слепящим выходом в воскресительный новый свет, или на глазной нерв, пробивший
себе путь сквозь череп в ширь закругляющегося самим собой перед миром глаза.
Пилот, сидящий в высоком кресле был одет в красный шлем, на котором было синими
буквами написано <Мирный ЗУ-ЗУ>. Жукаускаса вдруг обуял дикий животный страх.
- Все впустую! - крикнул Головко жалобно. Пилот повернулся прямо в кресле и
посмотрел на них, улыбнувшись.
- Это - сверхскоростной, гениальный американский вертолет! - отчетливо произнес
он. - Мы скоро прилетим в прекрасный Мирный. Видите - заправляться по пути и не
надо!
- Вы управляйте!.. - озабоченно воскликнул Софрон. - А то мы будем падать!..
- Спокойствие! - рявкнул пилот. - Я включил автомат. Скоро я повернусь. Да и
нужны вы мне! Но смотрите: если кто-нибудь узнает, что я такое делаю, считайте,
что вы трупы.
- Так точно! - подобострастно проговорил Софрон. - А что такое <зу-зу>?
Пилот рассмеялся и ответил:
- <Зу-зу> называется специальная экологическая служба тундры. Она охраняет
численность мошки. Жукаускас сморщился.
- Вот именно, приятель мой, на хер эта мошка, ее и так до фига, верно?! Гадость
такая!.. Я б ее всю переморил. Да в Мирном ее и нету, не осталось. Ее вывели, и
правильно сделали, а <зу-зу> развыступалось, доказывая, что нарушили какой-то
хренов баланс. Но ни черта не нарушили, еще лучше стало. Она вся вымерла от
жары, вот и слава богу!
- Отлично! - крикнул Жукаускас.
- Как отлично? Ты что хочешь сказать? В конце концов, <зу-зу> - моя фирма, и я
не позволю говорить всякую дрянь... Это уж мое дело, куда я летаю. На бумаге я
изучаю наличие мошки. Но ведь ее и так полно?
- Конечно! - крикнул Жукаускас.
- Да помолчи ты!
- Послушай, - вдруг сказал Головко угрожающим тоном, - помолчал бы ты сам!
Пилот быстро поглядел на Абрама и недовольно повернулся обратно.
- Спасибо вам!.. - растроганно пробормотал Жукаускас.
- Да ну! - мрачно произнес Головко и хлопнул ладонью себе по колену.
Они летели и летели под шум стрекочущего, надоедающего своей надежной
громкостью, мотора. Казалось, что беззвучие может существовать только во сне,
или вне всего. Фоном жизни стала вечная машинная вибрация. Внизу опять началась
лесотундра с чахлыми лиственницами и кривыми хилыми пальцами. Полярный день стал
превращаться в приполярный вечер. Вертолет был крепким и ладным, как великолепно
произведенный, выставленный в витрине, какой-нибудь красочный товар, на который
указывает своим длинным крашеным ногтем характерная большеротая фотомодель.
Наверное, он мог выдержать настоящую войну. Жукаускас мрачно посмотрел на
иллюминатор и закрыл один глаз.
- Я хочу есть! - воскликнул он.
- Все напрасно! - тут же отозвался Головко.
- Да что такое?!
Абрам Головко всхлипнул и жалостливо вздохнул.
- Все впустую, все не имеет смысла, все оказалось ерундой и маразмом; и нету
никаких точек опоры, ценностей и главных жизненных идей!.. Ведь я - еврей, я
всегда был счастлив и рад, что я - именно еврей, представитель Божеского народа,
а оказалось, что это то же самое, что и землеройка, коммунизм, или большая
свеча. Я ехал с вами ради своей цели, я в чем-то обманул вас всех - и Дробаху, и
Мычыаха и прочее тамошнее людье, и всю нашу ЛДРПЯ (тоже пример идиотизма - надо
же вообразить такое название!!); ведь я плевать хотел на вашу Америку, и Якутия
мне тоже постольку поскольку; ведь главный смысл и цель моей жизни был всегда
Великий Израиль; ведь я - Абрам, Авраам, я ношу это прекрасное имя, и я должен
быть достойным его!! А что получается? Ведь было так: вначале Бог сотворил небо,
землю и реку, земля была пуста, Бог сказал: <Да будет свет>, стало так, потом
было еще много всего, людье стало делать разные гадости я гнуси. Бог осуществил
потоп, Ной выжил в своем корабле на вершине какой-то армянской горы, у Ноя был
сын Эллэй, который пустился в плавание и плыл очень долго - несколько лет - и
наконец оказался в прекрасной стране гор, степей и озер. Или не совсем так:
вначале Бог сотворил небо и землю, земля была безвидна, и только дух любви,
нежности и тепла царил в вышине и пронизывал собой все; и сказал Бог: <Да!> и
стало все так, как есть, и возник рай, и возник Адам, и у него был род, и
родился Эллэй, и он решил увидеть свет и поплыл вперед, и плыл много лет вперед
и вперед, и оказался в прекраснейшей стране гор, степей и озер. Я не помню, мне
теперь все равно, возможно это звучало как-то так: вначале был Бог, и Бог был у
Бога и Бог был Богом. И сказал Бог: да будет Бог. И стал Бог. И отдал Бог Богово
Богу, и увидел Бог, что хорошо быть Богом. И был Эллэй. На дальнем Юге, среди
гор, степей и озер жил большой человек, которого звали Эллэй. Он знал, что он
рожден Великим Израилем, он был обрезан и говорил по-арамейски, и у него была
книга; но он знал, что из всего вырастает Якутия, как подлинная страна,
существующая в мире, полном любви, изумительности и зла. Он ведал, что ее земля
подобна пашне, жаждущей семян и бороны. И что тунгусы противны евреям, и юкагиры
тоже! И рай был в Якутии, ибо в Якутии текли реки Фисон и Гихон, и в Якутии были
мамонты и золото, и в Якутии были плоды, просторы и цветы! Мне кажется, я уже с
ума сошел, мне все равно, я ничего не помню, я знаю, что Якутия - это небесный
Израиль, и что Арарат принадлежит Якутии, и что Якутия есть сектор Израилев, и
что дщери якутские сладки, черны и румяны. Я знал свою задачу, но теперь она
больше не имеет надо мной власти. Я помнил, что великие мудрецы моего кудрявого
народа объединились наконец, чтобы разбить всю эту чертову повсеместную власть
тельца, и захватить все золото и алмазы в свои руки, и управлять миром и
молиться единому нашему Богу! И что Якутия принадлежит Израилю и только ему. И
Америка тоже, но там другие работают. Я же здесь. Якутия - это ложе для
израильтянина, фундамент будущей еврейской вселенной, страна обетованная! Не о
ней ли говорили пророки?! Ведь не об Уганде?! Современный Израиль же мал! Где же
царить народу первому из первых! Ну конечно, в Якутии! Якутия вместит сто
пятьдесят Израилей! Вот оно как! И я вступил тогда в ЛДРПЯ, прошептав про себя
древнюю семитскую молитву. Ведь когда в Вавилоне произошло рождение самых
прекрасных языков, возник и якутский, и когда у апостолов все эти языки
объединились в двенадцать единородных огненных язычков прямо, над ними, то иврит
и якутский стали одним языком! Ведь в Боге все есть язык, и в Боге все есть
Израиль, и в Боге все есть Якутия! И поэтому, когда я говорю <шолом-алейхем>,
это значит <Юрюнг-Айыы-Тойон> и когда я говорю <Моисей>, это значит <сергелях>.
И вообще, <Израиль> значит <Якутия>! Какая разница, какие звуки произносить,
если эти звуки суть одно единственное слово, которое было в начале всего? Но мир
стал ужасным, Израиль был ликвидирован, евреи расселились повсюду, Якутию за
грехи эвенские постигло оледенение, обратившееся вечной мерзлотой; и выродилось
все, и пальмы стали карликовыми и кривыми, и баобабы стали мерзкими, и мамонты
стали замерзшими. И пришел ужасный лысый зверь, копирующий прекрасный еврейский
акцент, и Ленин было его имя, и был он вонючим демоном во плоти, и так им и
остался, ибо могила не приняла его. И расфигачил все Ленин, и образовал
Советскую Депию, похожую на говно. И - о ужас! - великая прекрасная Якутия стала
подчинена этой Депии, а не Великому Израилю. Но сейчас, когда есть Израиль, а
также есть Еврейская Автономная Область на Дальнем Востоке, даже и ежу понятно,
что все, что находится между ними - тоже Израиль. Конечно, Израиль только один,
но в таком случае можно назвать вышеупомянутую большую страну, например. Великая
Еврея. И все остальное тоже есть Еврея, потому что ведь Земля круглая! И она
вертится, блин! Поэтому, с какой стороны не повернуть - Еврея, Еврея, кругом
одна Еврея. И надо сражаться, драться за это! И я, как Авраам, отдам всю кровь
свою до капли за это. На своем месте, в своей Якутии, за того еврейского парня,
который не увидел Якутии, я буду приближать светлый всееврейский миг счастья. И
солнце есть еврей, и пространство, и время! Еврей Эйнштейн говаривал, что все
относительно, но все эти относительности сливаются в одном едином Вечном Жиде,
который обнимает собой все! И вот зачем я вступил в ЛДРПЯ! Дробахе все равно, да
к тому же, на первых порах я полностью с вами согласен. Разрушить Советскую
Депию, туннель под Ледовитым океаном, связь с Америкой - это хорошо, а вот потом
уже - дудки! Потом, как написано во всех наших текстах, протрубят разные
горнисты, и всемирная битва всех евреев во всем мире установит единый порядок. И
я буду наместником Якутии! Но все впустую, все тщетно, все оказалось бредом...
Ведь - Якутия - родина тунгусов, Израиль вообще оказался малюткой. Бога по всей
видимости, еще не было, а я понял смысл бытия, и мне теперь все равно. Но как
грустно! Я могу распылиться на двенадцать тысяч точек, могу летать, могу видеть
свет, радость, восторг и все тайны; могу любить и быть любимым, могу гореть и
зажигать, могу жить и воскресать, но я не могу больше вернуться в этот сладкий,
одномерный и самый лучший мир простого Израиля, где есть я, Якутия и моя цель; и
где мы просто можем плыть на корабле посреди Лены, и нам не нужно ничего
говорить!.. Где моя глупость, где моя религия, где моя война!.. Неужели, Израиль
- то же самое, что и Советская Депия, только с другой стороны?! И что тогда есть
Якутия? А может, она и есть все?!!
- Ах вот вы какой, - сказал Софрон Жукаускас, выслушав эту тираду. - Когда мы
прилетим, я все о вас сообщу. Или вам лучше лечь в психбольницу?!
- Говорите, мой друг, говорите... - жалобно сказал Головко. - Ваше слово сделает
меня другим существом, или даст мне шанс. Я ведь могу убить вас, мне наплевать.
Ведите меня, куда угодно, я буду подчиняться вам. Хотите, захватим этот
геликоптер?
- Я подумаю, - серьезно ответил Софрон и отвернулся. Они продолжали лететь на
юго-запад, и там существовали другие земли и реки под небом, и в них происходила
жизнь и наступала смерть. Абрам Головко плакал.
Замба вторая
Где-то внизу была легкость, и мир был в городе, и огни горели на сверкающих
крышах зеркальных цветных домов. Внутри были бокалы, чудесная дезодорированная
чистота, красное ночное свечение букв и картинок и убедительный уют жизненного
удовлетворения, заключающегося в удовольствии труда, любви и утреннего
фруктового сока. Произведенный блеск преобразованной реальности был
ненавязчивым, необходимым и нарочито приятным; ласка мерцающих вечерних
бассейнов вспоминалась сразу же при одном только взгляде на совершенство
нескольких кусочков льда в зеленом напитке; утомление от разнообразной
деятельности было милым и слегка смешным, словно счастливая старость, и
неизменное настроение уверенности, сосредоточенности и ожидания удачи парило
везде. Мир превратился в напряженную легкоть. Вспышка построенной красоты стала
любимой средой обитания. Задворки прекрасных районов города, осуществленного в
самом лучшем виде, источали неотвратимое благополучие, И реки, текущие, как
всегда, излучали какое-то счастливое свечение, похожее на радужное блистание
веселящихся каждую ночь улиц, или на праздник довольной семьи, не подозревающей
о своей изначальной несостоятельности, и откровенно любящей розовый торт на
именинном столе.
Жукаускас и Головко дремали, привязанные в своих креслах в вертолете. Видимо,
рядом был Мирный, потому что свежесть пронизывала ветер полета блаженным
присутствием какой-то незримой, но прекрасной устойчивости мира, явленного
сейчас внизу лучезарными огнями мягкого, почти волшебного света, словно
взорвавшего бесконечную лесотундру, заполнившую все, и очерчивающего красивые
контуры зданий, полей и дорог призрачными линиями подлинной нереальности. И это
действительно существовало внизу и вдали, и этого как будто и не было, и все же
лесотундра кончалась и переставала больше быть; и там на самом деле начинался
волшебный туман, город грез, ласковый сонный массив мостов, домов и новых путей;
