развел свою дочь с ее мужем - Володей Шанбергом.
А Светлана отомстила мертвому отцу, сбежав из его страны.
* * *
Ой, калина-малина,
Сбежала дочка Сталина.
Она же Аллилуева.
Вот семейка хуева!
Частушка
* * *
От края до края, по горным вершинам,
Где горный орел совершает полет,
О Сталине мудром, родном и любимом,
Прекрасную песню слагает народ.
Летит эта песня быстрее, чем птица,
И мир угнетателей злобно дрожит.
Ее не удержат любые границы,
Ее не удержат ничьи рубежи...
* * *
На просторах Родины чудесной,
Закаляясь в битвах и труде,
Мы сложили радостную песню
О любимом друге и вожде.
Сталин - наша слава боевая,
Сталин - нашей юности полет.
С песнями, борясь и побеждая,
Наш народ за Сталиным идет.
* * *
"Достигнув цели. Антихрист ко всем суров, жесток, непостоянен, гро-
зен, неумолим, ужасен и отвратителен, бесчестен, горд, преступен и без-
рассуден".
Святой Ефрем Сирии
Сталинской улыбкою согрета,
Радуется наша детвора.
* * *
Пролетают кони
Да пляхом каменистым,
В стремени привстал передовой.
И поэскадронно бойцы-кавалеристы, Подтянув поводья, вылетают в бой. В
бой за Родину! В бой за Сталина! Боевая честь нам дорога. Кони сытые
Бьют копытами. Встретим мы по-сталински врага.
* * *
Горит в сердцах у нас любовь к земле родимой.
Мы в смертный бой идем за честь родной страны.
Пылают города, охваченные дымом,
Гремит в седых лесах суровый бог войны.
Артиллеристы, Сталин дал приказ!
Артиллеристы, зовет Отчизна нас!
Из тысяч грозных батарей
За слезы наших матерей,
За нашу Родину - огонь!
Огонь!
* * *
Броня крепка и танки наши быстры,
И наши люди мужеством полны.
В строю стоят советские танкисты,
Своей Отчизны верные сыны.
Гремя огнем, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин
И Первый Маршал в бой нас поведет.
* * *
Над Москвою в сиянии славы
Солнце нашей победы встает.
Здравствуй, город великой державы,
Где любимый наш Сталин живет.
Будем вечно тобою гордиться,
Будет жить твоя слава в веках,
Дорогая моя столица!
Золотая моя Москва!
Этими песнями отравляли души и сердца людей, а они все-таки пели и
такие песни, как, например, эта песня гениального Юза Алешковского:
Товарищ Сталин,
Вы большой ученый -
В языкознанье знаете вы толк,
А я простой советский заключенный,
И мне товарищ - серый брянский волк.
За что сижу, воистину не знаю,
Но прокуроры, как всегда правы,
И вот сижу я в Туруханском крае,
Где при царе сидели в ссылке вы.
В чужих грехах мы сходу сознавались,
Этапом шли навстречу злой судьбе,
Мы так вам верили, товарищ Сталин,
Как, может быть, не верили себе.
И вот сижу я в Туруханском крае,
Где конвоиры, словно псы, грубы.
Я это все, конечно, понимаю
Как обостренье классовой борьбы.
То дождь, то снег, то мошкара над нами,
А мы в тайге с утра и до утра,
Вы здесь из искры раздували пламя -
Спасибо вам, я греюсь у костра.
Вы снитесь нам, когда в партийной кепке
И в кителе идете на парад,
Мы рубим лес и сталинские щепки
Над нами во все стороны летяг.
Товарищ Сталин! Ты не спишь ночами,
Прислушиваясь к шороху дождей,
А мы лежим на нарах штабелями,
И нам чужда бессонница вождей.
Вчера мы хоронили двух марксистов,
Мы их не накрывали кумачом,
Один из них был правым уклонистом,
Другой, как оказалось, ни при чем.
И перед тем, как навсегда скончаться,
Вам завещал последние слова:
Просил он вас во всем тут разобраться
И тихо вскрикнул: "Сталин - голова!"
Вся грудь у вас в наградах, вся в медалях,
И волос от заботы поседел:
Ведь вы семь раз из ссылок убегали,
А я, дурак, ни разу не сумел
Вчера в Москве открылся "Дом подарков",
И вся страна хвалу возносит вам,
А здесь, в тайге, читает нам Петрарку
Фартовый парень Оська Мандельштам.
Живите ж тыщу лет, товарищ Сталин,
И пусть в тайге придется сдохнуть мне,
Я верю: будет много чугуна и стали
На душу населения в стране.
* * *
Великие злодеи бывали не лишены остроумия. Армен Джигарханян со слов
генерала Баграмяна рассказал следующую историю:
Ближе к концу войны войска Прибалтийского фронта, которыми командовал
генерал Баграмян, прорвали оборону гитлеровцев и впервые за все военные
годы вышли на берег Балтийского моря. Иван Христофорович вошел в сапогах
в морскую воду и приказал: "Ну-ка дайте пустую бутылку!" Ему тотчас дали
посудину, генерал набрал в нее воды и скомандовал: "Мой самолет, связно-
го офицера! Пусть доставит эту бутылку товарищу Сталину и доложит: "Ге-
нерал Баграмян посылает вам воду Балтики!"
Бутылку запечатали, самолет взлетел. Пока он добирался до Москвы, фа-
шисты отбросили войска Прибалтийского фронта от морского берега, и это
сразу стало по прямому проводу известно Ставке. Не знал об этом лишь
офицер связи, летевший в Москву. Он, пройдя соответствующий кордон,
вступил в кабинет Сталина со словами: "Генерал Баграмян посылает воду
Балтики!"
Верховный главнокомандующий, не торопясь, ответил: "Хорошо. Молодец.
Вези обратно и скажи: пусть выльет там, где взял".
* * *
Собралось очередное застолье Сталина со своими соратниками. Как всег-
да, (Талин исполнял роль тамады и, как всегда, сам предложил тему для
беседы. На этот раз было решено обсудить, что такое счастье. Орджоникид-
зе сказал, что для него счастье - это работать для блага социализма; Ки-
ров сказал, что для него счастье - в любви к партии, в преданности Ста-
лину, Тухачевский определил счастье как любовь к женщине... Сталин поду-
мал и сказал:
- Счастье - это иметь врага... Всю жизнь преследовать его, настигнуть
и уничтожить, а затем выпить бокал хорошего грузинского вина.
Этот анекдот рассказывал мне как исторический факт замечательный че-
ловек, талантливейший историк и литературовед Натан Яковлевич Эйдельман.
* * *
... Когда кремлевскими стенами
Живой от жизни огражден,
Как грозный дух он был над нами, -
Иных не знали мы имен.
Гадали, как еще восславить
Его в столице и селе.
Тут ни убавить,
Ни прибавить, -
Так это было на земле...
Так это было: четверть века
Призывом к бою и труду
Звучало имя человека
Со словом Родина в ряду.
Оно не знало меньшей меры,
Уже вступая в те права,
Что у людей глубокой веры
Имеет имя божества.
И было попросту привычно,
Что он сквозь трубочный дымок
Все в мире видел самолично
И всем заведовал, как бог,
Что простирались эти руки
До всех на свете главных дел -
Всех производств,
Любой науки,
Морских глубин и звездных тел;
И всех свершений счет несметный
Был предуказан - что к чему,
И даже славою посмертной
Герой обязан был ему...
И те, что рядом шли вначале,
Подполье знали и тюрьму,
И брали власть, и воевали, -
Сходили в тень по одному,
Кто в тень, кто в сон, - тот список длинен, -
В разряд досрочных стариков.
Уже не баловал Калинин
Кремлевским чаем ходоков...
А те и вовсе под запретом,
А тех и нет уже давно.
И где каким висеть портретам -
Впредь на века заведено...
Так на земле он жил и правил,
Держа бразды крутой рукой.
И кто при нем его не славил,
Не возносил -
Найдись такой!
Не зря, должно быть, сын востока,
Он до конца являл черты
Своей крутой, своей жестокой
Неправоты.
И правоты.
Но кто из нас годится в судьи -
Решать, кто прав, кто виноват?
О людях речь идет, а люди
Богов не сами ли творят?
Не мы ль, певцы почетной темы,
Мир извещавшие спроста,
Что и о нем самом поэмы
Нам лично он вложил в уста?
Не те ли все, что в чинном зале,
И рта открыть ему не дав,
Уже, вставая, восклицали:
"Ура! Он снова будет прав... "?
Мы звали - станем ли лукавить? -
Его отцом в стране-семье.
Тут ни убавить,
Ни прибавить, -
Так это было на земле.
То был отец, чье только слово,
Чьей только брови малый знак -
Закон.
Исполни долг суровый -
И что не так,
Скажи, что так...
О том не пели наши оды,
Что в час лихой, закон презрев,
Он мог на целые народы
Обрушить свой верховный гнев...
А что подчас такие бури
Судьбе одной могли послать,
Во всей доподлинной натуре -
Тебе об этом лучше знать.
Но в испытаньях нашей доли
Была, однако, дорога
Та непреклонность отчей воли,
С какою мы на ратном поле
В час горький встретили врага...
И под Москвой, и на Урале -
В труде, лишеньях и борьбе -
Мы этой воле доверяли
Никак не меньше, чем себе.
Мы с нею шли, чтоб мир избавить,
Чтоб жизнь от смерти отстоять,
Тут ни убавить,
Ни прибавить, -
Ты помнишь все, отчизна-мать.
Ему, кто все, казалось, видал,
Наметив курс грядущим дням,
Мы все обязаны победой,
Как ею он обязан нам...
А. Т. Твардовский
* * *
Приходит к Сталину Поскребышев и начинает жаловаться на маршала Ро-
коссовского, что тот ведет аморальный образ жизни: имеет жену, а в лю-
бовницах у него Валентина Серова, и т.д., и т.п.
- А как воюет товарищ Рокоссовский?
- Воюет он прекрасно. Войска 2-го Белорусского фронта освобождают го-
род за городом, одерживают одну победу за другой...
- Ну хорошо. Идите!
Поскребышев уходит, а затем все-таки возвращается.
- Так что же делать с Рокоссовским, товарищ Сталин?
Сталин подумал и произнес:
- Завидовать...
* * *
Как известно, Сталин всегда работал ночами. И вот как-то ночью он
снимает телефонную трубку, набирает номер.
- Берия! Я слышал, ты в свое время был за раздел Грузии?
- Так я же, товарищ Сталин, уже тогда во всем покаялся, и я, как из-
вестно, ни от кого это не скрываю...
- Да это не я... Это Каганович говорит. Ну ладно, спокойной ночи.
Затем Сталин опять снимает трубку.
- Алло! Каганович? Ты что - еврей?
- Так это же всем известно. Я не держу это в тайне.
- Ну, ладно... Это не я - это Берия говорит. Спокойной тебе ночи.
Положил Сталин трубку и сам себе говорит:
- Что за характер у меня! Пока спокойной ночи своим друзьям не поже-
лаю, не могу спокойно уснуть.
* * *
В приемной Сталина стоит маршал Жуков и ждет аудиенции. Спустя неко-
торое время, выходя из кабинета Сталина, он ворчит себе под нос:
- Вот усатая сволочь! До чего страну довел!
Поскребышев услышал это и тут же донес Сталину. Сталин вызывает Жуко-
ва.
- Вы кого это имели в виду, товарищ Жуков?
- Я имел в виду Гитлера, товарищ Сталин.
- А вы кого имели в виду, товарищ Поскребышев?
* * *
Первые дни войны. В приемной у Сталина толпятся много генералов. Про-
ходя мимо, ни на кого не глядя, Сталин, кивая на одного из генералов,
говорит:
Расстрелять!" Но генерала никто не хватает, он едет домой, прощается
со своими близкими, в доме у него плач, стенание, но никто за ним не
приезжает.
Проходит ночь, другая, у генерала инфаркт. Проходят месяцы, годы. У
генерала второй инфаркт... Наконец война кончилась. Прием в Кремле в
честь Победы.
Сталин увидел этого генерала, подходит к нему и говорит: "Вот видите,
мы даже в самые тяжелые времена для напрей Родины находили время для шу-
ток!"
* * *
После Тегеранской конференции 1943 года, на которой Рузвельт и Чер-
чилль испытали сильное давление Сталина по вопросу открытия второго
фронта, появился такой анекдот:
Утром Черчилль перед очередным заседанием говорит:
- Мне сегодня приснилось, что я стал властелином мира!
- А мне приснилось, - сказал Рузвельт, - что я стал властелином все-
ленной. А вам что снилось, маршал Сталин?
- А мне приснилось, - неторопливо ответил Сталин, - что я не утвердил
