же хорошо, как человек в скафандре верхом на лошади.
Мы забились в дальний угол и заказали шампанское.
- Побыстрей! - как говорят у нас во Франции.
Мадам Барнаби начала меня обрабатывать. Она уверяла меня, что у меня са-
мые красивые глаза в мире и что братья Лиссаж предложили бы мне целое
состояние за то, чтобы я у них выступал.
Потом она взяла меня за руку и сказала, что у меня горячие руки, в чем я
и сам не сомневаюсь. В-третьих, Лолита утверждала, что такие губы, как
мои, самые чувствительные из всех встреченных ею. И как бы я мог сомне-
ваться в этом, когда 17 894 женщины и 33 мужчины говорили мне уже об
этом.
Ее ужасное колено прижималось к моему, ее пальцы лежали на моих, ее щеки
находились около моих щек, ее бочонок был около моего бедра, ее дыхание
находилось у меня в носу, а ее ужасные духи пахли понемногу повсюду.
- О, дорогой,- говорила она, закрывая глаза,- как приятно прожить хоть
одно мгновение около вас.
Она прочитала это в "Изнасилованной и довольной", страница 122; шестая
строка сверху. Она выучила эту фразу наизусть, чтобы при случае восполь-
зоваться ею.
Вокруг нас происходило большое оживление. Молодые люди окружили нас
большим кругом и стали бросать нам "лацци". Я поймал три дюжины, потому
что это всегда может пригодиться, но потом я обнаружил, что не составляю
исключения, как предмет шуток, и накинулся на самого здорового из них.
