Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
SCP 249: The random door
Demon's Souls |#15| Dragon God
Demon's Souls |#14| Flamelurker
Demon's Souls |#13| Storm King

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Проза - Марсель Пруст Весь текст 993.15 Kb

По направлению к Свану

Следующая страница
 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 85
Марсель Пруст.

                          По направлению к Свану

                       В поисках утраченного времени
                   Перевод с французского Н. М. Любимова
                       Из библиотеки Олега Аристова
                        http://www.chat.ru/~ellib/


                                   Роман


        Гастону Кальмету - в знак глубокой и сердечной благодарности




 * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КОМБРЕ * 





I

     Давно уже я привык укладываться рано. Иной раз, едва лишь гасла  свеча,
глаза  мои  закрывались  так  быстро,  что  я  не  успевал  сказать себе: "Я
засыпаю". А через полчаса просыпался от мысли, что пора спать; мне казалось,
что книга все еще у меня в руках и мне нужно положить ее и потушить свет; во
сне я продолжал  думать  о  прочитанном,  но  мои  думы  принимали  довольно
странное  направление:  я  воображал  себя тем, о чем говорилось в книге, -
церковью, квартетом, соперничеством Франциска 1 и Карла V[1]. Это наваждение
длилось несколько секунд после того, как  я  просыпался;  оно  не  возмущало
моего сознания - оно чешуей покрывало мне глаза и мешало им удостовериться,
что  свеча  не  горит.  Затем  оно  становилось  смутным, как воспоминание о
прежней жизни после метемпсихоза; сюжет книги отделялся от меня, я волен был
связать или не связать себя с ним; вслед за тем ко мне возвращалось  зрение,
и,  к  своему  изумлению,  я  убеждался,  что  вокруг меня темнота, мягкая и
успокоительная для глаз и, быть может, еще  более  успокоительная  для  ума,
которому  она  представлялась, как нечто необъяснимое, непонятное, как нечто
действительно темное. Я спрашивал себя, который теперь  может  быть  час;  я
слышал  свистки  паровозов:  они  раздавались  то издали, то вблизи, подобно
пению птицы в лесу; по ним можно было определить расстояние, они вызывали  в
моем  воображении  простор  пустынных  полей, спешащего на станцию путника и
тропинку, запечатлеющуюся  в  его  памяти  благодаря  волнению,  которое  он
испытывает  и  при  виде  незнакомых мест, и потому, что он действует сейчас
необычно, потому что  он  все  еще  припоминает  в  ночной  тишине  недавний
разговор,  прощанье  под  чужой  лампой  и  утешает  себя  мыслью  о  скором
возвращении.
     Я слегка прикасался щеками к ласковым щекам подушки, таким же свежим  и
пухлым,  как  щеки нашего детства. Я чиркал спичкой и смотрел на часы. Скоро
полночь. Это тот самый миг, когда заболевшего путешественника,  вынужденного
лежать в незнакомой гостинице, будит приступ и он радуется полоске света под
дверью.  Какое  счастье,  уже утро! Сейчас встанут слуги, он позвонит, и они
придут к нему на помощь. Надежда на облегчение дает ему силы терпеть. И  тут
он  слышит  шаги.  Шаги  приближаются,  потом удаляются. А полоска света под
дверью исчезает. Это - полночь;  потушили  газ;  ушел  последний  слуга  -
значит, придется мучиться всю ночь.
     Я  засыпал опять, но иногда пробуждался ровно на столько времени, чтобы
успеть услыхать характерное потрескиванье панелей, открыть глаза и  охватить
взглядом   калейдоскоп  темноты,  ощутить  благодаря  мгновенному  проблеску
сознания, как крепко спят вещи,  комната  -  все  то  бесчувственное,  чьею
крохотной  частицей я был и с чем мне предстояло соединиться вновь. Или же я
без малейших усилий переносился, засыпая, в невозвратную  пору  моих  ранних
лет,  и  мной  снова овладевали детские страхи; так, например, я боялся, что
мой двоюродный дед оттаскает меня за волосы, хотя  я  перестал  его  бояться
после того, как меня остригли, - этот день знаменовал наступление новой эры
в  моей  жизни. Во сне я забывал об этом происшествии и опять вспоминал, как
только мне удавалось проснуться, чтобы вырваться от деда, однако, прежде чем
вернуться в мир сновидений, я из осторожности прятал голову под подушку.
     Иной раз, пока я спал, из неудобного положения моей ноги, подобно  Еве,
возникшей из ребра Адама, возникала женщина. Ее создавало предвкушаемое мной
наслаждение,  а  я  воображал,  что  это  она  мне его доставляет. Мое тело,
ощущавшее в ее теле мое собственное  тепло,  стремилось  к  сближению,  и  я
просыпался.  Другие  люди,  казалось мне, сейчас далеко-далеко, а от поцелуя
этой женщины, с которой я только что расстался, щека моя все еще  горела,  а
тело  томило от тяжести ее стана. Когда ее черты напоминали женщину, которую
я знал наяву, я весь бывал охвачен стремлением увидеть ее  еще  раз  -  так
собираются  в  дорогу  люди, которым не терпится взглянуть своими глазами на
вожделенный  город:  они  воображают,  будто  в  жизни   можно   насладиться
очарованьем   мечты.   Постепенно   воспоминание   рассеивалось,  я  забывал
приснившуюся мне девушку.
     Вокруг спящего человека протянута  нить  часов,  чередой  располагаются
года  и миры. Пробуждаясь, он инстинктивно сверяется с ними, мгновенно в них
вычитывает, в каком месте земного шара он находится, сколько времени  прошло
до  его  пробуждения,  однако ряды их могут смешаться, расстроиться. Если он
внезапно уснет под утро, после бессонницы, читая книгу,  в  непривычной  для
него  позе,  то  ему  достаточно  протянуть  руку, чтобы остановить солнце и
обратить его вспять;  в  первую  минуту  он  не  поймет,  который  час,  ему
покажется,  будто  он  только  что  лег.  Если  же  он задремлет в еще менее
естественном, совсем уже необычном положении, например, сидя в кресле  после
обеда,  то сошедшие со своих орбит миры перемешаются окончательно, волшебное
кресло с невероятной быстротой понесет его через время, через  пространство,
и  как  только  он  разомкнет  веки,  ему  почудится, будто он лег несколько
месяцев тому назад и в других краях. Но стоило мне заснуть  в  моей  постели
глубоким  сном,  во время которого для моего сознания наступал полный отдых,
- и сознание теряло представление о  плане  комнаты,  в  которой  я  уснул:
проснувшись  ночью,  я  не мог понять, где я, в первую секунду я даже не мог
сообразить, кто я такой; меня не покидало первобытно простое ощущение  того,
что  я существую, - подобное ощущение может биться и в груди у животного; я
был беднее пещерного человека; но тут, словно помощь свыше, ко мне приходило
воспоминание - пока еще не о том месте, где я находился, но о местах, где я
жил прежде или мог бы жить, - и вытаскивало меня из небытия, из которого  я
не  мог  выбраться  своими силами; в один миг я пробегал века цивилизации, и
смутное понятие о керосиновых лампах,  о  рубашках  с  отложным  воротничком
постепенно восстанавливало особенности моего "я".
     Быть  может,  неподвижность  окружающих  нас предметов внушена им нашей
уверенностью, что  это  именно  они,  а  не  какие-нибудь  другие  предметы,
неподвижностью  того,  что  мы  о  них думаем. Всякий раз, когда я при таких
обстоятельствах просыпался, мой разум тщетно пытался установить,  где  я,  а
вокруг   меня   все   кружилось   впотьмах:   предметы,  страны,  годы.  Мое
одеревеневшее  тело  по  характеру  усталости  стремилось  определить   свое
положение,  сделать отсюда вывод, куда идет стена, как расставлены предметы,
и на основании этого представить себе  жилище  в  целом  и  найти  для  него
наименованье.  Память - память боков, колен, плеч - показывала ему комнату
за комнатой, где ему приходилось  спать,  а  в  это  время  незримые  стены,
вертясь  в  темноте,  передвигались в зависимости от того, какую форму имела
воображаемая   комната.   И   прежде   чем   сознание,   остановившееся    в
нерешительности на пороге форм и времен, сопоставив обстоятельства, узнавало
обиталище,  тело  припоминало,  какая  в том или ином помещении кровать, где
двери, куда выходят окна, есть ли коридор, а заодно припоминало те мысли,  с
которыми   я   и  заснул  и  проснулся.  Так,  мой  онемевший  бок,  пытаясь
ориентироваться, воображал, что он вытянулся у стены в широкой  кровати  под
балдахином,  и  тогда я говорил: "Ах, вот оно что! Я не дождался, когда мама
придет со мной проститься, и уснул"; я был в  деревне  у  дедушки,  умершего
много  лет тому назад; мое тело, тот бок, что я отлежал, - верные хранители
минувшего, которое моему сознанию не  забыть  вовек,  -  приводили  мне  на
память   свет  сделанного  из  богемского  стекла,  в  виде  урны,  ночника,
подвешенного к потолку на цепочках, и камин из сиенского мрамора, стоявший в
моей комбрейской спальне, в доме у дедушки и бабушки, где я  жил  в  далеком
прошлом,   которое  я  теперь  принимал  за  настоящее,  хотя  пока  еще  не
представлял его  себе  отчетливо,  -  оно  вырисовывалось  яснее,  когда  я
просыпался уже окончательно.
     Затем пробуждалось воспоминание о другом положении тела; стена тянулась
в другом  направлении,  я  был  в своей комнате у г-жи де Сен-Лу, в деревне.
Боже  мой!  Должно  быть,  одиннадцатый  час;   наверное,   уже   отужинали!
По-видимому,  я долго спал после обычной вечерней прогулки с г-жой де Сен-Лу
- прогулки, которую я совершаю перед тем, как надеть фрак. Много лет назад,
когда мы возвращались особенно поздно  с  прогулки  в  Комбре,  я  видел  на
стеклах  моего  окна рдяные отблески заката. В Тансонвиле, у г-жи де Сен-Лу,
ведут совсем другой образ жизни, и совсем особенное наслаждение испытываю  я
оттого,  что  гуляю  вечерами,  при  луне, по дорогам, на которых я когда-то
резвился при свете  солнца;  когда  же  мы  возвращаемся,  я  издалека  вижу
комнату,  где я сначала усну, а потом переоденусь к ужину, - ее пронизывают
лучи от лампы, от этого единственного маяка в ночной темноте.
     Круговерть расплывчатых воспоминаний всякий раз продолжалась  несколько
секунд;  нередко  кратковременное  мое  недоумение  по  поводу  того,  где я
нахожусь, различало предположения, из которых оно слагалось, не  лучше,  чем
мы  расчленяем  в кинетоскопе движения бегущей лошади. И все-таки я видел то
одну, то другую комнату, где мне случалось жить, и в конце концов,  пока  я,
проснувшись,  надолго  предавался мечтам, вспоминал все до одной; вот зимние
комнаты, где, улегшись в постель, зарываешься лицом в гнездышко -  ты  свил
его  из разнообразных предметов: из уголка подушки, из верха одеяла, из края
шали, из края кровати, из газеты, а затем, скрепив все это по способу  птиц,
на  неопределенное  время  в  нем  устраиваешься;  зимние  комнаты, где тебе
особенно приятно чувствовать в стужу, что ты отгорожен от внешнего мира (так
морская ласточка строит себе гнездо глубоко под землей, в земном тепле); где
огонь в камине горит всю ночь, и ты  спишь  под  широким  плащом  теплого  и
дымного  воздуха, в котором мелькают огоньки вспыхивающих головешек, спишь в
каком-то призрачном алькове, в теплой пещере, выкопанной внутри  комнаты,  в
жаркой  полосе  с подвижными границами, овеваемой притоками воздуха, которые
освежают нам лицо и которые исходят из углов комнаты, из той ее  части,  что
ближе  к  окну  и  дальше  от  камина,  и потому более холодной; вот комнаты
летние, где  приятно  бывает  слиться  с  теплой  ночью;  где  лунный  свет,
пробившись  через полуотворенные ставни, добрасывает свою волшебную лестницу
до ножек кровати; где спишь словно  на  чистом  воздухе,  как  спит  синица,
которую  колышет  ветерок  на  кончике солнечного луча; иногда это комната в
стиле Людовика XVI, до того веселая, что даже в первый вечер я не чувствовал
себя там особенно несчастным, - комната, где  тонкие  колонны,  без  усилий
поддерживавшие  потолок,  с  таким изяществом расступались, чтобы, освободив
место для кровати, не заслонять ее; иногда это была совсем на нее непохожая,
маленькая, но  с  очень  высоким  потолком,  частично  обставленная  красным
деревом,  выдолбленная  в  двухэтажной  высоте  пирамида,  где я в первую же
секунду бывал морально отравлен незнакомым  запахом  нарда  и  убеждался  во
враждебности   фиолетовых  занавесок  и  наглом  равнодушии  стенных  часов,
стрекотавших вовсю, как будто меня там не было; где  всему  здесь  чуждое  и
беспощадное  квадратное зеркало на ножках, наискось перегораживавшее один из
Следующая страница
 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 85
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 

Реклама