бутылки с оливковым маслом заполняли низкое помещение.
Я продолжал осмотр и обнаружил другую дверь. Перед нашим взором открылся
еще один склад. Огромные окорока ветчины и сосиски были привязаны к по-
толку. Огромное количество соленых сардинок и селедок занимало это поме-
щение.
- Это пещера Люстикрю! - пошутил я и осторожно чиркнул несколько спичек,
так как у меня много ума.
Треть следующего подвала была занята картофелем. Огромная куча поднима-
лась до самых потолочных балок.
Его Величество поставил ногу на одну из картофелин, выбранную случайно.
Он покачнулся и упал, а картофель стал осыпаться. Большая куча, богатая
крахмалом, из семейства пасленовых, употребление которых распространено
во Франции, стала разваливаться под тяжестью увальня. Это падение откры-
ло черную вещь, спрятанную среди картофеля. Вещь, о которой я говорю,
имела вид ящика с закругленной крышкой - футляр от кларнета.
- Признайтесь, что мне здорово везет! - торжествовал Храбрец.- То, что я
не чую носом, я нахожу при помощи ягодиц: это признак упадка, не так ли?
Я открыл футляр: он очень легко открывался.
Поднимая крышку, я был готов к худшему. И что же я увиделЄ аккуратно
уложенное на подстилку из бархата цвета синего южного моряЄ Догадайтесь.
Вы не угадали? Противное меня бы унизило. Ну, сделайте усилие. Нет?
Итак, в футляре для кларнета лежал - кларнет! Я его вынул, осмотрел, по-
дул в негоЄ Это кларнет. Была только одна интересная деталь: он весил
очень много, гораздо больше, чем обыкновенный кларнет. Меня осенила
идея, и я стал кончиком ножа скоблить инструмент. Это платина! Кларнет
из платиныЄ Парни, я не знаю, отдаете ли вы себе отчет о стоимости этого
предмета?
Мы стали нервничать и шарить среди картофеля. Наши труды не пропали да-
ром: одна флейта и один кларнет из платины, золотая гармоника и гади-
кон-бас из массивного серебра!
Сокровища Али-Бабы!
- Посмотри,- усмехнулся Беру,- он неплохо живет, наш Барнаби.
Только он выговорил эти слова, как отворилась дверь.
На пороге стояло существо весьма необыкновенное. Человек, о котором идет
речь, был, вероятно, не моложе ста лет. Во рту у него оставалось лишь
два зуба. Белые гальские усы располагались под носом, похожим на обесц-
веченную землянику. На нем была ночная рубашка и колпак, а в руках он
держал ружье, похожее на тромбон.
Он задергался при виде нас и стал издавать звуки, похожие на верблюжьи.
Он говорил на непонятном языке и прицелился в Беру. Толстяк стал прибли-
жаться к нему, забавляясь как караван верблюдов.
Тогда старый хрен спустил курок, мушкетон выстрелил, и на его руку посы-
пался порох. Его крики удвоились. У него начали гореть усы, и мы вос-
пользовались имеющейся здесь минеральной водой, чтобы погасить пожар.
Кончилось тем, что "несчастный случай" был ликвидирован, как сказал Бе-
ру.
Одна сторона усов сгорела, но с другой стороны ничего не пострадало.
- Этого ему будет достаточно, чтобы сфотографироваться в профиль,- шутил
Толстяк.
Я пытался расспросить старика, но он находился в шоке и что-то бессвязно
бормотал. Потом появилась толстая матрона, в двенадцать тонн весом, тоже
с гальскими усами, с глазами-точками и голыми ногами, более волосатыми,
чем у гориллы.
Она присоединила свои крики к крикам своего папаши, так как она была его
старшей дочерью.
Я спрятал платиновый кларнет обратно в футляр и сказал Толстяку, что на-
до убираться отсюда.
Мы быстро смылись.
Крики раздавались теперь по всему кварталу, и если мы не поспеем, то бу-
дем сбиты человеческим потоком, на самом деле совсем бесчеловеческим.
- Куда мы идем? - спросил Берурье, труся около меня.
Погода была прекрасной, мы совершенно не задыхались, и ноги сами несли
нас, так как дела шли прекрасно.
- В цирк Барнаби, Толстяк!
Заря медленно разгоралась. Начиналось утро понедельника. Воздух был
грязно-серый, цвета фабричного дыма.
- Я начинаю пресыщаться этой страной,- заявил Беру, когда мы пришли на
площадь, на которой располагался цирк.- Но куда ты идешь?
Да, куда я иду?.. Сказать "доброе утро" нашему дорогому патрону, только
и всего.
Барнаби проснулся, подпрыгнув на кровати: этот аттракцион принес ему
много бы золота (если я могу так выражаться после нашего открытия).
Мадам была в ночной рубашке, почти прозрачной, фиолетовых тонов с черны-
ми кружевами. Ее кукольная шевелюра была вся в бигуди. Видя ее без кос-
метики, можно сказать, на что она похожа: на кусок растопленного сала.
Месье тоже подурнел в своей черной с белыми полосами пижаме. Можно ска-
зать: толстая зебра, окрашенная наоборот. Негативное изображение жирафа.
Пара совершенно отупела при виде меня.
- Что случилось? - спросил Барнаби, срочно сунув руку в ширинку своих
пижамных брюк, чтобы навести немного порядка в месте, по сравнению с ко-
торым леса Амазонки похожи на лужайки Гайд Парка.
- А то, что вы достаточно поиграли, Барнаби,- ответил я.- Теперь с этим
покончено и тебе нужно все выложить, дружок.
Он немедленно взорвался.
- Что я должен выкладывать?! Что ты тут такое рассказываешь, мошка?
Я дважды рванул его к себе, он закачался, опрокинулся на свою толстую
Лолиту, и оба они оказались на ковре с задранными кверху ногами.
Зрелище было забавное. Беру и я успели отдать себе отчет, насколько оно
было прекрасно, грандиозно, великолепно. Мы аплодировали.
Обозленный Барнаби вскочил, чтобы наброситься на меня.
- Ах ты, выродок! - завопил он.- Бродяга! Прощелыга! И ты посмелЄ Ты
посмел!
Чтобы его сразу утихомирить, я достал из заднего кармана штанов платино-
вый кларнет.
- Хочешь, чтобы я сыграл тебе небольшую арию на этом платиновом инстру-
менте?
Он замолчал, замер, перестал дышать, думать, настаивать.
- Но ведь это твой инструмент! - воскликнула Лолита, которая еще не
пришла в себя после происшествия с Мугуэт в ночной коробке.
Лед, попавший за вырез платья, вызвал у нее насморк, и теперь она гово-
рила в нос.
Барнаби стремительно закачал головой.
- Кажется так,- произнес он.
- Ты видишь, толстый свин,- продолжал я,- твоя торговля обнаружена. Тебе
мало было торговли наркотиками, так ты еще пристроился к драгоценным ме-
таллам! Мне кажется, что ты будешь вынужден заплатить за это. И дорого
заплатить!
Он побледнел.
- Я дам вам, сколько вы захотите,- нерешительно пролепетал он.
- Я - флик,- сказал я.- И булимик - тоже. Нас поместили в твой бордель,
чтобы наблюдать за ним.
Барнаби начал подозрительно двигать руку в направлении ящика комода.
- Не двигайся, или я тебя съем! - угрожающе проговорил Беру.
Испуганный Барнаби остался недвижим, как литр арахисового масла, забытый
на морозе Поль-Эмиль-Коктором.
- Послушайте,- прошептал Барнаби,- я клянусь вам жизнью Лолиты, что тут
какое-то недоразумение. Я не торговал наркотиками. О! Совсем нет!
- Значит, ты делаешь инструменты из платины и золота только потому, что
ты меломан?
Бедный Зебра засопел и оторвал кусок чего-то под штанами пижамы. Он с
грустью посмотрел на это. Я не знаю, что это такое, но оно было рыжим и
в завитушках.
- Послушайте,- сказал он,- эти инструменты - сбережения всей моей жизни.
Я посмотрел на него. Его голос был трогательно убеждающим. Это могло
быть правдой: у него очень порядочный вид, у папаши Барнаби. Внезапно, с
той неожиданной внешностью, которая составляет часть шарма (другая часть
была той причиной, из-за которой ваша жена звонила мне в тот день, когда
вы отсутствовали), я снова стал сожалеть о той ссадине, которая краснела
в углу его рта.
- Ваши сбережения?
- Да. Мы, люди цирка, неплохо зарабатываем, но не доверяем деньги банку:
знаете, разное бывает. Но ведь невозможно таскать крупные суммы с собой.
Тогда я нашел такой выход, который позволил хранить мне у себя все свое
состояние, не рискуя, что меня могут потрясти. Ты понимаешь, сынок?
Его добрые глаза сенбернара (похожие также и на глаза Беру, это верно)
убедительно смотрели на меня.
- Когда ты мне заявил, что легавыеЄ О, простите,- исправился он,- я хо-
тел сказать флики, должны будут произвести обыск, я побоялся, как бы
они, увидев инструменты, не обнаружили бы, в чем дело. Тогда спрятал их
у своего двоюродного брата, у которого есть в городе лавка.- Он вздох-
нул.
- А каким образом ты это обнаружил?
- Это ведь моя работа полицейского. Знаете, Барнаби, банки гораздо на-
дежнее, чем вы думаете, у них есть бронированные шкафы, в которых ваши
драгоценности будут находиться в большей безопасности.
Я бросил кларнет на кровать.
Барнаби быстро оправился от пережитого. Он сразу же схватил меня за от-
вороты пиджака.
- Вы говорите, что вы из полиции. Я хочу видеть доказательства.
- Нет ничего проще,- ответил я,- поднося руку к карману, чтобы вынуть
оттуда удостоверение.
Проклятье! Его у меня не было! Оно исчезло!
Я решил, что потерял его во время ночных драк.
- Беру,- обратился я к нему,- я потерял свое удостоверение. Будь добр,
покажи папаше Барнаби свое.
Его Благородие поднес руку к карману и не замедлил сделать такую же гри-
масу, что и я.
- Я тоже потерял его! - проблеял он.
- Тут что-то нечисто,- вмешалась Лолита.- Будь осторожен, дорогой, они
хотят тебя надуть.
- Вместо того, чтобы оскорблять полицию,- сказал я,- вы бы лучше отпра-
вились и забрали бы свой оркестр, пока он цел. Около лавки образовалась
паника, и соседи могут спокойно взять золотой саксофон, так же, как и
окорок ветчины.
Пара, почти голая, я могу подтвердить это, устремилась к "кадиллаку",
стоящему перед их фургоном.
Раз мы в Италии, я могу сказать, что подумал. Это богатство при свете
луны имело что-то в себе дантевское.
Глава 12
- Как по-твоему,- спросил Толстяк,- он искренен или нет?
- Йес, месье. Вещи сделаны из металла, и больше по звуку, чем по цвету
определяется состав металла.
- Исчезновение моих бумаг меня беспокоит,- вздохнул Толстяк.- У меня в
бумажнике, кроме полицейского удостоверения и сотни тысяч лир, была фо-
тография Берты и мое разрешение на рыбную ловлю в этом году. Очень пло-
хо, что все пропало.
Я зашатался.
- А ты не находишь странным, что мы оба потеряли свои бумаги?
- Да,- ответил он,- это пахнет черной магией.
Я окаменел.
- Что это с тобой такое? - удивился Толстяк.- У тебя вид как у лошади,
намеревающейся переступить загадочную черту.
- Действительно, это магия, но не черная. Мы не теряли наших бумаг, Бе-
ру. У нас их просто украли. И украли с необыкновенной ловкостью. Сообра-
жаешь?
- Черт побери! - воскликнул мой коллега (который был хоровым мальчиком,
прежде чем стать отвратительным взрослым),- это Пивуникони!
- После того, как он за все время путешествия не обращал на нас внима-
ния, он вдруг пригласил нас выпить у него пуншу, и это среди ночи! Это
очень странно. Он был удивлен нашими энергичными действиями и захотел
узнать, кто мы такие. И в тот момент, когда он подавал нам стаканы с
пуншем, он облегчил наши карманы.
Я ничего больше не сказал. Мы побежали по просыпающемуся лагерю к фурго-
ну престижератора. Плохо выспавшиеся служащие конюшни уже работали, тас-
кая мешки с овсом и сеном.
За меньшее время, чем нужно китайцу, чтобы превратиться в корейца, мы
оказались на пороге жилища мага.
Дверь тихонько колыхалась от ветра, и помещение было пустоЄ Не было ни
Пивуникони, ни мисс Лолы! Никаких чемоданов, да и вообще почти ничего не
осталось.
- Беги за машиной, Толстяк, и как можно скорей!
В то время, как он устремился на поиски машины, я стал искать в фургоне
что-нибудь, но ничего не нашел. Виноваты ли в этом мои нервы? Разве я
всегда не удачно угадываю? В моей коробке хороших идей все ясно, просто
и логично.
Беру вернулся с парнем-чехословаком за рулем старой машины.
- Фриппегься? - спросил он.
Я его знал, его звали Фирмия.
