все на одного человека! К тому же, мое бомжеубежище находилось в глухом,
но живописном уголке Сокольнического парка, откуда было рукой подать до
тенистых лиственничных аллей, благоухающего розария, летнего театра,
эстрадной площадки, комнаты смеха, тира и прочих прелестей индустрии
развлечений. Все свободное время я проводил в прогулках по парку, и в
свою бетонированную берлогу возвращался, как правило, далеко за полночь:
слишком неуютно мне было одному на ее необъятных просторах, где от
кровати до туалета полста шагов.
Со временем у меня появились друзья из местных ветеранов - бывших
фронтовиков. Точнее, это теперь они ветераны, а тогда им, как и мне, бы-
ло по сорок с небольшим. Я с ними частенько пил пиво в кафе "Сирень".
Они вспоминали свои боевые подвиги, а мне приходилось отмалчиваться:
не рассказывать ведь этим простым заводским работягам, как я инспектиро-
вал развед-резидентуру рейха в Мадриде или вел двойную радиоигру с Анг-
лией!
Однажды я, правда, до такой степени налакался пива, что не вытерпел и
выложил своим приятелям историю соблазнения подружки Гитлера - они ржали
надо мной, как ненормальные. После этого мне дали кличку Фон-барон, с
намеком на знаменитого сочинителя невероятных историй.
Так я беззаботно прожил почти год, пока не познакомился на катке с
молодой очаровательной девушкой. Наша встреча произошла при необычных
обстоятельствах: я в нее случайно врезался на коньках, когда она в са-
пожках шла по льду с большим фибровым чемоданом. Упав, она ушибла бедро,
и я, как истинный джентльмен, отвел ее в свой дом-крепость, чтобы сде-
лать ей свинцовые примочки, потому что, по ее рассказам, у нее был не
муж, а "ревнивая скотина", придиравшийся к малейшей царапине на теле по-
рабощенной жены. Я так увлекся этой румяной барышней с тонкой прозрачной
кожей и пухлыми ножками, что даже не спросил, как она оказалась на катке
с чемоданом. Наутро Нина - так ее звали - поклялась мне в вечной любви и
заявила, что уходит от мужа, чтобы "связать со мной свою судьбу". Оста-
валось только забрать вещи. Муж был на работе, и мы поехали за ее пожит-
ками на Преображенку. Ключа у нее с собой не было, и мне пришлось за-
лезть по водосточной трубе в форточку, чтобы открыть дверь изнутри. "По-
житки" оказались не такими уж и скромными: килограмма два столового се-
ребра, хрусталь и старинные иконы. Все это мы по-быстрому уложили в че-
тыре чемодана и перевезли на такси в новое "семейное гнездышко".
Медовый месяц пролетел как во сне, а потом опять начались матери-
альные трудности. Нина боялась показываться на работе, потому что там ее
подкарауливал муж, а моей более чем скромной зарплаты хватало только на
чай с сушками. Пришлось потихоньку распродавать на толкучке нинино при-
даное. Поутру я завертывал в газету очередную безделушку из трофейного
японского фарфора, упаковывал ее в авоську и шел пешком на Рижский ры-
нок. Торговля шла успешно: обычно я возвращался с выручкой уже к обеду.
"Не жизнь, а малина" неожиданно закончилась, когда одна из покупа-
тельниц, пухлая пожилая женщина в огромных очках на курносом бородавча-
том носу, которой я показывал "из-под полы" золотые дамские часики "Сла-
ва", вдруг с истошным криком "милиция!" разъяренно вцепилась в мои вих-
ры. Реакция разведчика меня не подвела: я тут же сообразил, что она по
каким-то приметам опознала украденную у нее ценность, вынул опасную
бритву ("Режут!!!" - "Молчи, дура!"), которую носил в кармане пиджака
для самообороны, одним точным движением откромсал себе клок волос и бро-
сился бежать, швырнув бритву и часики под ноги оторопевшей гражданке с
зажатым в кулаке светлым локоном.
"Держи! Лови! Бандиты! Женщину! Обокрали! Порезали!" - за мной кину-
лось человек шесть добровольцев - заступников общественного порядка
(сейчас, в конце XX века, в такой ситуации никто из случайных свидетелей
и не шелохнется). Перебежав через дорогу, я ломанулся в стеклянную дверь
метрополитена. Отрыв между мной и преследователями был довольно значи-
тельный, и я рассчитывал уехать от них на метро. Однако поездов как наз-
ло на платформе не было и ждать их было рискованно: с одной стороны -
дорога каждая секунда, а с другой - не час пик, поезда нечасто ходят.
Тем временем преследователи показались на платформе, с примкнувшим
милиционером впереди. Мне ничего не оставалось делать, как сигануть на
шпалы и скрыться в тоннеле. Теперь за мной бежал один только "мент", ос-
тальные не рискнули спрыгнуть с платформы, испугавшись, очевидно, высо-
кого напряжения на рельсах. Впереди показались огни приближающегося по-
езда - мент с воплем "назад!" с еще большей прытью бросился в обратную
сторону. Но я не привык отступать! Удача приходит к тем, кто рискует.
Очертя голову, я понесся навстречу "свету в конце тоннеля", свято ве-
ря в то, что из самого безнадежного положения в последнюю секунду должен
найтись хоть какой-нибудь выход.
И выход нашелся! Когда расстояние между ослепительными огнями грохо-
чущей стальной махины и горящими волей к жизни глазами загнанного в ту-
пик живого существа сократилось до нескольких десятков метров, в свете
бегущих по шершавому бетону косых лучей сверкнула искрой надежды метал-
лическая ручка спасительной дверцы. Да, это был ВЫХОД! И вместе с тем -
вход в новую жизнь. Но о последнем я еще не догадывался, когда под рев и
свист проносящихся на расстоянии вытянутой руки высоких колес буквально
ввалился в раскрывшуюся в стене сумрачную нишу.
Я отдышался и огляделся: передо мной зиял темнотой дальнего конца уз-
кий коридор. Собутыльники-работяги частенько травили байки про секретный
подземный город, в который можно попасть из метро - неужели передо мной
вход в эту святая святых государственной безопасности?! Кровь пред-
ков-первооткрывателей взыграла во мне (мама рассказывала в детстве, что
моим пра-в-энной-степени дедушкой был Кристобаль Коломб, как она произ-
носила это имя), и я бесстрашно ринулся в разведку. Городом это, правда,
трудно было назвать - скорее, сеть сооружений на случай ядерной войны:
командные пункты, склады продовольствия и медикаментов, госпитальные па-
латы, столовые и даже конференц-залы для проведения партсобраний. Но
больше всего меня в этом подземном царстве поразила не широта его прос-
торов, а никудышняя охрана. Ну нельзя же оставлять без присмотра страте-
гический объект гражданской обороны! Меж тем, сколько я ни плутал по
бесконечным лабиринтам, мне за несколько часов всего два раза попались
на глаза караульные солдаты, да и тех мне удалось незаметно обойти сто-
роной благодаря разветвленности проходов.
Впрочем, каждый, кто попадал без схемы в это хитросплетение ходов и
лазов, должен был неминуемо в нем заблудиться. Чем советские архитекторы
в погонах хуже доморощенных мудрецов - строителей пирамид! К вечеру мне
уже смертельно надоело слоняться по холодным подземным катакомбам, но я
не имел ни малейшего представления о том, где искать выход. Жутко хоте-
лось есть, но продовольственные склады охранялись сигнализацией.
Клонило в сон, но на дверях спальных помещений висели увесистые зам-
ки. В этом "городе" мне не было жизни...
Как заблудшему страннику, мне оставалось лишь тыкаться во все двери.
Поистине "метод научного тыка"! После нескольких часов бесплодных ша-
таний по неисчислимым коридорам я наконец увидел массивную железную
дверь с горящей над ней красной лампой. Под дверью дремал, обняв автомат
и прислонясь спиной к стене, сопляк-мальчишка, тощий курсант со штык-но-
жом на поясе. Скорее на волю! Я потихоньку перешагнул через ноги го-
ре-часового и дотронулся до двери... В это время паренек шумно пошеве-
лился во сне у меня за спиной, я дернулся вперед и ввалился в душную на-
куренную комнату. В глаза ударил яркий электрический свет, я заслонился
ладонью, прищурился и невольно отстранился в неприятном удивлении: пос-
реди комнаты стоял большой дубовый стол, за которым на высоких стульях
восседало человек двадцать, большинство в военной форме и при погонах с
крупными звездами, трое даже со слишком крупными, генеральскими. Прои-
зошла немая сцена. Они в набыченном удивлении рассматривали меня как
марсианина. Не растерявшись, я проявил смекалку - сильно качнулся и
пьяным, заплетающимся голосом спросил:
- Му... мужики! Зак-курить не найдется?
Взгляды потеплели, собравшиеся расслабленно закряхтели и заухмыля-
лись:
перед ними был не злостный американский шпион, а свой родной придур-
коватый алкоголик.
- Часовой! - закричал грузный человек в штатском, сидевший во главе
стола. - Спишь, твою мамашу!
В комнату вбежал перепуганный паренек с красными глазами и помятой об
автомат щекой.
- Под трибунал сучкиного сына, - пробубнил генерал с багровой рожей.
- А чо... Чо вы тут делаете-то? - осторожно поинтересовался я, обводя
всех косым, под алкоголика, взглядом.
- Забрать! - рявкнул главный. - Отвести в караулку. Я лично допрошу
этого кадра. Перерыв на полчаса.
Курсант затолкал меня в тесную комнату. Через несколько минут появил-
ся главный. У него было усталое раздраженное лицо, но за этой маской
угадывалась сильная натура уверенного в себе человека, умного, прямоли-
нейного и справедливого. Интуитивно я понял, что он не профессиональный
следователь, но врать ему бесполезно как человеку, которому доступны
высшие истины. Более того, он понимал меня с полуслова: стоило мне прек-
ратить разыгрывать из себя пьяного и принять серьезный вид, он тут же
махнул рукой часовому, чтобы тот убирался.
Когда мы остались наедине, я рассказал ему как на духу о всех жизнен-
ных злоключениях последних лет, начиная с момента моего прибытия из Ита-
лии в СССР. Перерыв затянулся на два часа. Он слушал внимательно и сос-
редоточенно, не перебивая. Когда я закончил, он коротко спросил:
- Профессия?
- Полковник НКВД в отставке, - доложил я.
- Это не профессия, а звание, - резонно возразил он.
- Тогда профессии нет...
- Будет, - заверил он меня. - Позвоните завтра по этому телефону.
Вернее, сегодня, после девяти утра.
Он написал на бумажке номер и приказал часовому вывести меня наружу.
Мы прошли всего метров пятьдесят по коридору, курсант отпер ключом обыч-
ную с виду фанерную дверь - и я очутился прямо в вестибюле станции метро
Новослободская-кольцевая. На часах было пять утра, первые поезда шли
почти пустыми. Я доехал до "дома", разбудил сожительницу и устроил ей
хорошую взбучку. Она тут же во всем призналась, правда, взяв с меня
предварительно обещание, что я ее не прогоню. Оказалось, моя возлюблен-
ная промышляла кражами. То есть, попросту говоря, была "домушницей", из-
вестной в воровских кругах под кличкой Нинка-Лотерейка.
Она никогда не была замужем, а в квартире, из которой мы вынесли ве-
щи, проживала та самая бородавчатая тетка, вцепившаяся в меня на рынке.
Ее рассказ меня больше вдохновил, чем расстроил: да, она воровка, но, с
другой стороны, у нее нет мужа, и это главное!
- С сегодняшнего дня ты начинаешь честную жизнь! - сказал я ей. - Во-
ровать больше не будешь. Пойдешь на работу. Брак оформим официально. И
чтобы без фокусов!
- Да, - согласилась она.
В тот же день я позвонил по выданному мне ночью номеру телефона. "От-
дел кадров," - ответили на другом конце провода. Мне несказанно повезло:
человек, с которым я беседовал ночью, оказался Генеральным директором
Центрального ракетно-космического конструкторского бюро. В ту роковую
для меня ночь в подземном оперативном штабе проходило объединенное засе-
дание руководства КБ и представителей заказчиков из ВВС (РВСН еще не
оформились в отдельный род войск). Фамилия и имя Генерального тогда были
засекречены, и все сотрудники КБ, начиная от первых замов и заканчивая
