поле или насаживается сад. По ночам является какой-то необычайный вор и портит
сад или посев. Его ловят, и вором оказывается птица или медный дядька, которого
берут в плен и
249
содержат при дворе. Другими словами, к мотиву Медного Лба присоединен мотив
потравы.
Мотив потравы -- мотив земледельческий и, следовательно, более поздний, чем
мотив Медного Лба. Эти мотивы перекрещиваются. Потраву или порчу производит не
только Медный Лоб, но и другие персонажи -- чудесная кобылица, жар-птица, просто
вор и т. д. С другой стороны, Медный Лоб не всегда (хотя и в большинстве
случаев) вводится в сказку через потраву.
Мы рассмотрим мотив потравы независимо от того, кто производит порчу, а затем
рассмотрим, случайна ли эта связь между мотивом потравы и фигурой лесного чуда
или нет. Приведем несколько примеров. "Зачал мужик горох сеять, и повадился к
нему на горох незнамо кто". Он посылает своих детей караулить:
"Кто такой горох у нас топчет?" (Аф. 124). "Насеял мужик пшеницы, только всякую
ночь кто-то ее вытоптывает" (Худ. 115). То же происходит с яблонями. Иногда это
-- не простые яблоки, так же, как и вор -- не простой вор, У Смирнова (См. 159)
царский сын просит купить ему яблоню с золотыми яблоками. Ее покупают, сажают и
любуются ею, как вдруг начинают замечать, что кто-то эти яблоки ворует. В другом
варианте "стал Невидим прилетать ночью и несколько деревьев сломал в одну ночь"
(См. 181). В некоторых случаях это любимый, заповедный сад царя (Аф. 124, вар.
1). В одном случае крестьянин с сыновьями сеют пшеницу, а "вместо зеленей все
поле засветилося самоцветными каменьями" (124, вар. 2).
Что же это за необыкновенный посев или необыкновенный сад, в который по ночам
прилетает птица или другие "Невидимы"?
Что здесь земледельческая традиция, это несомненно. В числе земледельческих
обрядов есть такой (Josselin de Jong 373). На острове Целебесе раньше чем
приступить к посеву, духам земли и духам деревьев сообщают, что люди собираются
приступить к полевьш работам. Тогда духи через жреца дают знать, какие жертвы
должны быть принесены. Всякая работа, которая будет проделана, сперва должна
быть проделана на маленьком поле, которое устраивается для мертвых. Делают два
таких садика -- один рано утром, чтобы птицы риса (Resvogel), в которых
возрождаются души умерших, после не съедали рис, и один -- к заходу солнца,
чтобы таким же образом защитить растения от мышей, в которых также возрождаются
мертвые.
Мы можем предположить, что посев, на который прилетает птица, некогда был
посевом, специально назначенным для мертвецов-предков. Он должен был, привлекая
слетающихся мертвецов, отвлекать их от людского поля. В сказках это не совсем
обычный посев, это "заповедный" сад или поле, на котором растут жемчуга и пр. На
заре земледелия должен был иметься страх
250
за свое поле перед мертвецами, обитающими в лесу, особенно при подсечном
хозяйстве, когда лес уничтожался, чтобы засадить поле. Фрэзер говорит об этом
так: "Раньше чем посадить таро на площадь, которая только что была очищена от
леса, они молятся духам мертвецов, говоря: "Не приходите так часто в поля,
оставайтесь в лесу. Пусть люди, помогавшие нам очистить поле, живут хорошо.
Пусть таро каждого процветает"" и т. д. (Frazer 1933, 83). Здесь все характерно.
И то, что как бы приносят свои извинения за очистку леса, и то, что есть только
"помогавшие", но нет собственно очистивших поле, и т. д. Кого же в этих случаях
боятся? Кто мог прилететь из леса и испортить посев, мстя за уничтожение леса?
Мы уже знаем, кто эти лесные существа. Это все те же таинственные,
могущественные и мудрые звери-предки уже антропоморфизированные, но все же
имеющие звериное обличье, которых надо умилостивить, но которых при удаче можно
изловить и узнать от них, перенять от них их силу и мудрость.
Таким же средством отвлечения могла служить и жертва. Фрэзер указывает, что,
засевая поле, на него ставят рис, маис, сахарный тростник и т. д., чтобы
"заставить духов не портить урожая" (85). В сказке жертва, конечно не
сохранилась. Но в греческом мифе эта связь еще ясна: здесь калидонский кабан
портит посев, так как жертва не была принесена. Царь калидонский всем богам
воздает первенцев урожая: Деметре он воздает полевые плоды, Дионису -- виноград,
Афине -- масло, и т. д. Но Артемиде не воздается ничего, и она насылает
всепожирающего кабана, который портит и травит поля и сады.
Но этот же случай содержит еще одну аналогию со сказкой. Артемида -- лесное
существо, богиня лесов и хозяйка зверей. Точно таким является и Медный Лоб. Он
живет глубоко в лесу, он мастер и покровитель охоты. Но с появлением земледелия
его авторитет и власть падают. Его опаивают вином, с торжеством сажают в плен,
причем форма этого плена заимствована из форм содержания в плену тотемного
животного и соответствует им и по содержанию и по смыслу: от него хотят вынудить
удачную охоту на соболей, куниц и лисиц, отняв у него власть над ними.
Но какова здесь связь с мотивом потравы? Если верно, что на поле прилетают
умершие, то и леший данного типа может быть существом, являющимся из царства
мертвых в лесу. Идя за выпущенным лешим, герой попадает в обстановку, в точности
соответствующую обстановке яги. Он живет в избе, он дарит герою коня и пр. (Аф.
123). Таким образом появление его на поле и в саду не случайно и не только
создает художественную мотивировку, но есть явление, обусловленное исторически.
И при земледелии таинственный лес сохраняет свою связь с миром мертвых и
предков, которая так ясно выражена в яге. С появле-
251
нием посевов они становятся опасными для полей, портят и травят их, и их
пытаются осилить и обезвредить. Эта новая земледельческая струя врывается в
сказку, но видоизменяет только начало ее. Начало сказки вообще обладает
наименьшей сопротивляемостью и легче всего поддается деформации. Наоборот,
середина чрезвычайно устойчива. К середине это пленное, неуклюжее лесное
чудовище, связанное по рукам и ногам двенадцатью цепями, предстает как добрый
покровитель героя, как мощный властелин над жизнью, смертью, животными и их
таинственными силами и действует в точности как яга, являясь ее эквивалентом.
Подтверждением высказанных здесь соображений может послужить одна античная ваза,
изображение которой опубликовано у нас проф. Толстым в упомянутой работе о
силене. Ваза найдена в Элевсине и относится к VI веку до нашей эры. Здесь на
одной стороне изображено, как крестьянин приводит пленного силена перед лицо
какого-то высокопоставленного лица, в сказке соответствующего царю. На другой же
стороне изображена сцена сева и пахоты. До сих пор эти две стороны вазы не
ставились в связь. Сторона, изображающая пленение силена, расшифрована проф.
Толстым. Другую сторону можем расшифровать мы, исходя из современной сказки.
Посев здесь не случаен. Этот посев портил силен, и за это-то его пленят и
приводят перед царские очи. Таким образом становится понятной внутренняя связь
этих двух сторон вазы, которая археологам была непонятна.
27. Выкупленные пленники, должники и пр.
Мы рассмотрели ряд дарителей -- ягу, отца, благодарных животных, мертвецов,
лешего.
Это -- наиболее значительные фигуры сказочного канона. По сравнению с ними
другие имеют второстепенное значение. Большей частью это -- отголоски,
видоизменения все тех же знакомых фигур. В какой-нибудь бабушке-задворенке легко
показать поблекшую ягу. Часто это -- рационализированные, бытовые формы, и
только пристальное изучение и сравнение или какая-нибудь деталь выдает их
происхождение. Так, например, если где-нибудь на дороге мальчишки бьют или
мучают собаку или другое животное и хотят его повесить или просто мужик хочет
утопить кошку за то, что она ворует мясо, а герой их выкупает и отпускает, и эти
животные затем оказывают ему помощь в беде, то это -- деформированный мотив
благодарных животных. Как указано, в этих случаях деньги получены от умершего
отца в наследство. В этих случаях мотив мертвого отца, дарящего помощника,
заменился мотивом умирающего отца, оставляющего наследство, за которое
покупается помощник.
Мертвец-даритель кроется и за другими случаями. Умерла царевна, и герой с ее
руки снимает колечко, подкупив стражу; так что мертвец-даритель и в этих случаях
совершенно неожиданно все-таки появляется.
252
Другой формой разложения этого мотива является тот случай, когда бьют кнутом
несостоятельного должника. Он должен купцу десять тысяч (Аф. 158) или должен
бьющим каждому по рублю (199) и пр. Иван уплачивает его долг, и отпущенный
становится таким же благодарным помощником, как мертвец или благодарные
животные.
Если, далее, герой по дороге угощает голодающего, и тот рассказывает ему секрет,
как достать волшебный корабль, то здесь (144) косвенно отражено угощение у яги.
У яги он получает и угощение и волшебное средство. Здесь сам герой угощает
старика и в награду получает волшебное средство. В этом убеждает, между прочим,
и весь диалог, который старик ведет с героем, а также то, что скудное угощение,
которое герой может предложить старику, вдруг превращается в булки с разными
приправами и выпивкой, т. е. мы опять имеем то, что даритель угощает
награждаемого.
Наконец, многочисленные случая, в которых герой выслуживает себе волшебное
средство путем отработки или службы за очень малое вознаграждение, также
восходят к службе у яги и выполнению ее задач. Это уже внутрисказочная эволюция
под влиянием вторжения в сказку действительности. Таков, например, случай, когда
Правда служит у купца и выслуживает себе икону, при помощи которой он прогоняет
змея или нечистую силу (115). Еще более реалистичны случаи, когда герой работает
у мастера-ремесленника, "научился делать дорогие вещи, превзошел и самого
хозяина" (189). У этого хозяина ему попадается в руки волшебный ящичек.
Вероятно, к такого рода деформации восходят те сказки, где герой идет на выучку
к охотнику или другим мастерам, и у них приобретает чудесное уменье. Таких
случаев можно указать довольно много, но для нас они имеют второстепенное
значение, так как генетически они ясны, представляя собой видоизменение уже
существующих сказочных элементов.
Глава V. Волшебные дары
I. Волшебный помощник
1. Помощники.
Давая в руки героя волшебное средство, сказка достигает вершины. С этого момента
конец уже предвидится. Между героем, вышедшим из дома и бредущим "куда глаза
глядят", и героем, выходящим от яги, -- огромная разница. Герой теперь твердо
идет к своей цели и знает, что он ее достигнет. Он даже склонен слегка
прихвастнуть. Для его помощника его желания -- "лишь службишка, не служба". В
дальнейшем
253
герой играет чисто пассивную роль. Все делает за него его помощник или он
действует при помощи волшебного средства. Помощник доставляет его в дальние
края, похищает царевну, решает ее задачи, побивает змея или вражеское воинство,
спасает его от погони. Тем не менее он все же герой. Помощник есть выражение его
силы и способности.
Список помощников, имеющихся в репертуаре русской сказки, довольно велик. Здесь
могут быть рассмотрены только самые типичные. Рассмотрение помощника неотделимо
от рассмотрения волшебных предметов. Они действуют совершенно одинаково. Так, и
ковер-самолет, и орел, и конь, и волк доставляют героя в иное царство. Поэтому
волшебные помощники и волшебные предметы объединены в одну главу. Все помощники
представляют собой одну группу персонажей. Мы рассмотрим сперва отдельных
помощников такими, какими их дает сказка. Попутно могут быть привлечены
некоторые материалы, объясняющие данного помощника. Каждый помощник в
отдельности, однако, не объясняет всей категории помощников. После рассмотрения
каждого помощника в отдельности мы рассмотрим всю категорию и только тогда
получим общее суждение о помощниках. Но и это суждение еще не может быть
окончательным. Мы должны изучить все функции помощника, и только тогда картина
будет исчерпана. Эти функции выделены нами в отдельные главы. Так, доставка
