гарниром и полбутылки старого Вара Орсино - от него волосы растут на груди
и чресла наливаются, как свинец, вот так-то! А на потом - покувыркаешься с
Катькой, она тебе покажет чудеса, это уж точно! А ты дашь ему все самое
лучшее, слышишь, девушка, - настоящий моряцкий праздник! Это ведь мое
угощение, верно? Быть бы мне сейчас волчьим мясом, если б не мой старый
дружище Стив...
Я слегка заморгал и украдкой бросил взгляд на Катьку. Похоже,
небрежное "коммерческое" отношение Джипа ее нисколько не взволновало,
скорее, ей это даже польстило.
- Ну-у... - сказал я, и Катька обратила на меня взгляд своих больших
серых глаз. У меня возникло подозрение, что они лишили многих моряков их
покоя, если не что похуже. Тем не менее я потянулся за рубашкой.
- Ты ведь не уходишшь? - обиженно, словно не веря своим глазам,
сказала Катька. По-видимому, это была ее обычная манера поведения, но
сейчас, похоже, она говорила серьезно. Или, может быть, это тоже была
обычная линия поведения? Однако у Джипа и Мирко вид был такой же
потерянный.
- Эй, погоди, - запротестовал Джип, и его старчески молодое лицо
сморщилось. - Я же собирался закатить тебе вечеринку - я твой должник,
забыл? Ты же не можешь уйти, чтоб я чувствовал себя неблагодарной свиньей,
правда? Катька вон тоже разминается. Сядь! Оставайся! Ты среди друзей!
Это последнее слово чуть не убедило меня. Среди друзей - да, я
чувствовал это как никогда в своей жизни. Я заколебался. Передо мной снова
мигал тот же светофор, и всем своим существом я рвался нажать педаль до
отказа и проскочить его - умчаться прочь, вон, в тот призрачный закат, в
погоне за какой-то новой мечтой. Это было каким-то завершением, которого я
не мог и представить, чем-то, что могло заполнить пустую скорлупу...
Но, надевая рубашку, я почувствовал резкую боль в руке, и моя
собственная вязкая кровь облепила ткань вокруг моей кожи. Я ударил по
тормозам. Хватит рваться, во всяком случае, на сегодняшний вечер:
- Я знаю. Извините меня. Может быть, в другой раз, но... мне надо
ехать. Если только я найду свою машину, я припарковал ее на улице Тампере,
не знаю уж, как далеко отсюда.
На какое-то мгновение я испугался, что сейчас они спросят меня, что
такое машина. Однако Джип, хотя он явно был обижен и разочарован, небрежно
бросил:
- О'кей, Стив. Я понимаю. Пусть будет в другой раз. Мне и самому,
наверное, надо бы пойти назад на тот склад. Тампере, точно, это прямо за
этим домом, вперед и за угол, мимо большого старого таможенного склада,
сначала налево, потом направо, еще раз направо и вперед - там в конце ты
ее и увидишь. Понял? Пошли, я покажу тебе дорогу.
- Если это так просто, я сам справлюсь, спасибо. Ты иди занимайся
своими делами. И спасибо - спасибо за ремонт прокола, Катька... и за
выпивку, Мирко... Спасибо вам всем. - Все это прозвучало по-идиотски. Я
нервничал, мне не хотелось обижать этих странных и добрых людей. Мирко
только что-то проворчал, но Катька улыбнулась.
- Хорошо, Стефан. Приходи поскорее, а?
- Да уж, - засмеялся Джип, - пока у меня еще есть бабки.
- Есть или нет, все равно, - спокойно сказала Катька.
Джип повернулся к ней, его костлявая челюсть отвисла; Катька
погрозила ему кулаком, и он снова обернулся ко мне. С минуту он оглядывал
меня сверху вниз, словно заново оценивая:
- Да, ты уж приходи еще. Так или иначе. Пари держу, что придешь. И
вот еще что: если будешь искать меня и не найдешь, спроси Джипа-штурмана,
ладно? Просто Джипа-штурмана. Спрашивай любого, меня все знают. Любого,
ладно? До скорого, Стив. - Он порывисто шагнул вперед и стиснул мою руку с
неожиданной силой: - И спасибо, парень, СПАСИБО!
Я с неохотой остановился у двери и оглянулся назад. На улице,
казалось, было так темно и холодно, и мне не хотелось, чтобы этот хрупкий
очаг жизни и цвета так скоро ушел навсегда. Сколько шансов есть у нас,
чтобы вернуться в мечту? Мирко растворился в тенях. Джип положил голову на
колени Катьке, но смотрела она на меня. Она улыбнулась и медленно вдохнула
воздух. Я взглянул вниз и поднял щеколду. Дверь дважды скрипнула, и я был
изгнан в морской ветер, невероятно холодный и тяжелый от смрада гавани и
последних капель дождя. Я торопливо поднял воротник, а ветер словно в
насмешку хлестал рядом с моими ушами. Булыжники теперь блестели и мерцали
под ясной молодой луной, и я без труда различал дорогу. Однажды я
обернулся назад, но ветер бросил мне в глаза колючей солью и невидимыми
руками стал подгонять меня вперед.
Указания Джипа были достаточно ясными. Что было хорошо, поскольку
спрашивать было не у кого, улицы по-прежнему выглядели покинутыми. Как
только я завернул за угол, я сразу увидел таможенный склад: мрачное
здание, нависающее, как гора, когда-то выглядевшее внушительным. Теперь
окна его нижнего этажа покрывали заплаты из ржавеющего железа, а вдоль
разбитых бойниц по его стенам вилась колючая проволока. Первый поворот
налево тоже оказался рядом, но его вид - и запах - отнюдь не были
располагающими; ровная аллея была вся в отбросах. Я заколебался: может.
Джип забыл об этом и имел в виду какую-то более широкую дорогу впереди? Но
когда я отступил на шаг и огляделся, я увидел, что другого пути не было:
дорога закруглялась вправо. Задержав дыхание, я приготовился к броску
через эту помойку, как вдруг услышал слабый скрип и краем глаза уловил
какое-то движение - за углом, откуда я только вышел. Но когда я заглянул
за угол, там никого не было, и я перестал об этом думать. Аллея оказалась
именно такой гнилой, как я ожидал; вода, плескавшаяся вокруг моих
злосчастных башмаков, кишела бледными бесформенными предметами, наполовину
погруженными в нее, и ее поверхность издавала страшное зловоние, когда я
ее тревожил. Когда лужа закончилась, я на минуту остановился, чтобы
вытащить эту гадость из ботинок и почистить их. Но когда я, опираясь одной
рукой, прислонился к бурому кирпичу, я снова услышал этот звук, тихонько
отдававшийся в аллее. Позабыв про хлюпающие башмаки, я резко обернулся и
посмотрел назад, почти примерзнув к месту. Там был лишь намек на движение,
всего лишь проблеск, но мне показалось, что на мгновение дальний конец
аллеи заполнила огромная нависающая тень, заслоняя свет. И хотя она почти
тут же исчезла, отрицать этого я не мог, даже ищи я эту тень среди ломаных
булыжников. Я сглотнул. Кто-то явно не хотел, чтобы я их увидел. Но
почему? Потому что они шли за мной следом - вот почему; это неизбежно
должно было быть так. Но кто? Может, Джип следил за тем, чтобы его гость
был в целости и сохранности, но вряд ли. Правда, я легко мог это выяснить.
Все, что от меня требовалось, - это вернуться назад, за угол, и встать
лицом к лицу с... ним? С ними? Или... с чем?
Впрочем, к счастью, я был не настолько глуп. Я подумал о Волках; но
здесь не было под рукой ни лесов, ни единого целого обломка кирпича, не
говоря уже о Джипе с его мечом. Я повернулся и поспешил к выходу из аллеи
настолько спокойно, насколько мог. На следующей улице, поворачивающей
направо, я на минуту остановился, прислушиваясь к всплескам в луже, обойти
которую было невозможно. Ни звука; это означало, что они либо не пошли за
мной, либо пошли, но с большими предосторожностями. Я сглотнул и зашагал
дальше. Едва достигнув следующего угла - нового поворота направо, - я
осмелился оглянуться назад. Ничего... кроме...
Внезапно из аллеи раздался оглушительный плеск, словно что-то мчалось
прямо через лужу, мчалось со слепой яростью. Возможно, я закричал, и уж
точно - я бросился бежать. Я мчался, стуча башмаками, вниз по улице,
замечая только, что она была милосердно широкой, почти без теней, и
вымощена гладким серым асфальтом, чавкавшим под моими ногами. Внезапно мое
дыхание стало прерываться, в голове стали отдаваться всплески боли -
начинали сказываться мои раны. Куда теперь? Куда дальше? Я не мог даже
вспомнить. Я озадаченно остановился, задыхаясь, и поднял глаза к небу. И
то, что я там увидел, прогнало все другие мысли, даже о том, что могло в
любой момент вынырнуть из-за угла.
Казалось, луна плыла над морем туч. В ее свете тучи изменили свою
форму и простирались вниз в пейзаже сияющей ночной красоты - низкими
холмами и морем позади них, морем и островами. Однако в том состоянии, в
каком я находился, один этот пейзаж не удержал бы меня на месте. Что
пригвоздило меня к месту - это почти ощутимый шок: я узнал это место. Вне
всякой вероятности, так же, как и вне всяких сомнений, это был тот же
пейзаж, что показал мне закат не менее трех часов назад. Тот же самый, и
все же (как и следовало ожидать) видимый как бы чуть-чуть под другим
углом. Меня затрясло; неужели удар как-то подействовал на мозг? И тем не
менее, я никогда не был более уверен: оба видения, сливаясь вместе, были
выжжены в моем мозгу - море золота и серебра. Я в недоумении опустил глаза
и над пейзажем, отражавшемся в зловонной застоявшейся луже, увидел на
бурой стене вывеску. Под потеками разбрызганной краски на ней отчетливо
можно было прочитать: улица Тампере. Я бешено помчался вперед, и там, не
более, чем в ста ярдах от угла, стояла моя машина.
Позабыв обо всем на свете, я ринулся к ней. Но теперь каким-то
образом ветер бил мне в лицо, бросая в глаза колючую асфальтовую пыль,
заставляя бороться со скользким булыжником; ощущение было таким, словно
чья-то рука тащит меня назад, мешая спастись бегством. Из грязи с шипением
поднялся грязный лоскут полиэтилена и ласково обвился вокруг моих лодыжек.
Я отбросил его и растоптал ногами, словно это была живая угроза. Но я уже
добежал, моя рука упала на крыло, почувствовала холодок стали под гладкой
краской. Я стал шарить в карманах в поисках ключей, едва успел подхватить
их, когда ветер попытался вырвать их из моих окоченевших пальцев и
швырнуть в помойку под ногами. Я распахнул дверь и ввалился внутрь.
Машина заводилась медленно: в нетерпении я чуть не залил карбюратор.
Я заставил себя с минуту посидеть спокойно, пока ветер бился о машину, и
взглянул в зеркало заднего вида на темноту, из которой вышел. Затем
попробовал снова, мягко надавив на педаль, и услышал благословенное
покашливание и урчание двигателя, почувствовал его вибрацию, более
сильную, чем ветер. Я включил передачу, повернул руль и почти выбросил
машину с обочины, в рычанием промчавшись по булыжникам. Только однажды я
обернулся, но конец улицы был погружен в еще более глубокую тень: из нее
могло выглядывать что угодно или ничего. Затем я выехал на главную дорогу
- Дунайскую улицу, где было освещение, которое работало, каким бы холодным
и оранжевым оно ни было, где была хотя бы возможность услышать шум,
увидеть цвет, общество, ощутить безопасность города, который я знал. Мне в
голову пришла безумная мысль о том, что для древних римлян Дунай был
границей цивилизации, сдерживавшей варварство, но эта мысль была
неутешительной, поскольку в конце концов это варварство сметающей все на
своем пути волной прорвалось через Дунай. Я замедлил скорость, подождал на
перекрестке, повернул и - вот оно! Шум, цвет, общество, безопасность - но
все это чужое, и все люди вокруг меня казались чужими. Безопасными, но
чужими. Неожиданно все оказалось не так уж хорошо, а спасение - меньше чем
спасением. Был ли тот свет действительно красным? Или я просто боялся
увидеть, что он янтарно-желтый? Я не мог найти ответа. Я устал, у меня все
болело, и я ничего не ел.
Я поехал домой и бросил какую-то еду в микроволновую печь. С силой.
