Он кивнул.
- Он умер от асфиксии. Как будто его придушили. Однако на нем
не обнаружили никаких следов насилия.
- Вы хотите сказать...
- Видите ли, Грейвс, если один человек душит другого, он
оставляет на шее своей жертвы следы. Синяки, ссадины. Нужно немало
потрудиться, чтобы задушить человека насмерть, И как правило, при этом
наносятся значительные телесные повреждения.
- А на нем их нет?
- Абсолютно.
- Так, может, он просто задохнулся. Подавился едой или питьем.
Или у него была мышечная судорога.
- Док это отрицает.
Я покачал головой.
- Черт те что!
- Быть может, что-нибудь выяснится после вскрытия, - сказал
Лиггет.
- Просто не верится, что он умер, - сказал я. - Я ведь видел его
только сегодня вечером.
- Насколько нам известно, - произнес Лиггет, - вы последний, кто
видел его в живых. Ведь он был жив тогда, верно?
- Живей живого.
- В котором это было часу?
- Примерно в половине одиннадцатого. А может, около
одиннадцати.
- Сторож сказал, что он впустил вас. С собакой. Он хорошо это
помнит, потому что не хотел тогда пускать собаку. Говорит, вы заявили, что
это не собака, а подопытный экземпляр. Это правда, Грейвс?
- Черт побери, конечно, нет, - ответил я. - Я просто пошутил.
- А почему вам понадобилось тащить с собой наверх собаку? Ведь
сторож вам запретил.
- Я хотел показать ее Стирлингу. Мы с ним раньше говорили о ней.
Во многих отношениях это весьма примечательный пес. Несколько дней он
крутился около моего дома и вел себя вполне дружелюбно.
- Стирлинг что, любил собак?
- Не знаю. Думаю, что особого пристрастия к собакам у него не
было.
- А где эта собака сейчас?
- Внизу, в машине, - ответил я.
- Разве ваша машина сегодня вечером не взорвалась?
- Точно не знаю. Я только слышал об этом по радио. Они считают,
что я погиб в ней.
- Но вас в машине не было.
- По-моему, на этот счет не может быть никаких сомнений, не так
ли? Вы там установили, кто потерпевший?
Лиггет кивнул.
- Один сопляк, которого до этого уже не раз привлекали за кражу
машин. Крал их только для того, чтобы покататься. Проедет несколько
кварталов, потом бросит машину и смоется.
- Дело дрянь.
- Куда уж. А вы все-таки за рулем?
- Это моя машина, - вставила Джой.
- Вы, сударыня, были с ним весь вечер?
- Мы вместе поужинали, - ответила Джой. - И с тех пор я с ним не
расставалась.
Умница девочка, подумал я. Ничего не говори этому фараону. Он
только все испакостит.
- Вы ждали в машине, пока он с собакой был наверху?
Джой кивнула.
- Сдается мне, - проговорил Лиггет, - что сегодня вечером по
соседству с вашим домом произошла какая-то потасовка. Вам что-нибудь
об этом известно?
- Ровным счетом ничего, - ответила Джой.
- Не обращайте на него внимания, - вмешался Джо. - Он душу
вымотает вопросами. У него все на подозрении. Это служба у него такая.
- Черт знает что, - возмутился Лиггет, - Надо же - вы двое
замешаны в таком количестве историй, а чисты как новорожденные.
- На том стоим, - заметила Джой.
- Как вы оказались у озера? - спросил Лиггет.
- Просто поехали прокатиться, - ответил я.
- Вместе с собакой?
- Конечно. Мы взяли ее с собой. С ней не соскучишься.
На крюке, куда его повесил Стирлинг, пакета не было: насколько
мне удалось заметить, его не было нигде. А оглядеться как следует я не мог,
не рискуя привлечь внимание Лиггета.
- Вам придется поехать в полицию, - сказал мне Лиггет. - Вам
обоим. Нужно уточнить кое-какие обстоятельства.
- Старик в курсе, - вмешался Джо. - Ему позвонили из отдела
городских новостей сразу же после твоего звонка в лабораторию.
- Спасибо, Джо, - поблагодарил я его. - Надеюсь, мы сумеем за
себя постоять.
Однако в душе у меня не было той уверенности, которую я вложил
в это заявление. Ведь если мы все вместе спустимся вниз и Пес начнет
трепаться, а Лиггет его услышит, не оберешься неприятностей. К тому же в
машине лежала винтовка с полупустым магазином и следами недавних
выстрелов на внутренней поверхности ствола, выстрелов, которые я
произвел по той машине. Мне здорово придется попотеть, объясняя, во что
я стрелял и почему вообще брал с собой винтовку. В одном кармане у меня
лежал заряженный пистолет, а другой бил набит винтовочными и
пистолетными патронами. Никто, ни один добропорядочный гражданин, -
если у него совесть чиста и благие намерения - не станет разгуливать с
заряженным пистолетом в кармане, возя с собой в машине заряженную
винтовку.
Было еще много кой-чего, на чем они могли поймать нас. Более
чем достаточно. Хотя бы тот телефонный звонок - когда Джой позвонила
Стирлингу. Если сыщики взялись за дело всерьез, без дураков, они скоро
понюхают про этот звонок. И наверняка какой-нибудь сосед Джой,
выскочивший на тот жуткий гвалт, заметил стоявшую перед ее домом
машину и видел, как она на полной скорости рванула по улице.
Быть может, подумал я, нам следовало бы сообщить Лиггету
побольше сведений. Или в своих ответах быть с ним пооткровеннее. Ведь
стоит ему только захотеть, он запросто уличит нас во лжи.
Однако если б мы пошли по этому пути, если б мы сказали ему
хоть четверть правды, уж тут-то они бы обязательно продержали нас в
участке несколько часов, чтобы всласть позубоскалить над нашим
рассказом или попытаться подыскать этим фактам какое-нибудь солидное,
вполне современное объяснение.
Впрочем, возможно, так оно и будет, сказал я себе, все это еще
вполне может произойти, но, пока мы держим язык за зубами, еще есть
надежда на какой-нибудь неожиданный поворот событий.
Когда я в тот свой приезд открыл коробку с винтовочными
патронами, часть их высыпалась на пол. И их поднял Стирлинг. Но как он
ими распорядился - отдал их мне, положил себе в карман или на
лабораторный стол? Я попытался вспомнить, но не мог, хоть режь меня на
куски. Если эти патроны нашли полицейские, им нетрудно будет увязать
винтовку в моей машине с лабораторией, что еще больше усилит их
подозрения.
Если б мне только дали время, подумал я, я бы все объяснил. Но
времени у меня не было, а сейчас такое объяснение само по себе повлечет
за собой мышиную возню расследований и допросов, пронизанных
непробойным скептицизмом. Поэтому, когда я решу, что пора все
рассказать людям, я выберу не полицейский участок, а более подходящее
место.
Я отлично сознавал, что мне одному не расхлебать эту кашу. Но я
обязан был найти человека, которому это под силу. И уж кому-кому, а
полиции такой орешек не по зубам.
Я стоял, исподтишка оглядывая лабораторию, отыскивая глазами
пакет. И вдруг увидел нечто другое - на какой-то миг тут появилось что-то
еще. Уголком глаза я заметил какое-то движение и зримый образ - сознание
мое зафиксировало мимолетное вороватое движение в раковине, и у меня
создалось отчетливое впечатление, что из раковины на секунду высунулась
любопытствующая голова огромного черного червя.
- Ну как, пошли, что ли? - спросил Лиггет.
- О, конечно, - согласился я.
Я взял Джой за руку - ее бил озноб, но внешне это не было
заметно; я почувствовал это только, когда прикоснулся к ней.
- Успокойся, девочка, - сказал я. - Лейтенант только возьмет
показания, и все.
- С вас обоих, - уточнил Лиггет.
- И с собаки тоже? - спросил я.
Он оскорбился. Я понял это по его виду. Черт дернул меня за язык.
Мы направились к двери. Когда мы уже подошли к самому дорогу,
раздался голос Джо:
- Ты уверен, Паркер, что тебе нечего передать со мной Старику?
Я быстро обернулся - лицом к нему и лейтенанту - и одарил их
обоих улыбкой.
- Ни полслова, - отчеканил я.
Мы вышли в коридор: Джо шел за нами, а сыщик замыкал
шествие. Он захлопнул за собой дверь, и я услышал, как щелкнул замок.
- Поезжайте в центр, - сказал Лиггет, - К полицейскому
управлению. А я следом за вами, в своей машине.
- Благодарю, - сказал я.
Мы спустились по лестнице и, выйдя из парадного, сошли по
ступенькам на тротуар.
- Пес, - шепнула мне Джой.
- Я заткну ему глотку, - успокоил я ее.
А как же иначе? На какое-то время он должен превратиться в
самого обыкновенного добродушного нечленораздельно ворчащего пса.
Неприятностей хватало и без его разглагольствований.
Но мы напрасно беспокоились.
Заднее сиденье пустовало. Пса и след простыл.
24.
Лейтенант провел нас в какую-то комнатушку, чуть побольше
каморки, и оставил одних.
- Я на минутку, - бросил он, уходя.
В комнате стояли небольшой стол и несколько неудобных стульев.
Она была какой-то безликой, холодной, и в ней гнетуще пахло плесенью.
Джой взглянула на меня, и я понял, что ей страшно, но она изо всех
сил храбрится.
- Что ж теперь делать? - спросила она.
- Понятия не имею, - ответил я, И добавил: - Прости, что я впутал
тебя в эту историю.
- Но мы ведь не сделали ничего дурного, - возразила она.
В этом-то и крылась вся нелепость создавшейся ситуации. Мы не
сделали ничего дурного, а вместе с тем завязли по уши, и хотя могли
вполне обоснованно объяснить все события, таким объяснениям никто не
поверит.
- Я бы не отказалась хлебнуть чего-нибудь покрепче, - сказала
Джой.
Наши желания совпадали, но я промолчал.
Мы все сидели и сидели, а секунды тащились, еле волоча ноги;
разговор не клеился, и было очень муторно.
Сгорбившись, я сидел на стуле и думал о Кэрлтоне Стирлинге, о
том, каким он был замечательным парнем и как мне будет не хватать моих
набегов на лабораторию, когда я неожиданно врывался к нему, наблюдал,
как он работает, и слушал его рассуждения.
Должно быть, Джой думала о том же, потому что она вдруг
спросила:
- Ты считаешь, что его кто-то убил?
- Не кто-то, - поправил я. - Что-то. Я не сомневался, что его
прикончили те самые существа, которых я принес ему в полиэтиленовом
мешке. Я переступил дорог лаборатории, неся смерть одному из своих
самых близких друзей.
- Ты казнишь себя, - произнесла Джой. - Брось, тут нет твоей вины.
Откуда ты мог знать?
Что правда, то правда, знать мне было неоткуда, но это служило
слабым утешением.
Открылась д.верь, и в комнату вошел Старик. Один, без
сопровождения.
- Поехали, - сказал он. - Все улажено. Вы здесь больше никому не
нужны.
Мы встали и направились к двери.
Я смотрел на него с некоторым замешательством. Он коротко
хохотнул.
- Я не нажимал ни на какие тайные пружины, - проговорил он. - Не
использовал ни капли влияния. Ни на кого не давил.
- Тогда в чем же дело?
- В заключении медицинского эксперта, - сказал он. - Причиной
смерти признан приступ стенокардии.
- Но ведь у Стирлинга было здоровое сердце, - возразил я.
- Видишь ли, им больше не за что было уцепиться. А они ведь
обязаны дать какое-то заключение.
- Давайте переменим обстановку, - попросила Джой. - Это
помещение действует мне на нервы.
- Поедем в редакцию, - сказал Старик, обращаясь ко мне, - и
опрокинем по стаканчику. Мне нужно обсудить с тобой парочку вопросов.
Вы с нами, Джой, или вам не терпится вернуться домой?
Джой вздрогнула.
- Я поеду с вами, - поспешно ответила она.
Я сразу понял, почему она так встревожилась. Ей до смерти не
хотелось возвращаться в тот дом и слушать, как копошатся во дворе эти
твари, слышать их возню, даже если их уже там нет.
- Посадите к себе Джой, - сказал я Старику, - а я поведу ее машину.
Выйдя из участка, мы едва перебросились несколькими словами. Я
ожидал, что Старик начнет расспрашивать меня о взрыве машины, да и не
только об этом, но он почти не открывал рта.
Он не разговорился даже в лифте, когда мы поднимались на его
этаж. Войдя в свой кабинет, он прямым ходом направился к шкафчику с
напитками и достал бутылки.
- Тебе виски, Паркер, - вспомнил он. - А что вам, Джой?
- То же самое, - ответила она.
Он наполнил стаканы и подал их нам. Потом, вместо того чтобы
усесться за свой письменный стол, опустился на стул рядом с нами.
