- Ну-ну, - фюррер по-отечески потрепал меня по щеке. - Отечество бла-
годарит вас за службу.
"Служу Советскому Союзу!" - мысленно ответил я ему.
Штирлиц живет этажом выше (глава девятая, в которой рассказывается о
том, как я стал Шелленбергом, о моей роковой страсти к фрау Гейдрих,
о
вербовке Мюллера и о "Семнадцати мгновениях весны") В Германском ру-
ководстве было крайне мало образованных людей. Поэтому когда встал воп-
рос о моем продвижении по службе, меня стали рвать на части Гестапо,
Шутцштаффель (СС) и Зихерхайтсдинст (СД). Да и то сказать: герой-подвод-
ник, кавалер железного креста и полиглот! Связи с Центром у меня тогда
не было, не успел наладить после "автономного плавания", поэтому приш-
лось выбирать самому. Наиболее интересным ведомством в плане доступа к
секретной информации мне показалась служба безопасности (СД).
СД тогда только-только возглавил Рейнхард Гейдрих. Прежнего шефа этой
службы, оберфюрера СС доктора Мельхорна, по навету Гейдриха Гитлер снял
с должности и отправил в бессрочное кругосветное путешествие под видом
филателиста, с заданием сообщать ему о ситуации "на местах". Таким ори-
гинальным путем мудрый фюрер намеревался убить сразу двух зайцев:
обновить коллекцию иностранных почтовых марок и восполнить пробелы в
политической географии.
Когда я впервые увидел Гейдриха на собеседовании по поводу приема на
работу, его внешность произвела на меня определенное впечатление. Он был
внушительного роста, с необычайно высоким широким лбом, маленькими зве-
риными глазками, хищным вытянутым носом, широченным ртом, толстыми мя-
систыми губами, длинными тонкими руками и непомерно большим задом.
Голос его был очень высоким, на истеричных нотах, речь - нервной и
прерывистой, и он почти никогда не заканчивал предложений.
Я рассказал ему байку про немецких родителей, которой меня научил ко-
мандир подводной лодки. Разумеется, я отдавал себе отчет в том, что со-
общенные мной сведения будут проверяться, но я надеялся в скором времени
выйти на связь с Центром, а уж они позаботятся и о папе с мамой, и о ба-
бушке, и о дедушке, и можно не сомневаться, что в скором времени в Ке-
нигсберге появится дружное семейство Сидороффых. Гейдрих выслушал мою
историю с интересом и посоветовал сменить фамилию на более арийскую.
- Как звали вашего немецкого прадедушку, который вышел из Германии,
чтобы поселиться...? - спросил он.
Я на секунду задумался. Единственным прадедушкой, которого я знал,
был Алексей Гребнев. Гребнев Леша. На немецкое имя не похоже... А если
задом наперед? Ашелвенберг... Уже кое-что! А имя возьмем папашино, Ва-
лентин, и переделаем на немецкий манер.
- Вальтер Шелленберг, - не моргнув глазом, ответил я.
- Вот и отлично! Я договорюсь с "Рассе унд Зидлунгсхаумптамт", чтобы
вам выдали новый аусвайс. Там большие специалисты по... Теперь давайте
поговорим о музыке. Вы играете на каких-нибудь...
- Я играю на...
Никогда я еще не был так близок от провала. Дело в том, что когда я
жил в семье Лениных (так называли в Кремле семейство Ленина и Крупской),
Ильич научил меня играть на балалайке. Но не мог ведь я признаться в
этом отъявленному фашисту!
- ... на мандолине, - сказал я, решив, что переучиться в случае чего
будет совсем несложно. - А вы сами на чем играть изволите?
- На скрипке, - гордо заявил Гейдрих. - У меня, знаете ли, дома
есть...
Да, невероятно, но факт: этот несуразный человек с внешностью голод-
ного паука оказался превосходным скрипачом! По выходным он устраивал в
своем доме вечера камерной музыки, и я неизменно подыгрывал ему на ман-
долине и на гитаре. Впоследствии к вящему удовольствию шефа я освоил и
арфу. Но это так, к слову.
Знание иностранных языков обеспечило мне высокую должность в СД: меня
назначили начальником службы внешней разведки. Кабинет, который мне вы-
делили, был, по сути, неприступным бастионом, хотя внешне выглядел
весьма роскошно: дорогая мебель из ценных пород дерева, пушистый пер-
сидский ковер на полу, антикварный шкаф со справочной библиотекой, широ-
кий стол с разноцветными телефонами: белый - простая связь, серый - за-
секреченная, коричневый - прямая связь с Гиммлером и черный - с Гитле-
ром. Окна, однако, были затянуты не гобеленами, а проволочной сеткой под
высоким напряжением. В стол были вделаны два пулемета, которые автомати-
чески наводились на посетителя. Стоило нажать потайную кнопку в ножке
стула - и они изрешетили бы любого неполюбившегося мне гостя. Раз уж
речь зашла о технических деталях, нельзя не упомянуть о том, что в моем
служебном "Мерседесе" был установлен коротковолновый радиопередатчик -
прообраз сотового телефона, при помощи которого я мог связаться с любым
своим сотрудником и впоследствии - с женой из любой точки в радиусе 40
километров от Берлина.
Собственно говоря, моя карьера в СД или службе безопасности СС (с
1939 года - "Рейхзихерхайтсхауптамт" или Главное управление имперской
безопасности), включая тайные операции по внешней разведке, осуществляв-
шиеся под моим руководством, была описана мной в книге мемуаров "Лаби-
ринт", вышедшей сразу после моей официальной смерти. Как Вальтер Шеллен-
берг я умер 31 марта 1952 года в Клинике Форнака, в Турине. А на самом
деле в то время, когда меня отпевали в Италии, я сидел во Владимирской
тюрьме под следствием. Что и говорить, мемуары были написаны мной по
приказу свыше, но как ни странно, вышли в свет практически без купюр.
Видимо, сыграло свою роль то, что они были опубликованы на Западе, а не
в СССР, и НКВД не хотело выдавать своей причастности к авторству.
Что касается официального "Шелленберга", жизнь его была скоротечна: в
22 года вступил в нацистскую партию, в 24 - в СД, в 31 назначен на-
чальником 6-го Управления РСХА (внешняя разведка), в 35 приговорен Нюрн-
бергским трибуналом к шести годам тюрьмы, в 41 освобожден по состоянию
здоровья, в 42 скончался. Был дважды женат и оставил после себя ребенка.
Итак, остановлюсь на том, о чем по разным причинам было недоговорено
в мемуарах.
Во-первых, в 1952 году я лишь смутно намекал на свои особые отношения
с фрау Гейдрих. Мол, верховая езда, концерты, бридж и прочие невинные
развлечения. На самом деле у меня с этой нордической красавицей был бур-
ный роман, который чуть было не стал для меня гибельным. Однако в мемуа-
рах я замолчал этот роман отнюдь не из-за НКВД, но чтобы не доставить
горьких минут моей верной жене, которая в то время еще была жива. А ро-
ковой для меня эта страсть едва не стала после одного неприятного слу-
чая.
Началось все с того, что на острове Фемарн в Балтийском море собра-
лась объединенная конференция СС и полиции, а жена Гейдриха была как раз
оттуда родом и отдыхала там в то время на летней вилле. Сразу по оконча-
нии конференции Гейдрих вылетел на личном самолете в Берлин, а его суп-
руга уговорила меня остаться с ней еще на один день. Конечно, это было
полным безумием, спать с женой своего начальника, одного из самых могу-
щественных людей Третьего Рейха, но любовь лишила меня разума, и я ос-
тался на острове. Чтобы не попадаться на глаза прислуге, доносившей все
Гейдриху, я отправился с возлюбленной на автомобиле на озеро Пленер, где
она бегала еще пацанкой, по ее собственному выражению. Это была райская
ночь: мы купались голышом в теплом озере, жгли костер и без устали ку-
выркались на свежескошенной траве.
Разумеется, не успел я вернуться в Берлин, Гейдриху уже было обо всем
известно. Я ожидал возмездия, но Рейнхард был внешне спокоен. Зловещим
симптомом его чрезмерного раздражения выступало лишь то, что он избегал
общения со мной. Тем более, я обеспокоился, когда начальник четвертого
управления группенфюрер Генрих Мюллер сообщил мне, что Гейдрих хочет
пройтись с нами вечером по городу в штатском. Такие походы по кабачкам
случались неоднократно и ранее: мой шеф любил "сообразить на троих" пос-
ле работы, - и все же на этот раз я предчувствовал западню.
Сначала мы зашли в один изысканный и очень уж приличный ресторан, а
после отправились в маленький кабачок-гадюшник на Бендлерштрассе, возле
военного министерства. Мюллер заказал свое любимое баварское пиво и по-
дал мне кружку. Гейдрих потребовал крепленого рейнского вина и неожидан-
но стал травить байки из жизни летчика-истребителя. Я сильно сомневался
в правдивости его рассказов, поскольку мне доподлинно было известно, что
он служил не в авиации, а на флоте, в чине кадета на крейсере "Берлин"
под командованием Канариса, будущего адмирала. Морским лейтенантом он
так и не стал, потому что попал как кандидат в офицеры под суд чести по
обвинению в личной нечистоплотности (онанизме). Да, я знал, что мой шеф
нагло врет, но ведь я не мог ему сказать в лицо:
"Рейнхард, дружище, ты гонишь!" Я с серьезным видом слушал историю о
неравном воздушном бое с французами, а бесцеремонный Мюллер, которому
еще лучше была известна биография нашего начальственного собутыльника,
позволял себе мерзко хихикать, пуская пузыри в пивную кружку. Наконец, и
я не выдержал и усмехнулся уголком рта - и в этот самый момент коварный
Мюллер неожиданно спросил меня, прерывая рассказ Гейдриха:
- Ну и как ты, Вальт, трахнул русалочку на озере Пленер?
Я от такой беспардонной наглости поперхнулся пивом, а Гейдрих сильно
побледнел.
- Мужики, что это значит? - спросил я как можно беззаботнее.
- Во-первых, я тебе не мужик! - позеленел от злобы Гейдрих. - А
во-вторых, Генрих по моей просьбе подсыпал в твое пиво яд, и если ты во
всех подробностях не расскажешь, что вытворял на озере с моей женой, то
умрешь в страшных му... - от волнения он не смог докончить фразы.
- А если расскажу? Умру быстро? - попробовал отшутиться я.
- Тогда я прощу тебя и дам тебе противоядие, - хмуро заявил мой босс.
Он явно брал меня на испуг. Не стал бы он всерьез травить меня при
Мюллере! Хотя, черт его знает, на что способны обманутые мужья в присту-
пе ревности - сам я и не такое вытворял. Как бы то ни было, больше всего
меня волновало то, как к моим развлечениям отнесется мой настоящий на-
чальник, тот, который на Лубянке, ведь рано или поздно, дойдет "сигнал"
о моем "моральном разложении" и до него. Делать было нечего: я сделал
вид, что поверил Гейдриху, и дал ему слово, что больше никогда не подой-
ду к его жене. Он по инерции все еще настаивал на подробностях, но Мюл-
лер уговорил его сдаться и заказать мне "бокал противоядия" - огромную
рюмку мартини. Так я предал Любовь. А это почти то же самое, что предать
Родину.
Другой малоосвещенный в мемуарах момент - сотрудничество Мюллера с
советской разведкой. Та книга писалась по горячим следам, и нельзя было
разглашать все подробности, связанные с его работой против фашистов,
поскольку могли пострадать завербованные Мюллером люди, его бывшие под-
чиненные, которые теперь работали против Англии, Франции и Америки.
Начну издалека: в начале 1943 года при активном участии шефа гестапо
была разгромлена "Красная капелла", советская разведсеть, действовавшая
на всей территории германской империи, от Норвегии до Пиренеев и от Ат-
лантики до Одера. Берия был так взбешен этим неслыханным провалом наших
агентов, что тут же собрал коллегию НКВД, которая вынесла Мюллеру смерт-
ный приговор. Единственным человеком, который мог реально осуществить
его, был я. Безопаснее всего было отравить Мюллера какой-нибудь гадостью
из коллекции чекистского токсиколога академика Муромцева, но Центр и
слышать не хотел про такой простой способ ликвидации, неумолимо настаи-
вая на расстреле. Делать было нечего, пришлось идти на риск.
Весной 1943 года в средневековом замке в австрийских Альпах проходило
совещание атташе по делам полиции в иностранных государствах. Как обыч-
