Да и по вечерам тоже. Потому что время от времени вдруг накатывало прош-
лое и впивалось в меня мертвыми глазами. Но для таких случаев существо-
вала водка.
На дворе заскрипели ворота. Я разорвал листок с датами моей жизни и
бросил клочки в корзинку. Дверь распахнулась настежь, и в ее проеме воз-
ник Ленц - длинный, худой, с гривой волос цвета соломы и носом, который
подошел бы совсем другому человеку.
- Робби, - рявкнул он, - старый спекулянт! Ну-ка встать и стоять
смирно! Начальство желает говорить с тобой!
- Господи боже мой! - Я поднялся. - А я-то надеялся, что вы и не
вспомните. Помилосердствуйте, ребята, умоляю вас!
- Так легко от нас не отделаешься! - Готтфрид положил на стол пакет,
в котором что-то здорово задребезжало. За ним вошел Кестер. Ленц встал
передо мной во весь свой огромный рост.
- Робби, что тебе сегодня бросилось в глаза раньше всего остального?
- Танцующая старуха, - вспомнил я.
- Святой Моисей! Дурная примета! Но, знаешь ли, она в духе твоего го-
роскопа. Только вчера я его составил. Итак, рожденный под знаком
Стрельца, ты человек ненадежный и колеблешься, как тростник на ветру. А
тут еще эти подозрительные тригоны Сатурна. Да и Юпитер в этом году под-
качал. Но поскольку мы с Отто вроде как твои отец и мать, то я первым
преподношу тебе нечто для самозащиты. Вот тебе амулет. Когда-то я полу-
чил его от девы, чьими предками были инки. В ней текла голубая кровь,
были у нее плоскостопие, вши и дар предсказывать будущее. "О, белокожий
чужеземец, - сказала мне она, - этот талисман носили на себе короли, в
нем заключены все силы Солнца, Земли и Луны, не говоря уже о более мел-
ких планетах. Дай доллар серебром на водку и бери его". И дабы не обры-
вались звенья счастья, я передаю его тебе, Робби.
С этим он надел мне на шею крохотную черную фигурку на тонкой цепоч-
ке.
- Вот так-то! Это против горестей высшего порядка. А от повседневных
неприятностей вот - шесть бутылок рому. Их дарит тебе Отто! Этот ром
вдвое старше тебя!
Он развернул пакет и одну за другой поставил бутылки на стол, залитый
светом утреннего солнца. Бутылки сверкали, как янтарь.
- Великолепное зрелище, - сказал я. - И где ты их только раздобыл,
Отто?
Кестер рассмеялся.
- Довольно путаная история. Долго рассказывать... Лучше скажи, как ты
себя чувствуешь сегодня - как тридцатилетний?
Я махнул рукой.
- Да вроде бы нет - чувство такое, будто мне шестнадцать и в то же
время пятьдесят. В общем, хвалиться нечем.
- И это ты называешь "хвалиться нечем"! - возразил Ленц. - Да пойми
ты - выше этого вообще ничего нет. Ведь ты без чьей-либо помощи, так
сказать, суверенно покорил время и проживешь целых две жизни.
Кестер внимательно смотрел на меня.
- Оставь его, Готтфрид, - сказал он. - Дни рождения ущемляют самолю-
бие человека. Особенно по утрам... Но ничего - постепенно он придет в
себя.
Ленц сощурился.
- Чем меньше у человека самолюбия, Робби, тем большего он стоит. Тебя
это утешает?
- Нет, - ответил я, - нисколько. Если человек чегото стоит, значит,
он уже как бы памятник самому себе. По-моему, это и утомительно и скуч-
но.
- Ты только подумай, Отто! Он философствует, - сказал Ленц. - Следо-
вательно, он спасен. Он преодолел самое страшное - минуту безмолвия в
собственный день рождения, когда человек заглядывает самому себе в глаза
и внезапно обнаруживает, какой же он жалкий цыпленок... А теперь мы мо-
жем со спокойной совестью приступить к трудам праведным и смазать внут-
ренности старого "кадиллака"...
Мы кончили работать, когда уже смеркалось. Затем умылись и переоде-
лись. Ленц с вожделением смотрел на батарею бутылок.
- Не свернуть ли нам шею одной из них?
- Это должен решить Робби, - сказал Кестер. - Человек получил пода-
рок, а ты к нему с такими прозрачными намеками. Некрасиво это, Готтфрид.
- А заставлять дарителей подыхать от жажды, по-твоему, красиво? - от-
ветил Ленц и откупорил бутылку.
Сразу по всей мастерской разлился аромат рома.
- Святой Моисей! - воскликнул Готтфрид.
Мы стали принюхиваться.
- Не запах, а фантастика какая-то, Отто. Для достойных сравнений нуж-
на самая высокая поэзия.
- Просто жалко распивать такой ром в этой конуре! - решительно заявил
Ленц. - Знаете что? Поедем за город, там где-нибудь поужинаем; а бутылку
прихватим с собой. Разопьем ее на природе.
- Блестящая мысль.
На руках мы откатили "кадиллак", с которым провозились почти весь
день. За ним стоял довольно странный предмет на колесах. То была гор-
дость нашей мастерской - гоночная машина Отто Кестера.
В свое время, попав на аукцион, Кестер по дешевке приобрел этот высо-
кий старый драндулет. Знатоки без колебаний утверждали, что для музея
истории транспорта это был бы любопытный экспонат. Больвис, владелец
фабрики дамских пальто и гонщик-любитель, посоветовал Отто переделать
эту штуку в швейную машину. Но Кестера все это ничуть не трогало. Он ра-
зобрал свое приобретение на части, словно часовой механизм, и несколько
месяцев кряду ежедневно возился с ним дотемна. Как-то вечером подкатил
на нем к бару, который мы обычно посещали. Больвис так расхохотался, что
едва не свалился со стула, - детище Кестера попрежнему выглядело крайне
смешно. Чтобы позабавиться, Больвис предложил Отто пари - двести марок
против двадцати, если тот рискнет на своей таратайке помериться силами с
его новой спортивной машиной. Дистанция - десять километров, причем Кес-
тер получает для своей машины фору в один километр. Отто согласился.
Кругом стоял хохот - все предвкушали небывалую потеху. Но Кестер изменил
условия состязания: он отказался от форы и с самым невозмутимым видом
предложил повысить ставку до тысячи марок с обеих сторон. Больвис оторо-
пел и вежливо спросил Отто, не отвезти ли его в сумасшедший дом. Вместо
ответа тот запустил двигатель. Оба сразу же рванулись с места, чтобы ре-
шить, кто - кого. Через полчаса Больвис вернулся с таким расстроенным
видом, словно увидел морского змея. Молча он выписал чек и тут же стал
выписывать второй - хотел, не сходя с места, купить эту старомодную ма-
шину. Но Кестер ухмыльнулся. Теперь он не хотел расстаться с ней ни за
какие деньги. Но как бы она ни была безупречна по своим техническим ка-
чествам, ее внешний вид все еще оставался страшноватым. Для каждодневно-
го пользования мы смонтировали какой-то особенно старомодный, прямо-таки
допотопный кузов. Лак утратил блеск, крылья были в трещинах, а ветхий
откидной верх прослужил никак не меньше десяти лет. Мы, конечно, могли
бы придать машине куда более привлекательный вид, но по определенной
причине сознательно не делали этого.
Машину мы назвали "Карл". "Карл" - призрак шоссейных дорог.
Шурша шинами и сопя, "Карл" мчался по дороге.
- Отто, - сказал я. - Приближается жертва.
За нами нетерпеливо ревел клаксон тяжелого "бьюика". Он быстро нагнал
нас, радиаторы поравнялись. Мужчина за рулем небрежно глянул на нас. За-
тем презрительно скользнул взглядом по обшарпанному "Карлу", тут же от-
вернулся и, казалось, забыл о нашем существовании.
Но через несколько секунд ему пришлось убедиться, что "Карл" все еще
идет с ним вровень. Он уселся поудобнее, с веселым любопытством снова
посмотрел на нас и прибавил газу. Но "Карл" не сдавался. Словно терьер
рядом с догом, маленький и юркий, он стремительно несся вперед, не отс-
тавая от здоровенной махины, сверкающей лаком и хромом.
Мужчина покрепче ухватился за баранку. Не подозревая, что его ждет,
он надменно скривил губы. Мы поняли - теперь он нам покажет, на что спо-
собна его колымага. Он с такой силой нажал на педаль газа, что его вых-
лопная труба заверещала, точно стая жаворонков над летним полем. Но все
было напрасно - он не мог оторваться от нас. Неказистый, пожалуй, даже
уродливый "Карл" как заколдованный прилепился к "бьюику". Его ошеломлен-
ный водитель вытаращился на нас. Ему было невдомек, как это при скорости
свыше ста километров в час невозможно стряхнуть с себя этакое старье. Не
веря глазам своим, он еще раз посмотрел на спидометр, видимо, усомнив-
шись в точности его показаний. Затем пошел на всю железку.
Теперь обе машины неслись ноздря в ноздрю по длинному прямому шоссе.
Через несколько сотен метров показался шедший навстречу грохочущий гру-
зовик. "Бьюику" пришлось отстать. Едва он опять поравнялся с "Карлом",
как мы увидели другую встречную машину - на сей раз автокатафалк с вен-
ками, обвитыми развевающимися лентами. "Бьюик" вновь пристроился нам в
хвост. А потом, насколько хватил глаз, - ничего встречного.
И куда только подевалась спесь нашего соперника! Злобно сжав губы,
плотно усевшись за рулем и захваченный азартом гонки, он подался вперед.
Казалось - честь всей его жизни зависит от одного: ни за что не уступить
этой жалкой шавке.
Мы же, напротив, притворяясь безразличными ко всему, сидели спокойно.
"Бьюик" для нас просто не существовал. Кестер невозмутимо смотрел впе-
ред, на шоссе, я со скучающим видом уставился куда-то в небо, а Ленц,
хотя он внутренне и сжался в комок, достал газету и принялся якобы чи-
тать ее, да еще с таким интересом, словно в эту минуту ничто не могло
быть для него важней.
Через две-три минуты Кестер нам подмигнул. "Карл" незаметно терял
скорость, и "бьюик" стал медленно обходить его. Вот перед нашими глазами
проплыли широкие, блестящие крылья. Нас обдало голубоватым отработанным
газом, шумно вырывавшимся из выхлопной трубы. Постепенно "бьюик" ушел
метров на двадцать вперед, и - как можно было предвидеть - его хозяин на
мгновение высунулся из окна и, повернувшись к нам лицом, победоносно ус-
мехнулся.
Но тут он позволил себе лишнее. Не в силах сдержать ощущение полней-
шего торжества, он махнул нам рукой - дескать, попробуйте догоните!
Взмах его руки был небрежным, самоуверенным.
- Отто! - призывно воскликнул Ленц.
Но это было ни к чему. В ту же секунду "Карл" рванулся вперед. Зас-
вистел компрессор, и сразу же исчезла только что махавшая нам рука. Пос-
лушный посылу, "Карл" набавлял скорость, и удержать его уже не могло
ничто, он наверстывал все сполна. И вот тут-то мы как бы впервые замети-
ли этот чужой автомобиль. С невинно вопрошающим видом мы смотрели на
мужчину за рулем. Нам просто хотелось узнать, зачем это он махал нам ру-
кой. Но он судорожно вперил взор вдаль, а перепачканный "Карл", расплас-
тав свои потрескавшиеся крылья, на полном газу ушел далеко вперед - не-
победимый замарашка!
- Здорово получилось, Отто, - сказал Ленц Кестеру. - Боюсь, сегодня
этот тип будет ужинать без всякого удовольствия.
Вот ради таких гонок мы и не меняли кузов "Карла". Стоило ему поя-
виться где-нибудь на шоссе, как тут же находился охотник обставить его.
На иные машины он действовал, как ворона с подбитым крылом на свору из-
голодавшихся кошек. Он приводил в состояние сильнейшего возбуждения во-
дителей самых мирных семейных автоэкипажей. Всем хотелось его обогнать.
Даже самые солидные бородачи, отцы семейств, и те попадали под власть
неодолимого честолюбия, когда перед ними, подпрыгивая и спотыкаясь на
ухабах, двигалось это нечто на колесах. Никто из них не мог додуматься,
что внутри этого смехотворного сооружения бьется великое сердце - отлич-
ный гоночный двигатель!
Ленц утверждал, что "Карл" играет чисто воспитательную роль. Он учит
людей чтить творческое начало, которое всегда заключено в неприметной
оболочке. Так рассуждал Ленц, который сам себя называл последним из ро-
мантиков.
Мы остановились перед небольшой ресторацией и вылезли из машины. Сто-
ял прекрасный тихий вечер. Борозды вспаханного поля с золотисто-коричне-
выми краями отливали фиолетовыми оттенками. На яблочнозеленом небе,
словно огромные фламинго, плыли облака, нежно оберегая мелькавший между
