Не тебя ли?.. Ревнивица, ты лжешь себе!.." И чем больше она ревновала
Сильвию, тем сильнее любила. Ведь ни на кого так не сердишься, как на
того, кого любишь!
Обаяние милой ее сестры потихоньку делало свое дело. Бесполезно сер-
диться, исправлять Сильвию, надо принимать ее такой, какая она есть. И
мало-помалу Аннету стало терзать другое чувство: любопытство. Помимо во-
ли, ум ее старался представить себе, как живет Сильвия. Она об этом
слишком много думала. Она поставила себя на ее место. И смутилась, ре-
шив, что это было бы не так уж плохо. Досада и недовольство собой заста-
вили ее еще суровее относиться к Сильвии. Она все сердилась на сестру и
не разрешила себе навестить ее.
Аннета не подавала признаков жизни, но это нисколько не беспокоило
Сильвию. Она распознала нрав старшей сестры и чувствовала, что Аннета
вернется. Ожидание не тяготило ее. У нее было чем заполнить свое сердце.
Прежде всего - Друг, который, правда, занял лишь уголок сердца и то не-
надолго, ну и еще всякая всячина! Она очень полюбила Аннету. Но ведь
прожила же она без нее почти двадцать лет! Можно и еще несколько недель
подождать. Она догадывалась, что происходит в душе сестры. Это ее забав-
ляло, примешивались и отголоски враждебности. Две породысоперницы. Два
класса. Сильвия в гостях у Аннеты украдкой сравнивала свою и ее жизнь,
свои и ее условия. Думала:
"Все равно, и у меня, знаешь ли, есть крохотные преимущества. Есть
то, чего нет у тебя... Ты думала меня удержать, - как же, так и удер-
жишь!.. Да, да, криви свой ротик, дуйся!.. Я, значит, оскорбила твою
благопристойность. Ах, какой удар. Аннета, бедняжка!.."
И она хохотала, представляя себе разочарованное выражение лица Аннеты
и посылая ей воздушные поцелуи. Она ничуть не огорчалась, хотя и знала,
что Аннета мучается, что ей тяжело все это проглотить. И, словно угова-
ривая капризного ребенка съесть полную ложку, лукаво и задорно шептала:
"А ну-ка, малыш, открой ротик! Глотай!.."
Но дело было не только в оскорбленном чувстве благопристойности.
Сильвия отлично сознавала, что задела Аннету в другом, в чем та и не
сознается. И плутовка лукавила, ибо увидела, что она - хозяйка положе-
ния, что она будет вертеть сестрой как угодно. "Бедняжка Аннета! Попро-
буй, отбейся!.." Сильвия была уверена, совершенно уверена, что возьмет
верх над сестрой. Она издевалась, но все же была растрогана и мысленно
шептала сестре:
"Знаешь, злоупотреблять я этим не стану..."
Злоупотреблять не станет? А почему бы и не попробовать? Ведь злоупот-
реблять забавно! Жизнь - война. Все права - победителю! Раз побежденный
пошел на это, значит, ему так выгодно!
"Довольно! Там будет видно".
Как-то в понедельник утром она отправилась в город и, проходя по ули-
це Севр, вдруг увидела, что чуть впереди в том же направлении идет Анне-
та. И она пошла вслед за Аннетой, забавы ради, чтобы понаблюдать за ней.
Аннета, как всегда, шла большими шагами. Сильвия - семенящими, легкими
шажками, словно приплясывая; она подсмеивалась над мальчишеской, спор-
тивной походкой сестры, но оценила красоту стройного, сильного ее тела.
Аннета высоко держала голову и о чем-то раздумывала, не глядя вокруг.
Сильвия догнала ее и теперь шагала рядом, но так, чтобы Аннета не заме-
тила. Шла с ней в ногу и, поглядывая исподтишка на старшую сестру, каза-
лось, побледневшую, словно чем-то огорченную, не поворачивая головы и
чуть шевеля губами, шепнула:
- Аннета.
Услышать ее в уличном шуме было немыслимо. Сама Сильвия едва себя ус-
лышала. Но Аннета услыхала. А может быть, до ее сознания дошло, что
двойник-пересмешник уже несколько минут молча сопровождает ее? Она вдруг
заметила смеющийся профиль - губы уморительно шевелятся без слов, искоса
смотрит насмешливый узенький глаз... И остановилась в порыве бурной ра-
дости, которая однажды так удивила, так обворожила Сильвию. Внезапно
протянутые руки! Восторг, охвативший все существо. Сильвия подумала:
"Сейчас подпрыгнет..."
Но все тотчас же прошло. Аннета овладела собой и чуть ли не холодно
сказала:
- Добрый день, Сильвия.
Однако щеки ее порозовели, и, несмотря на свою сдержанность, она не
устояла перед взрывом хохота сестры, которая была в восторге от своей
шалости. Аннета тоже рассмеялась.
- Как ты меня провела! Сильвия подхватила ее под руку, и они продол-
жали путь, дружно идя в ногу.
- Ты долго шла рядом? - спросила Аннета.
- Да с полчаса! - заявила, не колеблясь, Сильвия.
- Неужели? - изумилась доверчивая Аннета.
- Я следила за каждым твоим движением. Все заметила. Все, все. Ты шла
и разговаривала сама с собой.
- Ну уж это неправда, неправда! - отнекивалась Аннета. - Ах ты, лгу-
нишка!
Они прижались друг к другу. Стали делиться впечатлениями. Обе радова-
лись встрече. Сильвия, с восхищением рассказывая о выставке белья в ма-
газине "Бон-Марше", где она уже успела побывать и куда Аннета только со-
биралась, вдруг шепнула на ухо сестре, в оглушительном шуме улицы, кото-
рую они переходили, лавируя между экипажами с ловкостью истинных дочерей
Парижа:
- А ведь ты так меня и не поцеловала! Порывистое движение Аннеты - и
они чуть не погибли. Они выбрались на тротуар и на ходу расцеловались.
Шагали, прильнув друг к другу, по более тихой улице, которая вела... Ку-
да же она вела?..
- Куда мы идем? Сестры остановились; смешно получилось - болтали,
болтали и заплутались. Сильвия, ухватившись за руку Аннеты, сказала:
- Позавтракаем вместе! Аннета не соглашалась (все неожиданное и вос-
хищало и чуть смущало ее: она была методична), уверяла, будто дома ее
ждет тетка. Но Сильвию такие пустяки не смущали: она завладела Аннетой и
не отпустила бы ни за что. Она заставила ее позвонить тетке по телефону
и повела в молочную, где часто бывала. Скромный завтрак, которым угощала
Сильвия свою сестру, сравнительно с ней богачку (и все это понимавшую),
привел девушек - Аннету особенно - в чудесное настроение. Анкета находи-
ла, что все превкусно. Она восторгалась хлебом, хорошо поджаренными кот-
летами. А под конец подали землянику со сливками, и они лакомились, под-
бирая ее с ложечки языком.
Впрочем, их языки больше были заняты разговором, чем едой. Хоть они и
болтали о каких-то пустяках, но их души, их голоса, их сияющие взгляды
сливались. У инстинкта свои пути - они короче и лучше. Еще не пришло
время затрагивать важные вопросы. Сестры кружили вокруг да около, кружи-
ли весело, как осы, что, жужжа, облетят раз десять вокруг тарелки, пока
не усядутся спокойно. Но им спокойно не сиделось...
Сильвия поднялась и сказала:
- Теперь пора на работу.
Аннета озадаченно посмотрела на нее, как ребенок, у которого неожи-
данно отнимают сладкое. И сказала:
- Было так хорошо! Мне этого мало.
- И мне, - ответила, смеясь, Сильвия. - Когда увидимся?
- Поскорее, и чтобы побыть подольше... А то так скоро все кончи-
лось...
- Тогда сегодня же вечером. Приходи за мной к шести часам в мастерс-
кую.
Аннета смутилась.
- А разве мы будем с тобой одни? Ее тревожило, не встретится ли она с
ним.
Сильвия прочла ее мысль.
- Да, да, будем одни, - ответила она снисходительно, с оттенком иро-
нии. И преспокойно объяснила, что ее друг уехал на два-три дня домой, в
провинцию.
Аннета покраснела оттого, что Сильвия отгадала ее мысли. Она уже не
помнила, что еще накануне утром решила осудить ее за безнравственность.
Все вопросы нравственности были забыты. Она думала об одном: "Сегодня
вечером его не будет".
- Какое счастье! Весь вечер проведем вместе.
Сказав это, она захлопала в ладоши. А Сильвия сделала ножкой па, буд-
то собралась танцевать, и воскликнула, состроив забавную рожицу:
- Все довольны-предовольны!
Но, сразу же напустив на себя важность, потому что вошел какой-то по-
сетитель, сказала:
- До свиданья, дорогая! И понеслась стрелой.
Они встретились несколько часов спустя, когда из мастерской вылетел
шумный рой ветрениц. Девушки болтали без умолку, украдкой поглядывая по
сторонам, шли семенящей походкой, поправляя прическу перед карманным
зеркальцем и у витрин, то и дело оборачиваясь, и их любопытные, живые
глаза, обведенные синевой, впивались в Аннету, - отошли чуть подальше,
семеня, украдкой поглядывая по сторонам, болтая без умолку, и снова
обернулись - поглядеть на Сильвию обнимавшую Аннету. И Аннете стало неп-
риятно: она поняла, что Сильвия обо всем разболтала.
Она повела сестру обедать к себе, в булонский дом. Сильвия сама нап-
росилась. А чтобы тетка не "охала" и не "ахала", решено было по дороге,
что Сильвия будет представлена как подруга. Впрочем, это ничуть не поме-
шало Сильвии после обеда, когда престарелая дама, покоренная ласковой
плутовкой, удалялась к себе, как бы в шутку сказать ей: "тетя".
Светлый летний вечер; они вдвоем в большом саду. Нежно обнялись и
идут мелкими шажками, вдыхая пряный аромат, который льют цветы на склоне
знойного дня. Из душ, подобно аромату цветов, изливались тайны. В этот
раз Сильвия отвечала на вопросы Аннеты, не очень скрытничая. Она расска-
зывала о своей жизни с самого детства; и прежде всего - об отце. Теперь
они говорили о нем, не стесняясь, не ревнуя друг к другу; он принадлежал
им обеим, и они говорили о нем со снисходительной, чуть иронической
улыбкой, - как о большом ребенке, забавном, обаятельном, несерьезном, не
очень благонравном (все мужчины такие!)... На него они не сердились...
- А знаешь, Аннета, был бы он благонравным, меня бы здесь не было...
Аннета сжала ей руку.
- Ай, потише! И Сильвия стала рассказывать о цветочной лавочке - как
она, когда была маленькой, сидела под прилавком, среди разбросанных цве-
тов, слушая, о чем болтает мать с покупателями, и как первые ее грезы
переплетались с укладом жизни в Париже, затем о смерти Дельфины (Сильвии
было тогда тринадцать лет), о годах учения у портнихи, подруги матери,
приютившей ее, о том, как через год умерла ее покровительница, здоровье
которой износилось в работе (в Париже изнашиваются быстро!), и о том, в
каких только не пришлось ей побывать передрягах. Она описывала свои
злоключения и горькие испытания с веселой усмешкой, в уморительных то-
нах. Мимоходом давала меткие определения людям, дополняя рассказ ка-
ким-нибудь штрихом, черточкой, словцом, гримаской. Рассказывала она не
все - жизнь научила ее многому, - кое о чем умалчивала, кое о чем, быть
может, ей было неприятно вспоминать. Зато она подробно рассказала о сво-
ем друге - последнем друге. (Были, вероятно, и другие страницы в ее жиз-
ни - она их утаила.) Он - студент-медик; встретились они на балу в их
квартале (она готова была отказаться от обеда, лишь бы потанцевать!). Не
очень красив, но премил, высокий брюнет, смеющиеся глаза с прищуром,
раздувающиеся ноздри, как у породистого пса, веселый, сердечный... Она
описывала его без всякого воодушевления, но с симпатией, хвалила его
достоинства, подшучивала над ним, довольная своим выбором. Сама себя
прерывала, смеялась при иных воспоминаниях, - и о которых рассказывала,
и о которых умалчивала. Аннета превратилась в слух, примолкла, - ее и
смущало и интересовало все это; порой она робко вставляла несколько
слов. Сильвия рассказывая, одной рукой держала ее руку, а другой ласково
перебирала ее пальцы, словно четки. Она понимала, что Аннета смущена, ей
это нравилось, и она забавлялась смущением сестры.
Девушки сидели на скамейке под деревьями; стало совсем темно, и они
не видели друг друга. Сильвия - настоящий бесенок - воспользовалась этим
и поведала о чуточку легкомысленных и очень нежных сценках, чтобы окон-
чательно смутить старшую сестру. Аннета догадалась о ее хитрости; она не
знала, улыбаться ли, бранить ли сестру; хотелось побранить, но сестричка
