ная культура (см. карнавализация), где все переворачивалось с ног
на голову и все отсылало ко всему.
Возврат интереса к архаическому сознанию на новом витке в
утонченной форме неомифологической культуры ХХ века и актуа-
лизировал такой стих, который отсылает ко всем другим системам
стиха (см. верлибр).
Однако В. пронизывала всю культуру начала ХХ в., наряду с про-
тивоположным явлением - логаэдизацией (см.). Суть В. в культу-
ре ХХ в. заключалась в том, что система, любая - музыкальная,
живописная, кинематографическая, философская, поэтическая,
прозаическая, даже архитектурная, - строилась как система ци-
тат-реминисценций к более ранним текстам.
Практически весь кинематограф как специфическое искусство
ХХ в. есть аналог В. (см. кино, интертекст). Музыкальный верли-
бризм - это прежде всего неоклассицизм, где первую скрипку иг-
рал И. Ф. Стравинский. Так, его знаменитая сюита-действо "Исто-
рия солдата" построена как инкорпорирование и взаимодействие са-
мых различных музыкальных систем, а все произведение строится
как система цитат и реминисценций к широкому кругу музыкаль-
ных форм и жанров (см. верлибр): "В "Истории солдата", - писал
музыковед М. С. Друскин, - виртуозно варьируются народные мо-
тивы скоморошьего склада, отзвуки бытовых напевов, предвестия
джаза (танго, регтайм), помпезные военные марши и протестант-
ский хорал".
В изобразительном искусстве аналог В. - сюрреализм (см.) с его
идеологией сочетания несочетаемых элементов в одном изобрази-
тельном поле. В архитектуре это стиль "югенд" начала века. В фи-
лософии - такие явления, как морфология истории О. Шпенглера,
культурологические идеи М. М. Бахтина (см. полифонический ро-
ман, карнавализации, диалог), концепция игры Й. Хейзинги, исто-
риософия А. Дж. Тойнби, этногенетические концепции Л. Н. Гуми-
лева - в целом те философские построения, которые относятся к
междисциплинарным исследованиям.
Апофеоз В. - постмодернизм Жака Деррида и Жана Бодрийара,
на русской почве - его вариант, мотивный анализ Бориса М. Гаспа-
ва.
Лит.:
Лотман Ю. М. Феномен культуры // Лотман Ю. М. Избр. ста-
тьи в 3 т. - Таллинн, 1992. - Т. 1.
Руднев В. П. Стих и культура // Тыняновский сб.: Вторые Ты-
няновские чтения. - Рига, 1986.
Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. - М., 1996.
Ямпольский М.Б. Память Тиресия: Интертекстуальность и
кинематограф. - М., 1993.
ВИРТУАЛЬНЫЕ РЕАЛЬНОСТИ.
Понятие В. р. имеет узкий и
широкий смысл. В узком смысле В. р. - это те игровые или необхо-
димые с технической точки зрения "искусственные реальности",
которые возникают благодаря воздействию компьютера на созна-
ние, когда, например, на человека надевают "электронные очки" и
"электронные перчатки". В этом случае сознание погружается в не-
кий выдуманный, сконструированный компъютером возможный
мир (см. семантика возможных миров), в котором он может дви-
гаться, видеть, слышать и осязать - виртуально.
В широком смысле В. р. - это любые измененные состояния со-
знания: психотический или шизофренический паранойяльный
бред (см. психоз, шизофрения, сновидение), наркотическое или ал-
когольное опьянение, гипнотическое состояние, изменение воспри-
ятия мира под действием наркоза. В. р. возникают также у пилотов
на сверхзвуковой скорости, у заключенных, подводников, у людей,
испытывающих стресс (например, во время авиа- или автокатастро-
фы), у клаустрофобов (ср. трансперсональная психология), практи-
чески у всех, кто каким-то образом насильно ограничен в простран-
стве на достаточно длительное время.
Как широкое, так и узкое понимание В. р. таит в себе парадокс.
Уже сама этимология этого слова (от лат. virtus - "истина") про-
тиворечит его значению, которое для носителя обыденного созна-
ния синонимично чему-то вроде "воображаемое, вымышленное,
иллюзорное"
Суть парадокса состоит в том, что с начала ХХ в под воздействи-
ем философии абсолютного идеализма классическая философская
дилемма: "что первично - материя или сознание" - претерпела су-
щественные изменения.
В ХIХ в. философы достаточно четко членились на три катего-
рии: тех, кто признавал первичность материи (материалисты, пози-
тивисты, реалисты - ср. реализм); тех, кто признавал первичность
сознания, или духа (идеалисты), и тех, кто на вопрос, что первично,
а что вторично, отвечали: "не знаю" (агностики).
Абсолютный идеализм, последнее направление в классической
философии, предельно заострил эту проблему, заявив, что матери-
альное лишь кажется реальностью, на самом же деле подлинной ре-
альностью является реальность Абсолюта.
Но дело еще и в том, что классическое деление философов на ма-
териалистов, идеалистов и агностиков перестало играть решающую
роль в философии ХХ века. Это деление было искажено. Так, напри-
мер, логический позитивизм, если применить к нему классифика-
цию ХIХ в., был агностическим течением, так как на вопрос, что
первично. а что вторично, он отвечал: "не знаю".
В начале ХХ в. в Кембридже, как свидетельствует Бертран Рас-
сел, бытовал характерный каламбур: "What is mind? - No Matter.
What is matter? - Never mind". (Что такое сознание? - Неважно.
Что такое материя? - Несущественно.) В действительности вопрос
о материи и сознании был просто снят и заменен другим противопо-
ставлением: язык - реальность. Фундаментальное отличие второй
позиции от первой состоит в том, что она носит не метафизический,
а семиотический характер. То есть реальность противопоставляется
теперь не сознанию, или духу, а языку, который тоже часть реаль-
ности, поскольку у него кроме плана содержания (значения и смыс-
ла) есть план выражения (форма, которая материальна). И вопрос
стоит не так, что первично в онтологическом смысле, язык или ре-
альность, то есть не "что было раньше" - так вопрос ставить бессмыс-
ленно, на него один ответ: "Мы этого не знаем". Вопрос стоит по-
другому: что более фундаментально в прагматическом смысле (см.
прагматика), на что можно тверже опереться - на реальность или
на язык?
Специфика философии ХХ в. состояла в том, что на этот вопрос
она отвечала, что более фундаментальным является язык, что легче
опереться на язык, потому что он проще устроен, чем реальность.
Кроме того, реальность немыслима вне языка, само слово "реаль-
ность" - это часть языка. Отсюда гипотеза лингвистической отно-
сительности, в соответствии с которой не язык определяется реаль-
ностью, а реальность - языком. Чтобы ориентироваться в реально-
сти, надо знать язык. Потому что каждый язык членит реальность
по-своему.
Вот почему искусственная иллюзорная реальность была названа
виртуальной: потому что она ближе к языку, чем к "реальности", и,
стало быть, более реальна, чем сама реальность.
Подойдем к этому вопросу с другой точки зрения - психологиче-
ской. Уже Людвиг Витгенштейн в "Логико-философском трактате"
высказался по этому поводу чрезвычайно просто и афористично. Он
сказал, что мир счастливого и мир несчастного - это совершенно
разные миры. Когда человек заболевает или у него умирает кто-ни-
будь из близких, реальность резко изменяется (ср. картину психо-
за). И наоборот, в эйфорическом, гипоманиакальном состоянии ре-
альность кажется яркой и праздничной. Про такого человека гово-
рят, что он видит мир "через розовые очки". Это и есть В. р.: розо-
вые очки гипоманьяка, серые очки подавленного человека, черные
очки слепого, который вообще воспринимает реальность как-то со-
вершенно по-другому.
У синтонного сангвиника одна реальность, у агрессивного эпи-
лептоида - другая, у дефензивного психастеника - третья, у ши-
зоида-аутиста - четвертая (см. характерология, аутистическое мы-
шление).
Реальность философа-аналитика отличается от реальности фено-
менолога или прагматиста (ср. аналитическая философия, феноме-
нология, прагматизм). Европейский экзистенциалист видел мир
по-другому, нежели восточный дзэнский проповедник (ср. экзис-
тенциализм, дзэнское мышление).
Таким образом, любая реальность является виртуальной.
Лит.:
Возможные миры и виртуальные реальности. - М., 1998 (в
печати).
Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. - М., 1958.
Уорф Б.Л. Отношение норм поведения и мышления к языку
// Новое в ливгвистике. - М., 1960. - Вып. 1.
Руднев В. П. Морфология реальности: Исследования по "фи-
лософии текста". - М., 1996.
"ВОЛШЕБНАЯ ГОРА"
- роман Томаса Манна (1924), классичес-
кое произведение европейского модернизма и неомифологизма (см.).
Сюжет романа разыгрывается в горном туберкулезном санатории
(знаменитом Давосе), куда главный герой, молодой человек по име-
ни Ганс Касторп, только что закончивший университет и готовя-
щийся стать инженером на судоверфи, приезжает на три недели от-
дохнуть и заодно навестить своего достаточно серьезно больного
двоюродного брата Иоахима Цимсена. Однако по мере своего корот-
кого пребывания "здесь наверху", как выражаются местные паци-
енты, Ганс Касторп понемногу заражается особой атмосферой, ца-
рящей здесь, между жизнью и смертью, атмосферой физического
безделья и интеллектуального насыщения книгами и разговорами,
вначале с итальянским гуманистом Лодовико Сетембрини и потом
его другом и оппонентом евреем-иезуитом Лео Нафтой. К тому же у
Ганса Касторпа обнаруживается легкая форма туберкулеза, и он ос-
тается в санатории еще на некоторое время, потом еще на некоторое
время, в результате он переживает самовольный отъезд и возвраще-
ние своего кузена, его смерть, так же как и смерть многих своих со-
седей по столу. Приехав на три недели, Ганс Касторп проживает
"здесь наверху" в общей сложности семь лет.
Название романа имеет однозначный мифологический подтекст.
На волшебной горе Герзельбург находился семь лет в эротическом
плену у богини Венеры средневековый миннезингер Тангейзер, ге-
рой одноименной оперы Рихарда Вагнера, музыканта и теоретика,
оказавшего существенное влияние на всю культуру ХХ в. и на Тома-
са Манна в частности.
Все эти годы Ганс Касторп живет, по выражению своего настав-
ника Сеттембрини, в атмосфере "герметической педагогики". Вна-
чале он полностью попадает под обаяние образованного и либераль-
ного итальянца-гуманиста, который в своем уединении, также бу-
дучи больным, трудится над "Словарем человеческих страданий".
Но через некоторое время (через несколько лет - время здесь изме-
ряется годами) появляется другой наставник-соблазнитель, иезуит
Лео Нафта, чьи провокативные речи о тоталитарном большинстве
масс и жесткая и постоянная полемика с Сеттембрини, также влия-
ют на мыслительные способности Ганса Касторпа, обычного моло-
дого немецкого буржуа, попавшего в необычные условия и понемно-
гу начинающего заниматься и самообразованием, и философствова-
нием.
Вскоре, опять-таки через несколько лет (Томас Манн вообще на-
зывает "В. г." романом о времени - см. ниже), Ганс Касторп убеж-
