что они представляют для сбежавших из клеток тигров приятную закуску.
Пожарные, техники, повозки, берсельеры, полицейские и жандармы с верто-
летами объединились и выступили для действий.
Когда наступил черный вечер, четырнадцать хищников были водворены на
свои места, но пятнадцатый отсутствовал.
Месье Барнаби, который надеялся на возможность устройства вечернего
представления, должен был разочароваться. Пока хоть один тигр будет на-
ходиться на свободе, все представления будут отменены. Более того, пре-
фектура приказала ему покинуть город.
Бедный человек не знал больше, к какой груди прильнуть. Он заперся в
своем фургоне-дворце и там хлестал виски и бил свою жену: все как в ста-
рое доброе время начала его карьеры.
Когда я постучал в дверь его усадьбы, он был в брюках для верховой езды
и фуфайке.
- Кто это там? - заорал Барнаби.
Я вошел. Он одарил меня мрачным взглядом, как конголезский студент-путе-
шественник.
Его белокурая половина гадала на картах, чтобы провести время. Она пода-
рила мне чисто золотую улыбку всех своих зубов. Тридцать третий был та-
бурет, на этот раз из дерева.
- Дорогой патрон,- начал я.- Я хотел бы поговорить с вами.
- У меня нет настроения разговаривать,- предупредил меня босс.
- Так говорят, когда находятся в мрачном настроении, но очень быстро об-
наруживают, что разговор облегчает,- уверил я.- Не хотите ли поговорить
о Градос?
- О них уже нечего говорить, потому что они мертвы,- упрямо ответил
месье Барнаби.
Аргумент действительно весомый, так же, правда, как и жена патрона, но
он меня не обескуражил.
- Два убийства под сенью цирка - это многовато, вы не находите?
Он ответил, что единственное, что его интересует, так это пятнадцатый
тигр, и, исходя из этого, его мало интересует, живы или мертвы его сот-
рудники. Это означает на языке более стильном, чем мой, что это стоило
бы шелка, как заметил бы червь, выползая из испорченного кокона.
- Я хотел бы доверить вам небольшой секрет, месье Барнаби,- сказал я.
Он зажег сигару длиной 70 сантиметров, выпустил облако дыма, которое не
осудил бы поезд и проворчал:
- Вы что, принимаете меня за кюре?
- Не совсем так. Но вы - мой патрон, и, в таком случае, я должен вам все
сказать, чтобы быть уверенным, что ничего от вас не скрываю, не так ли?
- Ладно, говорите! - пригласил Барнаби.
- Представьте себе, что я услышал разговор между комиссаром Ферна-Брас-
сом и одним из его подчиненныхЄ
Это его заинтересовало. Глаза у него полезли на лоб, и он пробормотал,
держа во рту сигару:
- Да, ну а дальше?
- Комиссар говорил своему парню, что Градос были замешаны в грязное дело
с продажей наркотиков и вскоре цирку не поздоровится. Они готовятся к
узаконенному обыску вашего учреждения. Итальянские легавые, не знаю, из-
вестно ли это вам, лучшие в мире по производству обысков. Они дьявольски
ловкие! Они даже раскрошат вашу сигару, чтобы увидеть, нет ли внутри че-
го-нибудь недозволенного. Можете мне поверить.
Я замолчал и, скрестив руки на коленях, стал смирно ждать.
Мое заявление произвело эффект, который на театральном жаргоне принято
называть "пустотой". Барнаби продолжал тянуть свою сигару, в то время,
как его мадам продолжала раскладывать карты на маленьком зеленом коври-
ке. Можно было подумать, что достойная пара ничего не слышала.
Прошло довольно много времени, потом Барнаби сгреб с десертного столика
стакан и поставил его на стол с сухим стуком. Он налил мне довольно вну-
шительную порцию, проделал то же самое со своим стаканом и поднял его.
- Твое здоровье, сынок! - сказал он.
Я, в свою очередь, выпил, не спуская с него глаз.
Карты мадам Барнаби производили легкий шелест. Она открыла трефового ко-
роля и приятно улыбнулась ему, как будто принимала высокого гостя.
- Это все, что ты имеешь мне сказать? - в упор спросил большой босс.
Я отметил, что он сказал мне "ты". Мне кажется, что в его мнении я под-
нялся на несколько ступенек выше.
- Нет, это не все, патрон.
- Валяй, рассказывай!
- Я не хотел бы, чтобы вы плохо приняли то, что я вам скажу.
- Опорожняйся, я выдержу.
- Так вот. Я подумал, что, если вам будет неприятен этот обыск, я смог
бы найти возможность скрыть компрометирующие вас предметы.
- Что такое ты мне рассказываешь?! - раздраженно проворчал он.
В первое мгновение я подумал, что он даст мне по роже, так как, в сущ-
ности, то, что я предложил ему, оскорбительно. Но нет, он только возму-
щен. Нужно сказать, что за время своей бродячей жизни он насмотрелся
грубостей. Люди его ремесла не водят знакомств с детьми из циркового хо-
ра.
Я встал, чтобы уйти.
- Спасибо, паренек,- пробормотал он, протягивая мне свой отросток с
пятью ветками.
Я ушел. Одна попытка ни к чему не привела: я не создавал себе иллюзий. В
нашей проклятой работе много приходится делать впустую. Незачем оплаки-
вать ни свои подошвы, ни труды, ни слюну. Либо ты уничтожишь препятс-
твия, либо на тебя сядут. Короче, нужно иметь легкую руку и бронирован-
ную спину.
День заканчивался мрачно. Я смотрел на кран, на самую его макушку, кото-
рая вырисовывалась на усталом небе, и не мог удержаться от дрожи при
воспоминании о той, что находилась в кабине. Завтра утром, когда рабочие
займут свои места, поднимется дьявольский шум. Да, журналистам Турина не
легко с такими парнями, как мы! Завтра они смогут поместить фотографию
самой красивой девочки Пьемонта в "Унита".
Я решил совершить прогулку в компании Толстяка. Он вел слишком сидячий
образ жизни, мой парень. Нужно его немного развлечь.
Я нашел его, развалившегося в кресле, с иллюстрированным журналом под
названием "Зигото" в руках. На прекрасно оформленных страницах с красоч-
ными иллюстрациями повествовалось о приключениях исследователя двенадца-
ти лет от роду, потерянного в экваториальном лесу с единственными пред-
метами цивилизации - свистком и пилкой для ногтей.
- У тебя есть новости? - спросил Его Величество.
Он доволен и на него приятно в связи с этим смотреть.
- Есть кое-что. Пойди побрейся, Толстяк, мы оплатим себе небольшую вы-
лазку в город, чтобы немного развлечься.
Он приятно удивился, потом покачал головой.
- Ты считаешь, что мне нужно побриться?
- У тебя такой вид, что тебе нельзя будет посетить приличное общество.
- Но завтра ведь я должен проделывать свой номер!
- Ты проделаешь его бритым, это только поднимет твой престиж перед дама-
ми.
Он с недовольным видом прошел в нашу туалетную комнату. Пока он приводил
себя в порядок, я сменил рубашку и галстук.
Не прошло и десяти минут, как я услышал страшный шум в ванной, смешанный
с шумом текущей воды. Можно было подумать, что там происходит водное
сражение. Беру закричал как помешанный, потом дверь раскрылась, и он вы-
шел злобный, сося свой палец.
- Падаль! - проворчал он.- Кажется, я порезал палец!
- Что произошло?
Он приложил свой порезанный палец к губам, чтобы я замолчал и соблюдал
тишину.
- Пойдем, посмотрим!
Я вошел в ванную комнату. Великолепный тигр, самый крупный из зверинца
Барнаби, лежал на полу, скрестив лапы.
- Но ведь это пятнадцатый праздношатающийся! - воскликнул я.- Тот, кото-
рого не нашли.
- Замолчи,- сказал Беру.- Я поместил его здесь для того, чтобы мы имели
покой.
- Как это - покой?
- Пока его не найдут, не будет представлений, соображаешь? Вот потому я
и спрятал его. Но когда я вошел, чтобы побриться, месье захотел сделать
мне неприятности! Я сказал: "Не надо, Лизаветта!" Я этой бестии дал на
завтрак жареный бифштекс с луком. Мне противна неблагодарностьЄ
Он нагнулся к хищнику и немного потрепал его.
- Ты видишь, Медор, когда хочешь сделать Беру неприятности, делаешь хуже
себе. Ты хотел меня цапнуть, так что заслужил трепку.
Тигр ворчал, но это было не от страха. Покоренный силой и авторитетом
Толстяка, он сжался в комок.
Толстяк одним движением задвинул его под умывальник.
- Ну, усатый, устраивайся там. Мне нужно прихорошиться.
Я покинул этих двух друзей. Как сказал кто-то, Беру не перестает нас
удивлять.
Чья-то тень обрисовалась на стеклянной двери. Тень вошла, трансформиро-
валась в комиссара Ферна-Брасса. Вид у него был неприветливым и недо-
вольным, он явно был недоволен жизнью. Он жевал кусочек дерева, а мелкие
кусочки выплевывал на пол.
- Итак, коллега,- спросил я его,- есть свежие новости?
- Я хотел бы знать, что сказал вам маркиз! - заявил он, вытирая свой
красивый нос итальянского флика.
- Он мне ничего не сказал.
- Є ?!
- Это восклицание мне кажется очень подходящим. Этот благородный парень
самый настоящий пед.
- Похоже на то, что в ту ночь, когда их убили, Градос закончил вечер у
него, а?
- Я тоже узнал об этом, потому и хотел расспросить маркиза. Но он мне
показался чистымЄ как снег!
Ферна-Брасса сомневался.
- Вы многое от меня скрываете,- проскрежетал он.
Я хлопнул его по спине.
- Не делайте такой ошибки, друг. Ведь мы, в сущности, работаем на один
дом. А есть новости относительно украденной картины?
Он покачал головой.
- Не я занимаюсь этим делом, у меня и без того слишком много забот.
Я немного помолчал, а потом последовал совету, данному мне моей интуици-
ей.
- Почему бы и нет? Обшарьте цирк быстро и глубоко.
Он посмотрел на меня таким горячим взглядом, что я, должно быть, даже
загорелся.
- Что это вы мне тут рассказываете?
- Прочешите все частым гребешком: фургоны, зверинец, клетки, ящики с се-
ном. Может быть, вы получите хороший сюрприз.
- Но мне нужен мандат на обыск! Сегодня воскресенье, и судьяЄ
- Я уверен, что если вы отправитесь к Барнаби и попросите у него разре-
шение на обыск, объяснив ему, что таким образом он избегает неприятнос-
тей, если согласится, то он позволит вам действовать.
Ферна-Брасса молча смотрел на меня. Его взгляд смягчился. Он кончил тем,
что слегка фыркнул и прошептал:
- Очень хорошо. Я надеюсь, ваш совет хорош.
Он вышел.
Почему я так сделал? Только Бог это знает. Вечно этот древний инстинкт,
который толкает меня на действия прежде, чем я подумаю.
В ванной комнате Беру громко пел. Золотое сердце и шкура коровы. Душа
архангела в теле трубочиста. Спасибо, Беру! Это было великолепно!
Вскоре он появился: прекрасен, как новобрачный, одет в желтую рубашку с
фиолетовыми полосами и бутылочно-зеленый костюм.
- У меня не совсем бархатная кожа,- уверял он, проведя своей мужествен-
ной рукой по щеке,- так что девушкам надо будет остерегаться, тем более
что мы находимся в стране, которой я не посвящал время. Я слышал, что
малютки здесь знают разные трюки. Как твое мнение, Сан-Антонио?
Мое мнение? Я не имел времени высказать его, так как к нам в сарай, как
пуля, влетел месье Барнаби. Он был бледен, как баклажан, и его толстые
губы дрожали от волнения.
- Что-то идет не так, патрон? - спросил я.- Или неисправность в коробке
передач?
Он замолчал, так как из ванной комнаты послышалось мяуканье тигра.
- Что я слышу? - пробормотал он.
- Это я зевнул,- заявил Беру, старательно воспроизводя мяуканье тигра.
Он очень способен к иностранным языкам, этот Мастер. Рев слона, рычанье
льва, песнь лебедя не являются для него загадками.
- Ну, я пойду немного принаряжусь,- решил он и быстро скрылся в ванной
комнате.
Он исчез, и вновь послышался шум потасовки. Мой дорогой товарищ занимал-
ся укрощением нашего милого постояльца.
Но оставим тигра, чтобы вернуться к нашим братишкам, как говорила Жанна
д'Арк.
Барнаби, этот демонстратор акробатов, казался здорово расстроенным.
- Укромное место, о котором ты мне говорил, где оно находится? - небреж-
но спросил он.
- Это зависит,- прервал я его,- от того, большие ли предметы надо пря-
тать.
- Большие.
- Но какой величины?
Он поднял руку на расстоянии одного метра и тридцати двух сантиметров от
